Некоторые рубашки не просвечивают

– Он никогда не признает ничего подобного, – заявил я громко.

Детектив метнул в меня злобный взгляд.

– Советую тебе не совать нос в чужое дело, – грубо зарычал он.

Я понимал, что необходимо отвлечь огонь от Фишера. Я терпеть не могу быть мальчиком для битья, но ведь, в конце концов, этот парень – мой клиент.

– Черта с два это не мое дело! – в свою очередь заорал я. – Я представляю интересы Баркли Фишера. Вы не можете пришить ему обвинение в убийстве. Он имеет право посоветоваться с адвокатом. Фишер, держитесь спокойно, не отвечайте ни на один вопрос.

Эванс уже был на ногах. Он оказался проворнее и сильнее, чем я думал. Один удар в челюсть, и перед глазами у меня все поплыло. Я попытался ответить, но получил еще удар, споткнулся о кресло и упал на пол.

Я увидел, как Эванс склонился надо мной. Его рука тянулась к вороту моей рубашки. Я не мог противиться искушению: поднял ногу, прицелился каблуком в подбородок Эванса и резко выпрямил ее. Эванс отлетел к стене и зашатался. Я встал на четвереньки.

– Фишер, возьмите адвоката, – почти умолял я. – Не говорите ни слова. Не отвечайте ни на один вопрос. Возьмите адвоката…

Разъярившийся Эванс налетел на меня, опрокинул на спину и залепил – то ли ногой, то ли кулаком – под дых. Я испугался, что меня сейчас размажут по полу. Огни перед глазами слились в один круг. Кто-то открыл дверь квартиры, и я вылетел головой вперед в коридор. Дверь за мной захлопнули, и я услышал звук задвигаемого засова.

Баркли Фишер остался лицом к лицу с неистовым Мортимером Эвансом. Кроме того, там осталась моя шляпа. Я надеялся, что Эвансу не придет в голову заглянуть за ее подкладку.

Я посидел несколько минут на полу в коридоре, пытаясь восстановить дыхание и ожидая, когда окружающий мир перестанет вращаться вокруг меня.

Наконец я смог встать на ноги. Только стремление Эванса продолжать допрос Баркли Фишера спасло меня от жестокой трепки.

Я понимал, что бесполезно рваться обратно в квартиру. Возможно, у Фишера хватит ума последовать моему совету – держать рот на замке и вызвать адвоката.

Я вышел на улицу, вернулся на такси в отель и поднялся в свою комнату.

Не вызывали сомнения два обстоятельства. Первое – Баркли Фишер попал в дьявольскую переделку. Второе – у меня самого весьма серьезные неприятности. Стоит Мортимеру Эвансу заглянуть за подкладку моей шляпы, найти квитанцию на портфель, оставленный мною в Рино, вынуть оттуда дневник Джорджа Кэдотта – и я погиб.

Пока я придумывал выход из этой ситуации, зазвонил телефон. Это была Берта Кул.

– Хэлло, – сказала она. – Как дела?

– Идут, – ответил я.

– Минерва приехала?

– Да.

– Ну и что?

– С Минервой все в порядке, – сказал я. – Но выяснилось, что вчера сюда приезжал Баркли Фишер. Он тайком нанял машину и отправился в «Роудсайд-мотель», где позже был найден труп Кэдотта. Он лгал жене, лгал полиции, а теперь арестован по обвинению в убийстве первой степени.

– А ты? – после короткой паузы спросила Берта.

– Если полиция раздобудет некоторые улики, что она вполне в силах сделать, – сказал я, – то меня сочтут сообщником и, вероятно, отберут мою лицензию.

– Поджарьте меня вместо устрицы! – завопила Берта. – Тебе придется как следует поработать головой, Лэм, и найти выход из положения. Я вылетаю в Сан-Франциско. Жди меня.

– Чего ты от меня хочешь? – устало спросил я. – В любую минуту я могу оказаться в тюрьме. Так что если меня не будет в отеле, ты знаешь, где искать.

Но Берта не стала выслушивать мои тоскливые излияния, а хлопнула трубкой о рычаг.

Глава 8

Я сидел в номере около четверти часа, пытаясь сложить вместе кусочки чудовищной головоломки.

Если Джорджа Кэдотта убил Баркли Фишер, то я не хочу быть втянутым в это дело. Если он не убивал Кэдотта, то ему нужно помочь. Тем более что он наш клиент, он заплатил нам деньги и собирался заплатить еще.

Но подо мной был тонкий лед. Стоит полиции узнать о дневнике и о ключах, подобранных мной в номере мотеля, она смешает меня с грязью, от которой мне никогда не отмыться. Следовательно, я должен позаботиться, чтобы она об этом не узнала.

Эванс неплохо поработал надо мной. Каждое движение отдавалось дикой болью в боку. Я осторожно ощупал себя, чтобы понять, не сломано ли ребро. Но сказать что-либо с уверенностью было трудно. У меня дико ныла челюсть, но я знал, что она не сломана.

Я с трудом поднялся с кресла. Только через несколько минут удалось заставить мышцы повиноваться.

Взяв такси, я поехал на Маркет-стрит, где находилось множество дешевых магазинов и мастерских. В одной из них стояла машина для изготовления ключей-дубликатов. Я купил несколько заготовок и приступил к работе. Сначала сделал два дубликата с ключей от квартиры Кэдотта, потом начал изготовлять такие ключи, какие мне приходили в голову. Это было довольно забавно: из заготовки получался ключ, который, по-моему, не подошел бы ни к одной двери в мире. Настоящая творческая работа вроде сочинения музыки или занятия живописью.

Сделав таким образом с десяток ключей, я пошел в галантерею и купил пару кожаных футляров. В каждый футляр вложил по одному дубликату ключа от квартиры Кэдотта, а остальное дополнил образчиками своего творчества. Затем я повалял футляры в пыли на тротуаре, наступил на них несколько раз, вытер и сунул в карман. После этого отправился в отель.

Портье сказал, что мне звонила какая-то женщина и обещала перезвонить через четверть часа. Я поднялся к себе в номер, намочил полотенце в горячей воде, приложил его к ломившей челюсти и стал ждать.

Наконец телефон ожил. Это была Лоис Марлоу.

– Хэлло, Дональд, – сказала она. – Как вы себя чувствуете?

– Паршиво.

– Вы ушли и оставили свою шляпу.

– Точнее говоря, меня вышвырнули, и я оставил свою шляпу.

Она рассмеялась своим приятным грудным смехом.

– Вам не хочется ее забрать? Я сейчас свободна.

– Хочется. Откуда вы звоните. Из дома?

– Господи, конечно, нет! Моя квартира расположена слишком близко к эпицентру событий.

– Что случилось с вашими гостями?