Неисторический материализм, или ананасы для врага народа
Шрифт:
Видимо, Вася был известный враль, потому что ему никто особенно не верил, что Васю глубоко оскорбляло. Но чем больше он кипятился, тем насмешливее воспринимались его рассказы. Тем не менее определенный интерес к бахметьевский квартире все же появился. И Барсов очень рассчитывал, что за Сергеем будут присматривать. Он надеялся, что Васин начальник не будет хватать Сергея сразу. Так неинтересно – во всяком случае, неинтересно для эксперимента. В идеале начальник должен будет искать основания для ареста Сергея с целью последующего завладения бахметьевскими вещами. И тогда появится прекрасная возможность понаблюдать, как он будет их присваивать. Тут можно будет с ним поиграть, подкидывать новые обстоятельства то
На околоземный спутник в пятьдесят третий год была отправлена вся физиологическая, биологическая и генетическая информация Сергея, аналогичная той, которая была записана на его диске. В воскресенье четвертого февраля тысяча девятьсот пятьдесят третьего года в двенадцать часов дня спутник готов был выдернуть Сергея в Казань прямо из лаборатории.
В субботу Владимир Иванович передал Сергею тощую пачку советских денег, и вид у него был чрезвычайно довольный:
– Все их друзья были рады помочь, – сказал он. – Вы не боитесь?
– Чему быть… – махнул рукой Сергей. Своей поездки он не скрывал, а, наоборот, оповестил о ней как можно больше народу, не упоминая, правда, ее цели – это было бы уже глупо. В пятницу Митя с удовольствием побежал к Барсову с распечаткой разговора начальника отдела НКВД и одного из филеров. Начальник дал приказ взять с собой некоего Cавченко и с ним вместе за Сергеем присматривать.
– Мне и в Казань за ним ехать? – уточнил филер.
– Нет, ты мне тут понадобишься. У нас вечером будет операция. Казанских товарищей я предупредил.
Рано утром в воскресенье у Сергея зазвонил мобильный.
– Все в порядке! – раздался довольный голос Андрея. – За тобой будут следить!
Сергей вздохнул.
– Мог бы и не будить. Все равно сейчас к вам заскочу.
– Ничего, – заржал Андрей. – Настраивайся морально.
– Всегда готов. Они не выстрелят мне в спину?
– Только после того, как разоблачат как американского шпиона! А пока – не переживай!
Дав отбой, Сергей посмотрел на часы. По меркам пятьдесят третьего день уже давно начался – семь утра! Магазины открываются в восемь, а универмаг – только в девять. У Сергея на сегодня были большие планы.
Он пришел в маленький продуктовый магазинчик с деревянным прилавком. По дороге он делал вид, что не замечает человека в черном зимнем пальто, который с независимым видом шагал следом за ним.
На деревянных же полках выстроились консервные банки с тресковой печенью, болгарским «Лечо», которое нахваливал ему дед, и колбаса. Красная икра в изобильном пятьдесят третьем продавалась в магазинах бочками. На полу стояли огромные алюминиевые фляги с молоком, сметаной и творогом. Молоко продавщица наливала черпаком в бидоны, и покупатели ревниво следили, чтобы она этим черпаком каждый раз его перемешивала.
Покупатели с алюминиевыми трехлитровыми бидонами, о существовании которых Сергей успел подзабыть, с удивлением глядели на Сергея, протягивающего продавщице два прозрачных полиэтиленовых пакета.
– Прямо сюда класть? – уточнила та.
– Да, пожалуйста, – вежливо ответил Сергей.
– Не протечет? – продолжала уточнять продавщица.
– Не успеет. Мне недалеко, – успокоил Сергей.
– Как знаете, – пожала та плечами и вонзила большой алюминиевый совок в икру.
Сергей с любопытством оглядывался. Продавщица была в белом фартуке: на шее – тонкая длинная лямка, сам фартук начинался с середины объемистого бюста. На пышно начесанных волосах – белая накрахмаленная кружевная корона.
Сразу за Сергеем стояла женщина в длинном сером пальто. Она, улыбаясь, смотрела на него.
