Неизвестный Троцкий (Илья Троцкий, Иван Бунин и эмиграция первой волны)

При всех своих талантах Иван Кузмич Окунцов менеджерскими качествами не блистал, с финансами у него всегда были проблемы. Поэтому, когда в 1910 г. он задумал свою газету «Русское слово»¹¹⁴, то привлек к ее изданию еще двух эмигрантов — М.Л. Пасвольского и В.И. Шимкина.

Про Виктора Исааковича Шимкина (1883-1967) известно не слишком много. Родился он в Керчи, в интеллигентной еврейской семье и по окончанию местной гимназии уехал в Петербург — получать высшее образование. В главной столице Российской империи он приобщился к революционному движению, примкнул <...> к меньшевикам, был арестован за революционную деятельность, сослан в Сибирь, бежал, скрывался, в 1907 г. уехал в Америку, где навсегда покончил со своим «революционным» прошлым¹¹⁵.

Если Шимкин, «активный и инициативный человек с общественной жилкой», приехавший в США еще в 1907-м и вложивший в газету «все свои сбережения»¹¹⁶, обладал крепкой деловой хваткой, то М.Л. Пасвольский был потомственным газетчиком. По свидетельству его внука¹¹⁷:

Все члены нашей семьи работали в издательском деле. Еще до того, как они переехали в Америку, <М. Пасвольский> издавал газету в Павлограде.

Число подписчиков газеты мало-помалу росло, состав их становился более разнородным, и в 1914 на редакторскую работу М. Пасвольским в «Русское слово» был приглашен двадцатичетырехлетний Марк Вейнбаум — студент юридического факультета Нью-Йоркского университета, искавший место, где можно подработать. В его обязанности, кроме редакторских дел, входило открывать помещение редакции с утра и дежурить в ней по воскресеньям.

По воспоминаниям М. Вейнбаума,

«Русское слово» было основано людьми без газетного опыта, без гроша денег и без видимых читателей... Деньги на издание добывали объявлениями. Сотрудниками становились тянувшиеся к газете одиночки-интеллигенты. А читателей приходилось искать в полуграмотной эмигрантской массе, тогда почти сплошь крестьянской. <...> «Русское слово» никому не подражало и было совершенно самостоятельным явлением. Газету часто критиковали, и было за что, но она пускала корни и завоевывала читателей. <...>

По воскресеньям в Нью-Йорк наезжали читатели из окрестных городов и поселков, а иногда и из более далеких мест группами, долго ходили по тротуару и говорили: «Иди», «нет, ты иди», «пойдем вместе». Подымались тихо по лестнице и долго стояли перед дверью, не решаясь открыть ее. Заметив это, я начал держать дверь открытой.

Они входили взволнованные, напуганные и всегда спрашивали редактора. Одни приезжали за книгами или подписаться на газету. Другие просили посоветовать им хорошего доктора или «лойера»¹¹⁸. Третьи, с изумлением оглядев голые стены редакции, задавали вопрос: «Что продаете?». Услышав, что книги и газеты, они спрашивали: «А часы продаете?». Газета была для этих читателей универсальным магазином. Они внимательно читали в ней все объявления, а их было тогда много, но не обращали внимания на адреса в этих объявлениях. Очень часто они присылали в редакцию заказы на разные предметы и их приходилось пересылать объявителям¹¹⁹.

В самом начале 1917 г. на посту главного редактора Окунцова сменил Лео Пасвольский — двадцатичетырехлетний сын одного из соиздателей газеты. Так, «Нью-Йорк Таймс» в своем выпуске от 17 июля 1917 г. уведомляла¹²⁰, что в связи с прибытием в США делегации из революционной России «Русское слово» готовит специальный выпуск на русском и английском. При этом цитируются слова ее редактора Лео Пасвольского, который от имени американского народа с пафосом заявляет:

Рождение Новой России является источником вдохновения и надежд для свободолюбивых людей во всем мире. Америка всячески приветствует великий русский народ, вставший на путь демократического развития. <...>. Мы гордимся дружбой с великим русским народом и готовы оказать всяческую поддержку великой русской республике¹²¹.

Лео Пасвольский выказывал недюжинные задатки талантливого публициста. Помимо «Русского слова» он одновременно редактировал ежедневную газету на русском языке «Американский вестник»¹²², писал статьи для англоязычной «The Russian Review» («Русское обозрение»)¹²³ и вел активную политическую деятельность в среде эмигрантов. Он был знаком со Л. Троцким¹²⁴, в те годы обретавшимся в Нью-Йорке, и саму идею революции в России принимал с оптимизмом. По его мнению, монархия должна была уйти в историю. Октябрьский переворот Л.М. Пасвольский, состоявший секретарем посланника Временного правительства в США Бориса Александровича Бахметева, встретил враждебно и впоследствии неколебимо занимал антикоммунистические позиции¹²⁵.

