Неизданные записки Великого князя

Так они беседовали (Серега успел пропустить под борщ еще стакан самогона), пока в коридорчике не заскрипели половицы.

— Во, оживился Серега, — вот и подружка пожаловала.

Дверь открылась и на пороге появился высокий молодой человек в офицерской форме без погон и портупеи, опиравшийся на трость, в другой руке он держал букет цветов.

Ба-бах — грохнуло над ухом у Алеши и молодой человек упал навзничь, цветы и трость выпали из рук и в проеме двери были видны лишь начищенные до ослепительного блеска сапоги с изрядно стертыми подошвами.

— Петя, Петенька, — закричала Настя и бросилась к лежащему в коридорчике.

Алексей и матрос тоже встали из-за стола и подошли к офицеру.

— Я же, не задумываясь, стрельнул, — как увижу офицера, маузер сам в руку прыгает — пьяно бормотал Серега.

— Зверь ты, зверь и есть, — плача, ответила стоящая на коленях перед убитым Настя. Он же пришел у тебя как у старшего брата руки моей просить… Рыдая она целовала бледное лицо убитого. Стена коридорчика была вся в красно-серых ошметьях — пуля маузера попала в глаз и вынесла затылочную кость вместе с мозгом. Настя, рыдая забилась в кухоньку, когда Алеша пытался что-то сказать — все вы, красные звери, что вы творите, вам бы только убивать… Петя никого не трогал, его тоже на фронте ранило, вот он в Ялте лечился, пока вы, бешеные, санаторий из пушек вместе с больными, врачами и сестрами милосердия не расстреляли. Вы как с цепи сорвались, злые как собаки бешеные, а Петя добрый был, он стихи мне читал, поэтов Блока и Северянина. Он ведь до войны в университете учился. Читал много и знал в сто раз больше вас, темных и диких.

— Ладно, чего уж там… Потащили его за ворота. Я подмышки возьму, а ты за ноги берись, — обратился матрос к Алеше. Вдвоем они вытащили труп на улицу и положили у забора. Серега деловито обыскал карманы мундира. Достал серебряный портсигар, прочитал надпись: "Подпоручику Сенцову от нижних чинов 3 роты Сумского полка". Открыл, но вместо сигарет там оказался завернутый в батистовый платочек орден — маленький красный крестик с мечами с красной ленточкой-колодкой [11] .

11

Орден св. Анны с мечами 3 степени — давался за подвиги в боевой обстановке и стоял выше ордена св Станислава с мечами 3 степени, а также выше ордена св. Анны 4 степени, который представлял собой медальон с красным анненским крестом и темляком цвета анненской ленты — на офицерском жаргоне "клюква", крепившиеся на холодном оружии: шашке или кортике, на которых в таком случае гравировалась надпись "За храбрость". Скорее всего, у подпоручика было такое оружие, поэтому ему уже не надо было получать св. Станислава 3 степени, а можно было сразу получить более высокий орден св. Анны с мечами, а то и Владимира 4 степени за более выдающееся отличие, но в революционной Ялте он, естественно, не мог ходить с холодным оружием, пусть и наградным.

— Ого, золото. — матрос сунул "трофеи" в карман. А ты, обратился он к Алеше, которого только что вырвало борщом (то ли от непривычки к сытной пище, то ли от вида вывалившегося из разбитого черепа мозга — Можешь с него сапоги снять, размерчик вроде твой. Увидев, что лицо Алеши скривилось, он презрительно бросил — Чистоплюй, недаром товарищи сказали присмотреться к тебе, не наш ты, проверять тебя еще надо и надо. Переблевался, будто покойников не видел, еще неизвестно, твои ли это бумаги и тот ли ты, за кого себя выдаешь. И зашагал в сторону ревкома. Спустя минуту туда поплелся и Алеша [12] .

12

Если кто-то из читателей посчитает, что автор сгущает краски, описывая бесчинства большевиков в Ялте (именно большевиков, а не каких-то там анархистов, так как все описываемое случилось после 13 января 1918 г то есть, тогда когда власть перешла к Советам, возглавляемым членами РКП (б), то пусть ознакомится с материалами деникинской комиссии по расследованию злодеяний большевиков в Крыму, их часто цитируют, например Стариков и Беляев, есть они и в сети в полном объеме. Эпизоды, которые автор художественно обработал, практически соответствуют реальным событиям, например убийствам находившихся на излечении раненых офицеров.

Он пытался прийти в себя после увиденного. Его поразила ты быстрота и незатейливость, с которой Серега лишил жизни человека, которого увидел в первый и последний для него раз. В ревкоме он зашел к Сереге в кабинет и вернул ему наган с портупеей — я же не командир, чтобы с наганом ходить.

До заседания оставалось время и Алеша зашел представиться секретарю партячейки РКП (б), обязанности которого сейчас исполнял товарищ Тененбойм.

Товарищ Тененбойм принял Алешу довольно холодно, даже присесть не предложил. Узнав, что партбилета у него нет, а есть только справка из госпиталя о поступлении товарища Егорова без документов и свидетельствовании личности со слов сопровождающего механика бронепоезда, а прежде красногвардейца Железного пролетарского полка, Тененбойм хмыкнул и сказал, что напишет запрос по инстанциям и только после этого может идти речь о каком-то членстве в РКП (б). Алеша ответил, что запрос ничего не прояснит, поскольку ни в каких партийных архивах упоминаний о нем, как о члене РКП (б) нет. Дело в том, объяснил он партийному бюрократу, что в партию меня приняли как раз перед боем, ставшим роковым для полка. Рекомендовали его комиссар и командир полка, знавшие его от момента комплектования полка в Петрограде.

— Я знаю, что оба они погибли. — ответил Тененбойм. — Но вот как спаслись вы?

Алеша повторил историю с бронепоездом, Симферопольским госпиталем и неосуществившемся санаторном лечении.

— Если документов нет, то восстановить мы вас не можем, но можем вновь принять в члены РКП (б), если вы проявите себя сознательным бойцом, будете выполнять партийные поручения и большинство товарищей проголосуют за ваш прием. Про знания Устава партии, текущей обстановки, партийных документов и трудов классиков марксизма я не говорю. А что вы можете сказать про принцип демократического централизма? Алеша бойко ответил. — Что же, Устав партии вы знаете, посмотрим, как вы сможете претворять его в жизнь…

Так, получение партбилета откладывается на неопределенный срок, подумал Алеша.

— Пишите заявление о приеме кандидатом в члены РКП (б). Автобиографию принесете завтра, до собрания уже не успеете.

Когда Алеша подал заявление, брови Тененбойма взлетели вверх: а где же яти, фита и и десятеричное, да и с родительным падежом у вас не так. Постойте-постойте, так вы пишете, как велено печататься в газетах с 1 января этого года [13] .

— Да, выполняю указание товарища Луначарского.

13

Несмотря на то, что распоряжение о переходе газет на новую орфографию было подписано Луначарским 5 января 1918 г., нововведение приживалось медленно и лишь единичные издания печатались по-новому. Даже когда в октябре 1918 г вышел Декрет о новом правописании за подписью Ленина, многие газеты выходили с материалами по новым правилам лишь частично, основная масса была написана по старым правилам.

— А вы с ним знакомы?

— Конечно, читал многие его работы и участвовал в разработке новых правил. Настолько погрузился в эту работу, что забыл старые правила, да еще контузия этому забвению способствовала. Недаром поется: "Отречемся от старого мира, отряхнем его прах с наших ног"

— Да вы уникальный человек. Вот вам и поручение — будете править нашу ялтинскую газету по новой орфографии. (Тенетбойм как все партийные бюрократы, надеялся быть замеченным наверху).

Наконец, пошли на собрание. На нем присутствовал матрос, посланный ЦИК для расследования убийств и грабежей мирного населения членами ялтинского ревкома. Он по-отечески посетовал, что некоторые товарищи увлеклись стрельбой "галок" — так он назвал офицеров и буржуазию. Было отмечено, что необходимо вносить в общую кассу реквизированные ценности, а не присваивать их себе. Особое внимание было привлечено к проблеме татарского населения, необходимо было привести к покорности мятежные аулы, не признававшие большевиков. Для этого в ближайшее время будет послан особый отряд, состоящий из преданных делу партии большевиков. Тут же командиром Красной гвардии Ялтинского совета Фишманом был зачитан список тех, кто привлекается к этой задаче. Услышавший свою фамилию должен был встать и сказать "я". К удивлению Алеши, в конце списка он услышал свою фамилию. Поднявшись, он услышал голос Фишмана:

— Товарищи, представляю вам бывшего бойца Пролетарского Железного полка товарища Егорова, который присоединяется к нам для борьбы с контрреволюционными бандами. Все знают, какой неувядаемой славой покрыл себя на поле боя с офицерьем и казаками этот полк, так пусть товарищ Егоров будет нам примером в борьбе с контрреволюцией здесь, в Ялте.

Всем названным мной товарищам завтра утром с оружием и вещами быть готовым к убытию из Ялты. Сбор в 9 00 у здания Ревкома. Неявившиеся будут расцениваться как трусы и дезертиры и понесут тяжелое наказание вплоть до расстрела.

В коридоре Алешу догнал какой-то человек и повел в оружейную, где Алеша получил винтовку со штыком, подсумки для патронов и 8 обойм патронов с остроконечными пулями. Расписавшись в получении оружия, в первой официальной бумаге, которую здесь увидел Алеша, он с удивлением узнал, что Ялта относится к какой-то Республике Таврида. О такой республике он не знал и это лишь укрепило его во мнении, что это не настоящие Советы, не настоящие большевики, а какой-то параллельный мир, куда он имел несчастье провалиться. [14]

14

Алеша зря так считает. Советская Республика Таврида реально существовала до оккупации немцами Крыма.

Следующая неделя для Алеши прошла как сплошной кошмар. Пылающие татарские аулы, сжигаемые в домах заживо люди, расстрелы, постоянный грабеж всего, что имеет хоть какую-то ценность. С ним случился нервный припадок и с горячкой он был отправлен на подводе с награбленным добром обратно в Ялту. Сопровождать его был отряжен красногвардеец Всеволод, молодой человек с речью образованного человека и мягкими интеллигентными манерами. В лазарете его осмотрел врач, который нашел у Алеши сильную простуду, общий упадок сил и депрессию. Расспросив Всеволода о случившемся припадке, он еще и дописал: Черепно-мозговая травма, осложнившаяся амнезией и эпилепсией.