Неизвестные Стругацкие От «Страны багровых туч» до «Трудно быть богом»: черновики, рукописи, варианты.

— Ну что, Алексей, — сказал Ляхов, расплываясь в довольной улыбке. — Завидуешь?

— Еще бы, — сказал Алексей Петрович.

— Чего я боюсь, — сообщил Ляхов, — так это ближайших десяти минут. Придется обниматься с начальником Девятого.

Он осторожно оглянулся и вздохнул.

— Да, — сказал Алексей Петрович. — Я с ним стараюсь за руку не здороваться. Лапа у него, как экскаватор.

— Он меня обнял при встрече, — сказал Ляхов. — Теперь у меня что-то внутри скрипит и щелкает.

— Главное — вовремя отскочить, — сказал Колкер. Он летел на „Фотоне“ борт-инженером. — Подскочить, изящно поклониться и отскочить.

— Обидится, — сказал Ляхов и снова вздохнул. — Щелкает, — сообщил он.

Третий пилот молчал. Быков не знал его близко. Он знал только, что фамилия его Мартови и Ляхов в разговорах зовет его обычно Моркови. При комплектовании этой экспедиции старались подобрать людей не семейных. Для Мартови сделали исключение. Это был превосходный межпланетник. Два года назад он первым в мире исследовал пространство за Плутоном и нашел там второе кольцо астероидов. [41]

41

Ого! Недавно это второе кольцо (пояс) астероидов обнаружено, дистанционными, естественно, методами. А в нем — громадные астероиды, превышающие размерами все „внутренние“… — В. Д.

— Послезавтра я лечу на Амальтею, — сказал Алексей Петрович.

— Ну-ну, — сказал Ляхов.

— Василий, — сказал Алексей Петрович. — Не задирай нос, Василий.

— Увидишь на Амальтее Тальба, — сказал Колкер, — передай ему, что все его рассуждения — чепуха. Он поймет. Я хотел ему написать, но так и не собрался.

— Можно радировать, — сказал вдруг Мартови. Все поглядели на него. Жена Мартови работала на Амальтее, на Джей-станции. Он даже не смог попрощаться с ней, подумал Быков.

Последний рейсовый планетолет на Амальтею ходил три месяца назад. Он так и не повидал жену перед отлетом и теперь увидит нескоро. Зато он увидит Другое Солнце. Через четыре года он увидит чужое Солнце — красное, дымящееся протуберанцами, заслоняющее полнеба. Дурак, подумал Алексей Петрович. Зачем я заговорил об Амальтее.

— Ну, начинается, — сказал Ляхов.

Процессия остановилась перед Главным кессоном, и Быков увидел, что к ним приближается член Совета и начальник Девятого. Начальник потирал руки. Лицо у него было решительное.

— Подскочить, изящно раскланяться и отскочить, — пробормотал Колкер.

Алексей Петрович отступил и стал смотреть. Член Совета жал руку каждому из участников и говорил что-то, улыбаясь.

Зеленый корреспондент сверкал вспышкой. Он был не один.

Вспышками сверкали еще четверо с горящими глазами. Алексей Петрович увидел, как Колкер попытался осуществить свой маневр, как он подскочил к начальнику, но раскланяться не успел — начальник схватил его и стал душить. Во всяком случае, у Колкера было лицо именно удушаемого. Ляхов покорно ждал своей очереди рядом.

Сначала все было довольно чинно, корреспондент мог быть доволен: провожающие почтительно толпились вокруг, а участники в промежутках между объятиями и рукопожатиями стояли в напряженных позах и нетерпеливо улыбались. Но потом Ляхов крикнул на весь зал: „До свидания, товарищи!“, и толпа надвинулась.

Алексей Петрович успел расцеловаться с Ляховым и Колкером и пожать руку длиннорукому Дьердю. Зеленый корреспондент осветил его вспышкой, сказав: „Извините, я хотел не вас“, и кинулся напролом к Ляхову. Но Ляхов уже шагнул в кессон. Все зашумели. Толстая пластметалловая плита стала медленно опускаться, и семеро в кессоне стояли и махали руками.

Все они были немного бледны, и Алексей Петрович увидел, как Мартови вдруг резко отвернулся и стал натягивать вакуум-скафандр. Плита опустилась.

Алексей Петрович еще долго стоял в опустевшем зале. Они будут в походе восемь лет. Четыре года туда и четыре — обратно. Восемь лет ледяной пустоты вокруг. Восемь лет невообразимой, ни с чем не сравнимой пустоты. Семь лет из восьми они проведут в анабиотическом сне, где-то между смертью и глубоким обмороком. И они увидят Другое Солнце. А я послезавтра лечу на Амальтею в шестой раз. И в шестой раз увижу Юпитер с высоты в сто тысяч километров. В шестой раз выгружу продовольствие и ученых, в шестой раз погружу ученых и контейнеры с образцами…

— К черту, — сказал Алексей Петрович. — Послезавтра я лечу на Амальтею. Сегодня должны прибыть Дауге и Юрковский.

Будем пить шампанское и послезавтра вместе полетим на Амальтею…

В комнате Алексея Петровича сидел Михаил Антонович Крутиков и пил чай. Стол он придвинул к дивану. На столе стоял чайник и большая банка с вареньем, к которой была прислонена раскрытая книжка. Михаил Антонович был красен и более обыкновенного благодушен.

— Алешенька, — сказал он.

— Здравствуй, штурман, — откликнулся Алексей Петрович, подтащил стул и уселся.

— Налей-ка и мне, — сказал он.

Михаил Антонович взял книжку и положил на диван. Алексей Петрович заглянул в банку.

— Гм, — сказал он с сомнением.

— Третий стакан пью, — торопливо сказал Михаил Антонович и стал наливать чай.

— Гм, — повторил Алексей Петрович. Он отхлебнул горячего янтарного чая, зацепил ложечкой варенья и, причмокнув, прищурился на штурмана. — Проводили „Фотон“. Привет тебе от Ляхова.

— Спасибо, Алеша. — Михаил Антонович покачал головой. — Какие смельчаки. Ай-яй-яй, какие это смельчаки…

— Ты бы не полетел? — осведомился Алексей Петрович.

— П-полетел бы, — сказал Михаил Антонович, потупясь.

Алексей Петрович засмеялся. Он знал, что штурман тайком подавал заявление, которое было, однако, отклонено в самой вежливой форме. Михаил Антонович много переживал по этому поводу. „Не пора ли мне на покой, Алешенька?!“ — проникновенно вопрошал он. Но на покой ему было явно рано. Он по-прежнему оставался лучшим штурманом современного межпланетного флота, хотя за последние десять лет прибавил в весе на семь кило. Теперь Алексей Петрович, взяв его под локти, уже не мог поднять, как раньше.

Михаил Антонович допил свой стакан и взялся за чайник.

— Гм, — сказал Алексей Петрович. Рука Михаила Антоновича дрогнула, но он все-таки налил себе полстакана и сердито поглядел на Быкова.

— Не „гмыкай“, пожалуйста, — сказал он, подумал и добавил: — Черт возьми.

Некоторое время они в полном молчании пили чай и скребли ложками по стенкам банки с вареньем. Потом Алексей Петрович спросил:

— Где Коля?

— На „Хиусе“, — сказал Михаил Антонович.

— Странно, — сказал Алексей Петрович, — что он там делает?