Некромант . Трилогия

Теперь, после того, как очередной запланированный отдых неожиданно выродился в банальную драку, чуть было не переросшую в небольшую локальную войну, Осси очень хотелось поскорее завершить начатое. Дорисовать, наконец, этот бесов портал и покончить со всем этим раз и навсегда.

Соблюдая, вооруженный до зубов нейтралитет, высокие и несколько охладевшие друг к другу стороны заняли свои места под бдительным присмотром наблюдателей в лице Мея и Ходы. Ришша встала в центре нарисованной на плитах фигуры в отведенном для нее пятачке, который, к слову сказать, оказался не очень-то большим и просторным, а Осси подошла к центральному узлу силы, и в последний раз окинула взглядом заготовку.

Конечно, было бы неплохо еще расставить и запалить вокруг ритуальные свечи, наподобие тех — черных, что стояли на камине у Лерда. Но свечей с собой не было, а все близлежащие церковные лавки были закрыты то ли по случаю ночного времени, то ли ввиду слишком долгого отсутствия покупателей. Впрочем, скорее всего, черными свечами в них не торговли и в лучшие годы. А посему, обращенный гримуар [40] приходилось начинать без них.

– Ты готова? — Осси кинула взгляд на плакальщицу и готова была поклясться, что выглядит та несколько растерянной и испуганной. Побаивалась, значит: получится — не получится…

40

– магическая процедура, содержащая в себе начертание фрагмента фигуры леи и специального заклинания (гоетии) для вызова набродов. Обращенный гримуар — изгнание наброда.

Она стояла такая вся несчастная и потерянная, что Осси даже захотелось сказать ей что-нибудь доброе и успокаивающее, но… Вспомнила туларонну — с налитыми кровью глазами и развевающимися в полном безветрии волосами — и сдержалась…

– Да, — Ришша кивнула. — Готова. Спасибо тебе, госпожа…

– Ну, и ладненько… Начали, — Осси полоснула себя мечом по запястью, и первая капля крови упала на землю. — Теперь стой смирно.

Капли падали одна за другой, ложась на рисунок багровым пунктиром, сливаясь, стекаясь и соединяясь одна с другой, и образуя тонкую, как ниточка, дорожку крови, там, где только что была прочерченная углем линия. Горячая кровь интессы под воздействием творимой ею магии с шипением прожигала толстенные плиты и, лишь растратив б ольшую часть своей силы, застывала рубиновым узором, глубоко вплавленная в камень.

По мере того, как остывал сотворенный из крови рубин, он начинал светиться. Сначала слабо, исподволь, но чем дальше — тем сильнее, оживая изнутри яркими и частыми всполохами, разбрасывающими по всей пласе алые языки зарниц.

Шаг за шагом продвигалась все дальше от центра Осси Кай. Шаг за шагом росла вживленная в камень рубиновая дорожка, и вскоре Ришша уже была опутана густой паутиной раскручивающейся и извивающейся, как след безумной змеи, спирали. Когда завершился шестой круг, и связалась первая из девяти петель силы, которые должны были опутать тело ларонны, открывая проход в ее мир, появился туман.

Он сочился из рубинового узора очень медленно и почти незаметно для глаза. Подсвеченный снизу усилившимся сиянием, он будто рвался на свободу из самых глубинных недр земли, пробивая себе дорогу сквозь толщу скальных пород, древние, потрескавшиеся от времени плиты и зеркальную гладь застывшей крови. Медленно и неумолимо истекала из земли розоватая хмарь, и вскоре она уже плескалась, укрыв ноги Ришши почти до щиколоток.

Чем дальше от центра, тем шире должна была быть линия крови, и Осси пришлось сделать еще один надрез на запястье.

За ним последовал еще один.

И еще.

Стоять неподвижно для Ришши было все равно, что для Ходы молчать. Иначе говоря, было это совершенно невозможно, и плакальщица, хоть и старалась изо всех сил, но все равно беспрестанно крутилась, порываясь что-то рассмотреть, или просто переминаясь с ноги на ногу. Окутывающая ее стройную фигурку паутина силы, от этого беспрестанно находилась в движении, натягиваясь сверх всякой меры и вот-вот норовя порваться.

