Негаданное счастье

Потом началась перестройка, благополучный номенклатурный папа не вписался в общий государственный ритм. Повезло еще, что отец успел уйти на пенсию вовремя. Видимые приличия были соблюдены, но Геннадий Николаевич очень хорошо понимал, какой отцу нанесен сокрушающий удар по самолюбию, а самое главное, по убеждениям. Для деятельного и активного отца пенсия была синонимом краха. Как человек энергичный, привыкший много работать и брать на себя ответственность, он очень страдал. Унижали старика с изощренным цинизмом. Для начала отобрали казенную дачу и машину с персональным водителем. Это бы еще ничего. Как говорится, нет должности, нет и привилегий. Можно было пережить житейские неудобства. Самое страшное, что полоскали его имя без зазрения совести, смешав в одну кучу и заслуги, и ошибки. Причем все, кому не лень – и прежние друзья, и новые враги. Иногда у Геннадия Николаевича складывалось впечатление, что во всех государственных и партийных грехах виноват один человек – его отец, который всю жизнь работал честно и самозабвенно.

Балканский оказался на распутье. Заниматься любимым делом и получать символическую зарплату ему стало не по карману. Надо было выбирать. Теперь он оказался единственной надеждой и опорой семьи. Он, конечно, не был нищим и никогда не считал рубли. Дело не в этом. Как настоящему нормальному мужику, ему нужны были полная финансовая независимость и стабильность для того, чтобы обеспечить будущее дочери и родительскую старость. Он это хорошо понимал. Пришлось пораскинуть мозгами, пройтись по старым связям и переквалифицироваться из конструктора в капиталиста. Так доктор технических наук превратился в довольно весомого финансового воротилу. Поскольку ума и связей было не занимать, да еще имелся кое-какой начальный капитал, все у него получилось. Не сказать, чтобы путь оказался очень простым, синяков, шишек и жизненного опыта сильно прибавилось, не без этого. Но удалось. Теперь он был стабилен и не боялся за своих близких.

Богатство и уверенность в завтрашнем дне не превратили его в счастливца. На свою беду он оказался однолюбом и не мог забыть Леночку. Когда Маруся выросла и уехала учиться за границу, ему опять стало невыносимо жить. Он сам настоял на отъезде дочери, прекрасно понимая, что это самый лучший вариант из всех возможных. Но с ее отъездом жизнь стала бесцветной и бессмысленной. Особенно тяжело было в праздники и выходные.

Вокруг мелькали прекрасные и умные женщины. Он же не круглый дурак, чтобы не замечать этого. Его внимания добивались и красавицы, и дурнушки. Он это видел и понимал ситуацию. Родители очень корили его за одиночество, даже Маруся, повзрослев, пыталась наставить на путь истинный. Бесполезно. Конечно, женщины у него были. Они приходили в его жизнь, потом тихо исчезали, не оставляя ощутимого следа ни в душе, ни в сердце. Он был благодарен им, но особой привязанности, а уж тем более любви не испытал.

Нельзя сказать, что жизнь, заполненная работой и заботой о родных, приносила огромную радость. Но Балканский давно понял одну грустную истину. Такая ему выпала судьба. И ничего с этим не поделаешь. Первое время после трагедии друзья не оставляли его без внимания, старались отвлечь, растормошить, вернуть к жизни. Но и они потихонечку не то чтобы уходили, нет. Они, конечно, остались. Но у каждого из них была своя жизнь, собственные проблемы и трудности. Не могли они все время быть рядом в качестве хлопотливых нянек.

Рауты и светские тусовки Геннадий Николаевич не любил. Свободное время проводил с родителями в загородном доме или, если становилось совсем невмоготу, летел на пару-тройку дней к своей любимой Марусе. Отец понемногу оправился от шока и нашел себе новое, весьма увлекательное занятие. Он начал писать мемуары и так увлекся процессом, что вновь обрел бодрость и, самое главное, цель. Его охотно печатали, чем тот очень гордится, хотя тщательно скрывал свои эмоции. Мама уже почти не играла, переключилась в основном на преподавательскую деятельность. Так что волноваться за родителей особенно не приходилось. Несмотря на годы, отец с матерью оставались людьми деятельными и энергичными, по-прежнему с удовольствием принимали многочисленных гостей, всегда были в курсе происходящих событий, летом путешествовали по разным заморским странам.

С годами все в семье постепенно устаканилось и определилось. В этот момент произошла странная штука – Балканский возненавидел всеми фибрами души праздники и вынужденное безделье. Как ни старался он придумать себе важные и неотложные дела, все не клеилось и валилось из рук в дни, когда не надо было работать с полной отдачей. Наваливалась такая нечеловеческая тоска, хоть волком вой. И побороть это состояние становилось все тяжелее. После выходных Геннадий Николаевич приходил на работу дерганым, недовольным и раздраженным. Подчиненные не знали причин, по которым шеф в понедельник выглядел мрачнее тучи, но эту особенность очень хорошо прочувствовали, поэтому старались президенту в первой половине понедельника на глаза лишний раз не попадаться. Балканский злился на себя за то, что срывается порой по пустякам на ни в чем не повинных людях, но сделать ничего не мог. Если бы не воскресная хандра, он считал бы свое существование вполне сносным и временами интересным. Воскресные депрессии довели Геннадия Николаевича, как говорится, до греха.

У него был старинный приятель, росли в одном дворе. Петька еще в детстве слыл человеком неугомонным и неординарным, на выдумки был пацан горазд феерические. Взрослая жизнь мало изменила его заполошный характер и тягу к фантазиям на вольную тему. Он и занятие-то себе придумал по жизни не абы какое, а особенное. Раньше по паркам массовики-затейники мыкались зазывалами, на разные тематические конкурсы людей заманивали, а нынче эта маловажная и суетливая работенка превратилась в отличный бизнес. Петька рассчитал все очень точно. Богатых в стране с каждым годом становилось все больше. Турция, Канары, Египет и прочие райские уголки планеты им за эти годы изрядно поднадоели. И развлечения в виде саун и ресторанов приелись до тошноты. Образовалось довольно большое количество скучающих богатых людей, пресыщенных стандартными радостями жизни. В Петиной умной голове еще в начале демократии поселилась очень мудрая мысль, и он открыл собственное дело – агентство, которое должно развлекать не только пресыщенные тела богачей, но и их души. Поначалу бизнес оказался не очень прибыльным, дела шли из рук вон плохо, но Петя держался из последних сил в твердой уверенности, что придет его светлое время. И Петина самоотверженность была вознаграждена. Сегодня он оказался лидером в сфере развлекательного бизнеса. Работал с изюминкой и по-крупному. При этом традиционные формы его мало интересовали. Парень оказался настолько горазд на выдумки, что народ к нему валом валил в поисках острых ощущений. Он мог организовать банкет или шикарную свадьбу, но сегодня он это делал в исключительных случаях и за очень большие деньги. Традиционные формы развлечений его мало интересовали, как истинного художника.

С Петром они пересеклись случайно, в канун Нового года, и оба очень обрадовались. Решили вместе пообедать. За обедом, естественно, разговорились о жизни, делах, вспомнили детство. Хорошая получилась встреча. А через два дня Петр позвонил и попросил Геннадия Николаевича приехать к нему по очень важному делу. Балканский был несколько удивлен, но он не привык отказывать хорошим знакомым и время для общения с другом детства выкроил, несмотря на то что конец и начало года были временем крайне горячим и нервным для банковского дела.

Петр огорошил его мгновенно, с первой фразы. Балканский по простоте душевной думал, что Петьке помощь нужна, а тот нес полный бред. Знал бы, зачем его пригласил Петр, ни за что бы не согласился приехать к нему в офис.

– Слушай, Гена, я очень много думал о тебе после нашей встречи и решил помочь старинному приятелю и другу. – Петр начал свою речь с места в карьер, соблюдая необыкновенную серьезность и значимость. Очень торжественное получилось обращение.

– Очень интересная мысль. И забавная. Чем ты можешь мне помочь, интересно, и каким образом ты это собираешься сделать? – Геннадия Николаевича удивили не Петькины слова, а его серьезный вид.

– Ты производишь впечатление очень уставшего человека. И выглядишь, кстати, не очень хорошо. Ты, Гена, не обижайся. Твои прихлебатели сроду не скажут таких слов, а я на правах старинного товарища и друга просто обязан это сделать. – Петр начал не на шутку волноваться. Геннадий Николаевич раздраженно посмотрел на часы. И так времени в обрез, а приходится его тратить на глупые и совершенно никчемные разговоры.

– А мне по подиуму не ходить. И в конкурсах красоты не участвовать. Меня все устраивает, – резко бросил Балканский, едва сдерживая раздражение.

– Вот! – торжествующе закричал Петр. – Я так и знал. Первая неправильная установка. Ты же молодой мужик. А посмотри, в кого ты превратился.

– И в кого же я превратился? – лениво поинтересовался Балканский.

– В старого и нудного брюзгу, который тащит свое бренное тело по жизни и не способен на радость или хотя бы маленькую глупость. Вот в кого. С этим срочно надо бороться, иначе лет через несколько ты станешь противен не только окружающим, но и себе. Это тупик, понимаешь? – Петр всегда отличался повышенной эмоциональностью, но сейчас он превзошел самого себя. Кричал, как будто его режут.