– Здравствуйте,
Сергей Александрович, – приветливо сказала она.– Ой, Любовь Борисовна! – восхищенно воскликнул он. – Как вы элегантны!
К комплиментам в пятьдесят третьем не привыкли, поэтому Любовь Борисовна вся зарделась от смущения. Ее серое пальто, лацканы и широкие обшлага которого были обшиты тончайшими полосками кожи, создавало удивительно женственный силуэт ее, в общем-то, совершенно не идеальной фигуры. Серая же шляпка, сделанная в форме то ли чалмы, то ли чего-то еще, делала ее лицо загадочным и нежным.
– Любите икру? Не испортится? – улыбнулась Любовь Борисовна.
– Обожаю! Так, – обратился Сергей к продавщице, – мне, пожалуйста, две палочки краковской колбасы и два батона докторской. А еще четыре банки «Лечо» и пять банок тресковой печени. И три… нет, четыре… нет… пять бутылок вон того молдавского портвейна.
Покупатели уставились на него во все глаза. В те времена скоропортящиеся продукты покупали граммов по триста-четыреста, потому что холодильников у населения пока не было. Среди мертвой тишины удивленная продавщица клала на весы колбасу и доставала консервы, а потом щелкала на больших деревянных счетах.
– Две тысячи триста девяносто четыре рубля шестьдесят три копейки, – испуганно выдохнула она. Сергей кивнул, вынул из-за пазухи небольшую спортивную сумку на ремне.
Человек в черном пальто поднял серый каракулевый воротник и переместился поближе к прилавку, делая вид, что разглядывает банки на полках.
– Пижон, – нерешительно сказал парнишка лет пятнадцати, но его никто не поддержал.
Сергей усмехнулся и стал загружать сумку продуктами. Потом он достал из наружного кармашка сумки толстенную пачку денег, неторопливо отсчитал деньги, стараясь, чтобы человек в пальто смог оценить количество купюр. Судя по тому, как оживился человек в пальто, он оценил.
Сдачу Бахметьев небрежно сунул в карман, надел сумку на плечо, кивнул на прощанье изумленной Любови Борисовне и гордо вышел из магазина, провожаемый восхищенными и завистливыми взглядами и прилипшим к нему филером.
Теперь его дорога лежала в универмаг. Он вошел в небольшое двухэтажное здание и посмотрел по сторонам. Бетонный пол был почему-то засыпан тонким слоем опилок, которые неприятно мягко чавкали под ногами. Сергею пришлось пройти весь первый этаж, пока он наткнулся на отдел, в котором продавались сумки и портфели. Чудесный черный портфель из натуральной кожи стоил всего двести рублей. Сергей взял два – для отца и деда. Больше у него ничего не умещалось в руке. Обливаясь потом, он пошел к выходу. На колонне, которая подпирала потолок, он увидел небольшой автомат с маленьким серебристым раструбом в виде граммофончика. Под ним была щель с надписью: «Пять копеек». Спрашивать, что этот автомат умеет делать, Сергей постеснялся и смело опустил пятак в щель. Автомат зашипел и тут же выплюнул струю отвратительно пахнущего одеколона прямо ему в глаза. Сергей зажмурился, чуть было не выпустил сумки из рук и, плюнув на конспирацию, нажал на диск. Он так и появился в лаборатории – с зажмуренными глазами и обвешанный портфелями. Стоящий у входа в универмаг филер притоптывал ногами, нетерпеливо поглядывая на дверь. Не дождавшись Сергея, он вбежал в универмаг и через минуту выбежал обратно.
– Савченко! – закричал он, забегая за угол универмага. – Его там нет!
Савченко, одетый в такое же точно пальто и в такую же шапку пирожком, – небогато фантазией было средневолжское НКВД, – не поверил и тоже побежал в универмаг.
– Упустили! – простонал он, выбежав обратно. Несколько секунд они помолчали, пытаясь представить, что с ними сделает подполковник Селиванов.
Немного пометавшись возле универмага, сыщики помчались на автовокзал, потом к нему домой. Тщетно. Бахметьев исчез.