Для профессионального газетного дела Лео Пасвольский, однако, был непригоден. По мнению М. Е. Вейнбаума, «у него отсутствовало то газетное чутье, которое делает человека “газетчиком”»¹²⁶. К тому же куда больше, чем газетное дело,

Лео Пасвольского интересовала политика, в том числе международная. По этой причине он вскоре ушел из газеты и впоследствии не сотрудничал с русской прессой США.

Лео Пасвольский, сделавший блестящую карьеру в США, — один из самых ярких представителей русской эмиграции, прославившихся на политической сцене этой страны. Являясь специальным помощником Госсекретаря США Гордела Халла по экономике, он работал на руководящих постах в Государственном департаменте США. Как член Совета по международным отношениям (CFR), Пасвольский уже в начале Второй мировой войны в Европе предложил американскому правительству заранее позаботиться о создании послевоенного преемника Лиги Наций. В 1941 г. Пасвольский по предложению Г. Халла назначается Главным директором по исследованиям Отдела специальных исследований, а в 1942 г. становится Исполнительным директором этой организации (информация о работе Совета в военное время была засекречена). В 1943 г. им была составлена «Хартия Объединенных Наций («Charter of the United Nations»), утвержденная президентом Ф.Д. Рузвельтом. Эта хартия легла в основу всех последующих переговоров между союзниками о создании ООН, в которых Пасвольский непосредственно участвовал.

С 1946 г. и вплоть до своей преждевременной кончины в 1953 г. Пасвольский возглавлял отделение международных исследований в ведущем «мозговом центре» — Брукингском институте. В историю Лео Пасвольский вошел как выдающийся экономист, аналитик, журналист, редактор, писатель и переводчик¹²⁷. Но самое главное — как автор устава ООН, лежащего в основе современной международно-правовой системы.

Что же касается «Русского слова», то в 1920 г. отец и сын Пасвольские¹²⁸ в этой газете уже не работали и за ее издание полностью отвечал В.И. Шимкин, которому Иван Окунцов, посчитав за лучшее выйти из дела, уступил свои издательские права¹²⁹.

Взяв в свои руки бразды правления, Виктор Шимкин изменил название газеты на «Новое русское слово», ибо былой символ родины — московская газета «Русское слово», выпуск которой был приостановлен большевиками 27 ноября 1917 г., в июне 1918-го была ими окончательно закрыта. Первые номера «Нового русского слова» — газеты выраженной антибольшевистской направленности, которые можно отыскать в Нью-йоркской публичной библиотеке, Библиотеке Конгресса и Государственной публичной исторической библиотеки России (ГПИБ)¹³⁰, относятся к августу 1920-го, и ее издателем на выпускных полосах числится только Виктор Шимкин. Как издатель Шимкин остро нуждался в опытном главном редакторе, разделявшем его политические убеждения. Найти такого человека было непросто, поскольку значительная часть русских эмигрантов-интеллектуалов в США тогда сочувственно относилась к Советам.

Падение царского режима в России в 1917 году, победа демократической революции и конец еврейского бесправия вызвали энтузиазм в миллионной массе русско-еврейских эмигрантов в Америке. Правда, только ее незначительная часть, состоящая из молодых и активных деятелей, связанных с общественной жизнью в России, поехали обратно на освобожденную старую родину, и притом большинство этих реэмигрантов, обжегшись на пламени большевистской революции, вскоре вернулось в Америку. Но все, что происходило в далекой России, вызывало сильнейший отклик в широких эмигрантских кругах.

Постигшая февральскую революцию неудача и приход к власти радикального крыла в лице партии Ленина и Троцкого (Троцкого, кстати, знали в Нью-Йорке, так как он вместе с Бухариным редактировал здесь газету «Новый Мир» накануне революции и пропагандировал максималистские идеи большевизма) произвели сильнейшее впечатление в широких еврейских социалистических кругах в Америке.

Как это сейчас ни кажется странным, но после октябрьского переворота в среде еврейской интеллигенции, в студенчестве, среди людей свободных профессий и особенно среди журналистов и рабочих лидеров стали распространяться просоветские иллюзии. В России все партии, кроме правящих большевиков, находились вне закона. Свободная и независимая печать была закрыта. Поэтому информация, идущая из России заграницу и в частности в Америку, была тенденциозной и давала совершенно ложное освещение деятельности большевистского правительства¹³¹.