Очень скоро все это превратилось в сущий кошмар — Ришша, не переставая постоянно извиняться, ворочалась на своем пятаке, как разбуженный медведь хотху, а Осси, пытаясь удержать натянутые нити силы, бросала на нее убийственные взгляды, отчаянно сожалея, что не успела перегрызть ей горло, и продолжала нашептывать заклинание возврата.

В довершении всего, Мей, заинтересовавшийся всей этой кутерьмой, решил примкнуть к остальным и тоже поучаствовать. Участие его заключалось большей частью в том, что он крутился под ногами, мешая изо всех сил и отталкивая своим носом руку интессы, пытаясь проскользнуть под ней.

Единственной, кто умудрялся сохранять в этом бедламе благоразумие и невозмутимость, была Хода, неподвижно зависшая на высоте двух ардов, и постоянно корректирующая оттуда действия леди Кай.

Туман добрался Ришше уже до плеч, когда Осси пришлось сделать пятый надрез на руке, пытаясь усилить поток истекающей крови. Но видно мало ее уже оставалось, потому что струйка все равно была жиденькой и прерывистой…

Все кончается. Рано или поздно. Будь то невыносимая пытка или самое неземное счастье — без разницы. Всему есть свой предел. Так уж заведено испокон веков, и хочется думать, что так будет и дальше, ибо нет ничего более пугающего и безнадежного, чем бесконечное и монотонное повторение одного и того же.

В полном соответствии с этим вселенским уложением закончилась и линия, вдоль которой двигалась леди Кай, обильно и без устали поливая ее своей кровью. Будто другого и лучшего применения этой ценной жидкости сыскать было нельзя. Причем закончилась линия не абы когда, или, что было бы еще хуже — поздно, а как раз очень даже вовремя. Потому что небо над головой стремительно розовело, а это означало, что ночь уже умирает, и совсем скоро солнышко должно было вскарабкаться на небосвод и вернуться к своим прямым обязанностям, то есть — светить, сиять, полыхать и всячески сверкать во все стороны. А с солнышком, если вы помните, леди Кай в последнее время дружила не очень.

Она стояла на границе самого дальнего круга и смотрела, как клубы розового тумана медленно и величаво ворочались на одном месте, будучи не в силах пересечь очерченный кровью предел. Туман был густой, плотный и казался живым и очень голодным. Во всяком случае, языки свои хищные он тянул в сторону Осси целенаправленно и осмысленно. И очень было в этой связи приятно, что пылающая рубином граница для них была непреодолима. Пока.

Рядом, прочувствовав и осознав, наконец, всю глубину и важность момента, неподвижно застыл Мей. Совсем недавно, прорвавшись-таки под рукой леди Кай, он умудрился нырнуть прямо в бледно-розовую хмарь, но тут же выскочил оттуда, как ошпаренный, и совсем по-собачьи поджав хвост. С этого момента он присмирел и больше носом своим любопытным не рисковал.

Работа была закончена. Портал развернулся, и при этом никто не погиб, а это уже было немало. Уже можно было собой гордиться. Оставался самый последний штрих. Самая распоследняя мелочь и сущая безделица — открыть дверь, которая приведет Ришшу домой.

Ларонна была полностью срыта розовой завесой, и лишь чуть более темное пятно в центре этого прилегшего прямо на площадь облака выдавало ее присутствие. Пятно шевелилось, а значит, что, скорее всего, с ней все было в порядке.

– Ришша! — Осси с усилием разлепила ссохшиеся губы, а голос свой узнала, так и вовсе, с трудом — слишком слабый и хриплый он был. — Ришша!

– Да… — ответ будто прилетел из самого запредельного далека, словно ларонна находилась на другом конце света, а не в пяти шагах от леди Кай.

То ли туман так глушил звуки, пожирая их за неимением добычи получше, то ли…

Осси вдруг поймала себя на мысли, что тот редкий, почти невероятный шанс, который выпал на ее долю — встретить ларонну и остаться в живых, она почти не использовала. Столько можно было еще спросить и узнать, и столько хотелось сказать сейчас на прощание…