Некоторые женщины не будут ждать

Мириам сидела на кровати в смешанных чувствах — то ли смущаясь, то ли улыбаясь. А Норма уже готова была расхохотаться.

— Ну что, узнали? — спросила она.

— Узнал, — ответил я.

— Мало того, что вам стало известно, о чем говорят женщины между собой, — сказала она, — вы теперь знаете обо мне так много, словно я замужем за вами уже пять лет.

И они обе покатились со смеху.

— Смеяться-то особенно нечему, — заметил я. — Тот, кто установил этот микрофон, теперь…

— Знаю, знаю, — простонала Мириам. — Знаю, что нужно плакать. Но все равно, это ужасно смешно. Только представить себе, как вы там сидите и слушаете всю эту чушь про себя и про то, как я собираюсь вас охмурять…

— И действительно, сработало, — признался я.

— Конечно сработало! — воскликнула Норма. — Все, как мы и планировали.

И снова взрыв смеха.

— Ну ладно. Скажите лучше, кто у вас здесь занимается хозяйством?

— Одна девушка, Мицуи. Полугавайка-полуяпонка.

— Как вы полагаете, не могла ли она… Мириам покачала головой.

— Она совершенно незаметное существо. Ходит тут тихонько, словно мышонок, делает разные дела, меняет полотенца и все такое.

— Где она сейчас?

— Я послала ее в город кое-что купить.

— У нее здесь есть комната?

— Она у нас не ночует. Приходит около восьми часов утра и уходит примерно в восемь вечера.

— Она что-нибудь с собой носит? — спросил я.

— Сумку, — ответила Мириам. — У нее там униформа, она переодевается в ванной для прислуги.

— Пойдемте-ка посмотрим.

Мы пошли в ванную для прислуги. Над ванной висела небольшая сумка. Я открыл ее. Так и есть: в сумке лежали еще две большие бобины с пленкой.

— Что же нам теперь делать? — спросила Мириам.

— Вернуть магнитофон на место.

— А что делать с этой записью?

— Стереть.

— Как ее можно стереть?

Я показал им, как заправляется пленка и как он работает, как можно стереть запись на ускоренной перемотке.

До возвращения прислуги я стер всю запись, перемотал пленку в нужное положение, водворил магнитофон на прежнее место под половицы и подсоединил микрофон. Я включил режим прослушивания: теперь наша служаночка должна подумать, что забыла нажать кнопку записи. Это должно было объяснять, почему пленка осталась чистой; я, во всяком случае, на это рассчитывал. Что теперь? — спросила Мириам.

— Теперь я должен проследить за вашей тихой маленькой служанкой, когда она пойдет с работы, — ответил я, — и узнать, что она делает с этими пленками.

— Вы думаете, Дональд, вам это удастся? — испуганно спросила Мириам.

— Думаю, да. Я возьму в аренду машину. Вы говорите, она уходит в восемь?

— Да. Если хотите, я могу ее немного задержать.

— Нет. Восемь часов — хорошее время.

— Оставайтесь сейчас с нами пить чай! Когда она вернется, у вас будет возможность составить о ней мнение.

— Я уже составил, — отказался я. — Теперь, девушки, помните, что все, о чем вы будете говорить, прослушивается. Насколько я могу прикинуть, та катушка, которая сейчас стоит, будет работать почти до четырех часов, а потом она поставит новую. Так вот, вся ваша болтовня запишется. Если разговор будет неестественный, то они догадаются, что вы обнаружили микрофон. Поэтому вы…

— Не волнуйтесь, — успокоила меня Мириам, — разговор будет что надо. — Они переглянулись и захихикали.

— Раз такое дело, — сказал я, — думаю, мне следует побыстрее отсюда смыться. Я подъеду, когда надо будет перехватить на выходе вашу Мицуи. Не хочу, чтобы она сейчас меня видела, мне так будет легче за ней следить.

Мириам кивнула.

— Когда же мы вас увидим?

— Я свяжусь с вами. Только помните, надо соблюдать предельную осторожность. Каждое ваше слово записывается на пленку. Если я позвоню, нам надо будет соблюдать конспирацию, поскольку ваш телефон тоже может прослушиваться. Мы будем говорить намеками.

— О’кей, — вздохнула Мириам. — А кроме того, Дональд, если вы опять увидите меня в том же купальнике, что и сегодня, то знайте: это сигнал «на помощь!».

— Хорошо, буду знать, — ответил я. На прощанье они расцеловали меня смачно, отнюдь не платонически. Это был целый спектакль.

— Давление крови — 180, — объявила Мира.

— Пульс — 125, — ответила Норма.

И, бросившись друг другу в объятия, снова залились смехом. Я уверен, даже знай они, что их обеих арестуют, как только я уйду, все было бы то же самое. Если есть хоть малейший повод повеселиться — они его не упустят. Колоссальные бабы!

В результате я вышел на улицу с легкой дрожью в коленках и с надеждой, что у меня не поплавились золотые пломбы.

Интересно, подумал я, что сейчас делает Бикнел?

Глава 10

В отеле «Ройял Гавайян» все дышало спокойной, ленивой роскошью. Королевские пальмы отбрасывали колеблющиеся полосатые тени. Воздух был словно пропитан неповторимым запахом океана и ароматами цветов.

Побродив по холлу и зайдя в пару магазинчиков, я наконец обнаружил Берту Кул. Она сидела за столиком на большой веранде, выходившей в сторону океана. Перед ней стоял большой бокал плантаторского пунша. Щеки у Берты разрумянились, глаза поблескивали, губы были плотно сжаты. Приглядевшись внимательнее, я понял, что она слегка под мухой и очень, очень сердита.

Я пододвинул стул и сел за столик напротив нее. Берта свирепо глянула на меня; ее глаза, слегка покрасневшие от спиртного, сверкали благородным негодованием.

— Ну и чем ты занимался? — грозно спросила она.

— Искал тебя.

— Ничего себе сыщик!

— Ну да, — невозмутимо продолжал я. — Разобрал вещи, потом пошел окунулся.

— Ах да, конечно, — язвительно заметила Берта. — А тебе не кажется, что наш клиент заплатил семьсот пятьдесят долларов за твой проезд туда и обратно, потому что рассчитывал, что ты будешь заниматься кое-чем другим?

— Чем же, на его взгляд, я должен заниматься?

— Защищать Мириам Вудфорд.

— От чего?

— Именно это мы и должны здесь выяснить.

— Признаться, мне казалось, что я должен быть твоим подручным.

— От таких подручных, — заявила Берта, — только несподручней!

— Что-нибудь не так?

— Все не так!

— А в чем дело?

— Бикнел злится.

— На кого?

— На тебя, на меня, на самого себя.

— Хорошая компания.

— Да неужели? — Помолчав и отхлебнув из своего бокала, Берта с досадой выпалила: — Так и знала, что здесь будет невыносимо!