Негасимое пламя

– Ну тут и… – бывший начальник незатейливо выругался, охарактеризовав сразу всё, от погоды до происшествия. – Ты сам-то успел посмотреть? Есть мысли, чего стряслось?

– Ни малейшего понятия, – ровным голосом солгал Верховский. Пора начинать скармливать безопасникам только что состряпанную легенду. – Сотрудника к медикам отвозил. Очнётся – может, расскажет что-нибудь.

– Ох уж мне твои сотрудники, – осторожно проворчал Ерёменко. Были времена, когда они оба без зазрения совести костерили контроль на чём свет стоит; с тех пор мнения внутри безопасности вряд ли изменились, да и, по чести сказать, не с чего им меняться. – По твоей указке тут шастал или что?

– Или что.

– И чего, как жареным запахло, вот так просто тебя сюда вызвал?

– Стараюсь выстраивать доверительную атмосферу в коллективе, – Верховский усмехнулся собственной иронии. – Вы накопали что-нибудь серьёзное?

– Ни лешего. Парни говорят, если чего и было, сгорело всё, – Ерёменко расстроенно выдохнул сизое дымное облако. – Если твой боец ничего не расскажет, гиблое будет дело. Как же это Витёк… Всегда в поле лучший был, и вот, пожалуйста…

Доверял убийце. Другого объяснения и не придумаешь. Он вообще слишком хорошо думал о людях.

– Дело-то наше пока, получается, – с намёком сообщил Ерёменко. – А там как пойдёт: или к следствию, или к тебе.

– Я понаблюдаю, с твоего позволения, – ответил Верховский, тоном давая понять, что ни в каких позволениях не нуждается. – Хочу попробовать разобраться.

Ерёменко, воровато оглядевшись, отправил окурок в рыхлый снег. Он хотел было ещё что-то сказать, но тут у него в кармане заверещал телефон. От услышанного его обрюзглое лицо обеспокоенно вытянулось. Неужто кого-то поймали?

– Там около трассы что-то, – главный оперативник указал телефоном в сторону тянувшейся вдали цепи придорожных фонарей. – Пойду посмотрю… Ты, если хочешь…

– Хочу, конечно.

Кто б его спрашивал. Верховский готов был увидеть у трассы разбитую машину и кровавую кашу на снегу, но ни того, ни другого не было. Сгрудившиеся на обочине оперативники суетились вокруг неподвижно лежащего на земле человека. Судя по характеру возни, найденный был жив: даже самый бестолковый рядовой не станет колоть укрепляющее трупу. Ерёменко озадаченно крякнул. Он уже сообразил, что ему куда выгоднее оставить дело безнадёжным глухарём.

– Что тут у вас? – командным тоном осведомился Верховский, первым приблизившись к честной компании.

Оперативники не посмели ослушаться: то ли узнали, то ли пребывали в растрёпанных чувствах.

– Только что нашли, – загалдели они наперебой – все, кроме одного, который щелчками ногтя сосредоточенно выгонял из шприца лишний воздух. – Без сознания… Пульс вроде есть… Может, вообще не при делах… Леший знает…

– Дайте-ка посмотреть, – велел Верховский, пресекая беспорядок.

Оперативники мигом расступились: смотри, мол, не жалко. Верховский различил сперва короткую тёмную куртку и издевательски блестящие в свете фонарей носки тяжёлых ботинок. Положение тела казалось почти вольготным; можно было подумать, что это просто чудак-мечтатель, которому вздумалось полюбоваться на звёзды холодной зимней ночью. Но дело совершенно точно обстояло не так.

На припорошенном снегом гравии, широко раскинув руки, в беспамятстве лежал сын Бориса Субботина.

