Негасимое пламя

– Добрый день, Александр Михайлович, – негромко сказала трубка голосом Терехова. Ничего хорошего это не сулило. Начальник безопасности нечасто величал бывшего подчинённого полным именем. – Вы не могли бы зайти? Есть вопрос, требующий вашего внимания.

Однажды хватит наглости отправить его на двенадцатый этаж. Или хотя бы на нейтральную территорию, чтобы не внушать никому ложного впечатления, будто начальник контроля бегает к Терехову на поклон.

– Разумеется, – холодно ответил Верховский и, развернувшись, зашагал к выходу на лестницу. До второго этажа проще добраться пешком. – Какого рода вопрос?

– Не телефонный разговор, – сухо отрезал Терехов и положил трубку.

Верховский позволил себе тихонько выругаться. По крайней мере, теперь секретарши не осмеливались мурыжить его в приёмной. Терехов, невиданное дело, привстал навстречу визитёру и первым протянул руку для пожатия. Чего-то хочет, старый пёс… «На досье шлёп – и всё, неприкосновенен», – пакостливо подсказала память. Бред, конечно. Перед законом у Терехова безупречная репутация, ему не может быть нужно то же, что матёрому нелегалу.

– Компьютерщики с утра принесли мне вот это, – Валентин Николаевич передал Верховскому лист бумаги, исписанный стремительным колючим почерком. Шапка, лаконичное требование снять записи с внутренних камер, подпись. Снова захотелось выругаться. – Я, как вы знаете, обычно без проблем такие заверяю. Ваши подчинённые ведь не склонны валять дурака.

– А с этой что не так? – Верховский положил служебку на стол и без приглашения уселся в ближайшее кресло. – Не по форме составлена?

– Нет, с ней всё в полном порядке, – Терехов изобразил нечто, что при наличии фантазии можно было бы назвать располагающей улыбкой. – Дело не в документе. Дело в записях.

– А с ними что?

Начальник магбезопасности пожевал губами, словно пробуя на вкус будущий ответ.

– Попробую объяснить… Вы в октябре запрашивали съёмку из хранилища, помните? – дождавшись кивка, Терехов продолжил: – Так вот. Камеры ведь оказались неисправны. Неопределённое количество времени, – нехотя прибавил он. – Во всяком случае, больше пяти дней – такова глубина хранения архивных записей. Мы, разумеется, инициировали полномасштабную ревизию… Коллеги из технического сопровождения проверяют каждую внутреннюю камеру, на всех этажах, во всех коридорах и кабинетах.

– И что же? – поторопил Верховский. Рабочий день вовсю разгорается; ему нужно в свой отдел.

– И не все проверки ещё завершены, – деликатно сформулировал Терехов. – Видите ли… Довольно многие камеры испорчены, – он сцепил над столом кончики пальцев, словно бы успокаивая себя. – Мы пока не знаем, насколько давно. Техники говорят, что почти все можно починить, – торопливо прибавил Валентин Николаевич, отзываясь на недовольную мину Верховского. – Коллеги в кратчайшие сроки это сделают.

– Но вы не желаете огласки, – Верховский усмехнулся краем рта. Впервые бывший шеф вынужден считаться с ним как с равным, и из-за чего? Из-за стажёрской служебки…

– Совершенно верно, – веско произнёс Терехов. Без улыбки. – Наш с вами общий знакомый был очень недоволен октябрьским случаем. Не хотелось бы лишний раз его раздражать.

Повисло молчание. Лист бумаги нахально белел на роскошном деревянном столе. Яблоко раздора между отделами и лично между их начальниками. На кой чёрт Зарецкому понадобились эти злосчастные записи?

– Отзовите, пожалуйста, требование, – мягко попросил Терехов. – Никто не проиграет. Мы сохраним лицо, я останусь вам обязан, а записей всё равно не существует.

– Мне нужно разобраться, – медленно проговорил Верховский, скользя взглядом по ровным рядам остроконечных букв. – Я пообщаюсь с подчинённым. Он вряд ли просто так сделал этот запрос.

Терехов хищно сверкнул глазами. Верховский запоздало сообразил, что выдал собственное неведение относительно того, что творят контролёры. И вообще сам факт, что они что-то творят без указаний. Даже не офицеры – стажёры…

– Каждый – сам себе боевая единица, – напомнил он, растянув губы в вежливой улыбке.

– Боевая – дальше некуда, – Терехов усмехнулся. Он знал больше. Он расположился на господствующей высоте. – Если мне не изменяет память, мальчик учился у самой Свешниковой?

– Верно. Это важно?

– В какой-то мере. Дама умела быть неимоверно настырной, – начальник магбезопасности поднялся из-за стола и неспешно прошёлся по кабинету, заложив руки за спину. – Эту науку молодой человек усвоил сполна. Идёмте-ка, я вам покажу, что с утра обнаружила внутренняя служба охраны…

– Как это связано с моим стажёром? – поинтересовался Верховский, тоже вставая.

– А кто, по-вашему, заставил охранников шевелиться?

Терехов проводил его к пустынной лестнице, спустился на два пролёта, но свернул не к вестибюлю, а в крохотный коридорчик, ведущий к одному из многочисленных пожарных выходов. Все двери на этом пути открывались только наружу, а на последней, выходящей на улицу, висел от греха подальше здоровенный амбарный замок. До недавнего времени.

– Остались царапины, – Терехов указал на изрядно пострадавшие проушины, кустарно приваренные к стене и к двери. – Сам замок, очевидно, уволокли. Металл слишком долго помнит спектр.

– Кто-то ломился наружу? – уточнил Верховский. Он не помнил, чтобы этот ход использовался хотя бы во время учебных тревог – из-за неудачного расположения. Снаружи дверь едва не упиралась в стену построенного пару лет назад больничного флигеля.

– Именно этим предположением ваш стажёр и побеспокоил мирно спящую охрану, – Терехов усмехнулся и с усилием толкнул дверь. Створка заскрежетала по смёрзшемуся сугробу. – Следов, как вы понимаете, не осталось. Внутри вытерли домовые, снаружи засыпало снегопадом.

– Надо хорошо знать здание, чтобы целенаправленно сюда прийти.

– Верно подмечено. Не может не настораживать, правда? – хмыкнул Терехов. – Будете разговаривать с подчинённым – спросите, пожалуйста, чем вызван такой внезапный интерес к путям эвакуации. И поблагодарите от моего имени. За… вскрытую дыру в безопасности.

Перебьётся. И так мнит о себе невесть что. Сжимая в ладони сложенную вдвое служебку, Верховский добрался-таки до лифтов. Шишиге понятно: стряслась какая-то дрянь – а он не в курсе, хотя должен был узнать одним из первых. И наверняка узнал бы, окажись в эпицентре событий кто угодно, кроме Зарецкого. Если так и не удастся вбить стажёру в голову, что он сотрудник отдела, а не герой-одиночка, Витьке придётся попрощаться с любимцем. Заранее раздражённый, Верховский сердитым вихрем ворвался в кабинет, небрежно пожал руку вытянувшемуся в струнку Чернову и рявкнул: