Неидеальные

Она с головой окунулась в работу. Ушла в отпуск одна из библиотекарей взрослого читального зала, Аглая Филипповна, и Таня согласилась её замещать. Теперь она работала каждый день, чередовала работу в детском абонементе и во взрослом читальном зале. К тому же, полным ходом шла подготовка представления для детей, изготовление костюмов, украшение библиотечного центра к празднику.

Спустя десять дней, ближе к началу декабря, Таня вдруг ощутила себя новым человеком. С неё словно сняли кандалы. Она почувствовала необыкновенную свободу и лёгкость. Не нужно было ни на кого оглядываться, думать, а с какой ноги он встал сегодня; гадать, как встретит с работы, в каком расположении духа. Не нужно было стремиться оправдать чьи-то ожидания. Таня неожиданно начала жить для себя и в своё полное удовольствие. Она даже похорошела, улучшился цвет лица, глаза стали выразительнее. Немного похудела, видимо, потому что много работала.

В один из по-настоящему морозных дней в начале декабря у Тани была смена в читальном зале. Несколько человек сидели за столами, когда появился ещё один посетитель. Снял удлиненную модную тёплую куртку, объемный шарф, повесил всё это в мини-раздевалке у входа в зал, и подошёл к столу Тани. Это странно, но они моментально узнали друг друга, хотя виделись лишь однажды. Тем более, он почти и не видел её, только чуть-чуть, когда надел очки в своей прихожей, а Таня стояла у двери. Сегодня он был такой же лохматый, как и тогда, и тоже без очков, но почему-то шёл твёрдо и уверенно. Видимо, носит линзы с некоторых пор. Ещё сегодня у него был толстый тёплый свитер и красные от мороза щёки.

— Здравствуйте, — сказал он неожиданно сухо. — А где Аглая Филипповна или Нина Евгеньевна?

— Здравствуйте! У Нины Евгеньевны выходной, а Аглая Филипповна уехала в отпуск, к детям. Вернётся после Нового года, — почти шёпотом сказала Таня. В читальном зале запрещено говорить громко.

— Вот досада, — сказал он всё так же сухо. И как-то неприязненно посмотрел на Таню.

Это что ещё? Очень интересно!

— А чем я вам не гожусь? — прошептала Таня, прищурившись и уперев руки в боки.

Он молча сложил руки на груди, неприязненно глядя на нее.

Ах, вот оно что! До Тани дошло. Похоже, они товарищи по «несчастью». И он винит её?!

— Ваша девушка вас оставила? И вы не нашли ничего лучше, как обвинить во всём меня? — прошептала она и легонько ткнула указательным пальцем в его грудь. По тому, как он смешался, поняла, что угадала. Это её взбесило.

— Ещё скажите, что я корова, раздавившая ваши очки!

— Нет, нет, что вы! Вы вовсе не такая… — испуганно зашептал он. — Но вы и правда их раздавили, а Маша меня бросила.

— Надо было оставить вас там, вот что! Раз уж я такая плохая! Я не сомневаюсь, Маша бы поспешила на выручку!

— Почему вы так реагируете? — зашептал он возмущённо.

— Потому что вы выдаёте повод за причину! Надо видеть разницу. А ещё меня в тот вечер тоже бросил парень, с которым мы прожили, между прочим, четыре года! Но мне даже не приходит в голову обвинять в этом вас!

Она смотрела ему прямо в лицо. Симпатичный, хотя ни одной мягкой черты, все «острые»: изогнутые чуть ли не под углом чёрные брови, достаточно крупный и тоже чуть заострённый нос, высокие скулы, чуть впалые щёки, резко очерченный достаточно крупный рот, раздвоенный подбородок. И среди этого всего неожиданно детские голубые глаза.

— Вы правы, — прошептал он, потупившись. Просто я до сих пор очень переживаю. Извините меня… — он поднял глаза и прочитал имя на её бейдже. — …Татьяна Львовна.

— Хорошо, — кивнула она. — Чем могу быть полезна?

— Ааа…Я в архив, — и он протянул пропуск.

В святая святых, архив читального зала, допускались только учёные и преподаватели ВУЗов. В архиве хранились настоящие фолианты, редкие старые книги.

«Отто Карлович Шефер, кандидат исторических наук, доцент кафедры истории и археологии…».

Далее название самого старого и прославленного ВУЗа их города.

Таня с интересом посмотрела на Отто Карловича. Она-то думала, он студент, совсем молодой. Из пропуска следует, что ему двадцать восемь лет. И он кандидат наук, доцент. Фото совершенно точно его. А имя-то какое красивое…

— Ну как, прошёл я фейсконтроль? — прошептал он, усмехнувшись.

— Пойдём, — сказала Таня. Он, конечно же, прекрасно знал, куда идти. Видимо, с Аглаей Филипповной и Ниной Евгеньевной уже на дружеской ноге.

— Какое необычное и красивое имя у вас, — не выдержала Таня.

— Папа увлекался биографией Бисмарка.

— А я уж думала, в честь Отто Юльевича Шмидта, тоже очень достойный тёзка, — Таня улыбнулась, а он расхохотался, нарушая тишину коридора.

— А я всегда думаю, хорошо, что папа не увлекался немецкой классической философией. А то был бы я Иммануил.

— Или фрейдизмом. Или балетом «Лебединое озеро». А то были бы Зигмунд или Зигфрид. А так Отто. Очень красиво.

— Спасибо, — мягко улыбнулся он, и скрылся за дверями архива.

Отто Карлович работал в архиве долго, и вновь появился у стола Тани примерно за час до закрытия зала.

— Спасибо, — слегка поклонился он, отдавая карту с магнитной полосой, — замок от двери архива.

— На здоровье, — улыбнулась Таня, и сама себе удивилась: почему-то её так и тянуло улыбаться ему. Видимо, всему виной такое необычное и красивое имя.

Он стоял у её стола, словно не спешил. Возился с сумкой от ноутбука.

— Решили перейти на линзы? Удобнее так? — Таня проявила вежливость, хотя сомневалась, достаточно ли тактичен вопрос в свете их предыдущей встречи.

— Ааа…нет, что вы! Я сделал коррекцию.

— Так быстро?

— У меня очередь подходила. Сделал через два дня после того, как мы с вами виделись. Сделал бы на три дня раньше, и ничего бы не произошло… Наверно.

Тане стало жаль его. Так страдает! А ей, напротив, всё лучше и легче день ото дня. Но должен же он понимать, что его бросили не из-за опоздания?!

— И как после коррекции? Какие ограничения?

— Уже никаких. Были, потому долго не ходил сюда, нельзя было перенапрягать зрение.

— Я очень за вас рада!

— Спасибо, — он вновь наткнулся взглядом на её бейдж. — Татьяна Львовна.

Вроде, им уже и не о чем было говорить, но он всё стоял возле её стола.

— У вас тоже красивое имя, — выпалил он вдруг. — Такое, из классики.

— Спасибо, — улыбнулась она. — «Ужель та самая Татьяна…?».

— Да… И ещё у Бунина есть «Таня».

— Ой, нет, только не поздний Бунин, — рассмеялась Таня. В зале уже не было посетителей, можно было не шептать. — Оставим его творчество биографам.