LII. Вопрос доверия

Мишка едва не свернул по привычке к Управе. Полчаса тому назад звонок Верховского настиг его в переполненной электричке; начальник велел сразу же, не заходя в отдел, топать в главный больничный корпус и там ждать дальнейших указаний. Младший офицер понятия не имел, насколько обыденны в контроле такие вещи, и решил, что заранее переживать всё равно бесполезно. Не обязательно ведь это связано со вчерашним подслушанным разговором. Может, шефу взбрело в голову учинить медикам внеплановую ревизию.

На улице было зябко. Из прохудившихся туч на город сыпался мелкий колючий снег. Ладони слегка саднили; перед сном Старов снял бинты и обнаружил под ними здоровую кожу, совершенно точно не тронутую никакими страшными болячками. Сердитое покалывание слегка сбивало с мысли – а впрочем, Мишка и так не знал, что ему теперь делать. Он в нерешительности потоптался у одного из служебных входов, не углядел поблизости никого из контролёров и, смирившись с неизбежным, самостоятельно протиснулся в пахнущее хлоркой тепло. Что дальше? Показать охране корочку и надеяться, что его сразу проведут куда надо?

– Для посетителей вход за углом, – заученно протянул больничный страж, глядя на незваного гостя из-под лохматых седых бровей.

– Э-э-э, нет, я не посетитель, – Мишка неловко улыбнулся и, запоздало сообразив, чего от него ждут, полез в карман за удостоверением. – Вот… Отдел контроля, младший офицер Старов. Я… э-э-э… по поручению руководителя.

– А, – проронил вахтёр и лениво поёрзал на стуле, ища на полу педаль. Допотопная вертушка, выпущенная из железного плена, по инерции стронулась с места. – Проходите.

Мишка поблагодарил. Похоже, контролёры здесь частые гости. Наверное, неудивительно: нужно ведь по горячим следам опрашивать свидетелей, если их состояние позволяет поговорить. Но как-то это неправильно. Лучше бы в больницу попадали только от неизбежных естественных причин, а не из-за несчастных случаев или чьего-то злого умысла.

– Александр Михайлович, я на месте, – негромко сообщил Мишка в трубку, отойдя подальше по тесному коридору. – Мне к главврачу подняться?

– Не надо, он уже в курсе дела, – отозвался Верховский как-то устало. На часах едва-едва девять, когда только успел… – На твоё имя выписан пропуск в психиатрию. Мне нужно, чтобы ты поговорил с пациентом. Его нашли без сознания, пару часов назад пришёл в себя. Спроси его, где он был этой ночью, что делал и зачем. Обращай внимание на реакции, особенно эмоциональные. Постарайся сделать запись, если разрешат санитары.

– А… а ещё вводные?

– Если я дам тебе ещё вводные, ты не сможешь вести допрос, – отрезал начальник и, коротко попрощавшись, сбросил вызов.

Теперь задание нравилось Мишке ещё меньше.

На входе в психиатрическое отделение его встретил ещё один вахтёр, на сей раз – медик в форменном халате с отличительной ярко-красной нашивкой на нагрудном кармане. Пока он сверял Мишкино удостоверение с учётными бумагами, сам Старов лихорадочно думал, как ему быть с этим загадочным пациентом. Почему это вообще доверили ему, а не кому-то из опытных офицеров? Виктор Сергеевич наверняка нашёл бы подход к свидетелю, даже с поправкой на диагноз. Да даже Костик справился бы лучше! Ещё и не сказали ничего…

– Идёмте.

Мишка послушно потрусил следом за медбратом по стерильно-белому коридору. Здесь и безо всякой вредоносной магии можно сойти с ума – от неестественной чистоты, от обволакивающе-приглушённого света, от умиротворяющей тишины, лишённой простых жизненных звуков… Торец коридора был перегорожен полупрозрачным щитом, перекрывающим подход к окну; казалось, ровные ряды одинаковых дверей плавно перетекают в собственное бесцветное отражение в его полированной поверхности. Медбрат остановился напротив одной из палат и жестом попросил Старова подойти.