Некромант Империи. Том 2

— Послушай, — я постарался говорить максимально мягко, хотя ситуация начинала меня раздражать. — Мне шестнадцать лет. В этом возрасте я должен думать о том, как улучшить свои целительские навыки, а не о том, как оправдать чьи-то планы. У нас впереди целая жизнь — время строить, ошибаться, искать себя.

— Но у нас же была помолвка, — всхлипнула София, цепляясь за последнюю соломинку.

— Помолвка — это просто договор, — я позволил себе легкую усмешку. — Знаешь, чем хороши договоры? Их можно расторгнуть. В отличие от проклятий или магических клятв, они не высечены в камне. Это просто произнесённые слова или слова на бумаге, написанные людьми, которые решили, что имеют право распоряжаться чужими судьбами.

Я сделал паузу, давая ей время осмыслить сказанное:

— У нас есть выбор, София. Можем продолжать играть по их правилам, стать теми, кем нас хотят видеть твой дедушка и мой дядя. Или можем написать собственную историю. И знаешь что? Второй вариант звучит гораздо интереснее.

София шмыгнула носом, и я невольно отметил, насколько это выглядело… мило? Странно, обычно подобные проявления эмоций вызывают у меня только раздражение.

Румянец медленно заливал её щеки, пока она делала глубокий вдох, расправляя плечи. Как целитель, я не мог не заметить, как изменился ритм её сердца — частые, рваные удары, выдающие крайнее напряжение. Энергетические потоки в её теле закружились быстрее. Явно собирается сказать что-то серьёзное, и, судя по нарастающему напряжению в воздухе, это будет не очередная романтическая декларация.

— Дима! — её голос прозвучал неожиданно твёрдо, хотя пальцы заметно дрожали.

Я терпеливо ждал продолжения.

— Твой дядя замыслил что-то ужасное, — она говорила почти шёпотом. — Через меня… через этот брак они хотят подобраться к тебе и твоей сестре. Убрать вас с дороги.

— Убить? — уточнил я, мгновенно переключаясь в режим холодного анализа.

София опустила глаза:

— Я… я не знаю наверняка. Дедушка никогда не говорил прямо — он слишком хорошо понимает мои… чувства к тебе, — последние слова она почти выдохнула. — Но, если проследить логическую цепочку… — она замолчала, собираясь с мыслями. — Смотри: я становлюсь твоей супругой. Потом происходит «несчастный случай» с Екатериной. А затем… — её голос упал до едва различимого шепота, — я становлюсь вдовой.

Я внимательно изучал её лицо, применяя все известные мне техники считывания лжи. Расширенные зрачки, микродвижения мышц, пульсация височной вены — всё говорило о искренности. Она действительно верила в то, что говорила. Более того — боялась этого.

— Всё имущество вашей семьи перейдет под контроль дедушки, — продолжала она. — У него какая-то договоренность с твоим дядей и они поделят его между собой.

Любопытно… Я начал выстраивать в голове схему, анализируя каждую деталь этого откровения. Но что, если это не все? Я почти физически ощущал, как шестеренки в моей голове начинают крутиться быстрее. Заговор с целью устранения наследников древнего рода — слишком банально для людей такого уровня. Они и так богаты… должно быть что-то ещё… что-то, чего не видит даже София, искренне верящая, что раскрыла главный секрет.

— Ты уверена? — прозвучал голос за нашими спинами, заставив нас обоих резко обернуться.

Катя стояла в дверном проеме, где еще недавно была ледяная преграда. Я даже не заметил, как она растаяла. В бальном зале за её спиной кружились пары, музыка приглушенно доносилась сквозь открытый проход. Никому не было дела до нашей маленькой драмы на балконе.

— То, что ты сказала, — в голосе сестры звенела сталь. — Ты уверена, что это правда?

Я никогда не видел Катю такой. Сейчас… сейчас в её глазах читалась… ярость? Боль?

— Да, уверена, — София выпрямилась, и на мгновение я увидел в ней не испуганную девушку, а настоящую аристократку. — И сегодня… сегодня я должна была станцевать с Дмитрием белый танец. Вы же знаете, что это значит в высших кругах.

Катя медленно приблизилась к нам, и я увидел, как в её глазах промелькнула искра — похоже, в голове сестры уже формировался план действий.

— София, — её голос стал тише. — Пока ни о какой помолвке речи быть не может. А после того, что я узнала о дяде… — она осеклась, сжимая кулаки так, что костяшки побелели. — Подлец!

Последнее слово прозвучало как удар хлыста, но затем Катя удивила меня — её лицо смягчилось, а в голосе появились почти материнские нотки:

— Ты, — она легко коснулась плеча Софии. — Я не забуду твоего поступка. Обязательно отблагодарю. Но сейчас… — она обвела взглядом балкон, словно проверяя, нет ли лишних ушей, — нам нужно действовать предельно осторожно. Пока не решим, как лучше разыграть эту партию — изобразить ли тебе девушку с разбитым сердцем или, наоборот, намекнуть на взаимную симпатию с Димой… нужно вести себя естественно. Любое неосторожное движение может выдать, что мы знаем об их планах.

Катя выпрямилась, поправила выпавшую прядь:

— А теперь возвращаемся в зал. Расходимся как ни в чем не бывало.

Когда мы вернулись к гостям академии, я сразу заметил деда Софии. Его перехватила группа весьма влиятельных персон — судя по ауре и осанке, высшие чины министерства. Видимо, поэтому он и не бросился за внучкой на балкон. Сейчас же, заметив наше возвращение, он нахмурился, но прервать беседу с такими людьми не мог.

Мой взгляд случайно пересекся с Полозовым. К моему удивлению, профессор едва заметно кивнул — то ли одобряя мои действия, то ли… надо же, а я думал, он умеет только испепелять взглядом и читать нотации. Оказывается, в его эмоциональном спектре есть и другие краски.

— Помяни чёрта! — прорычала мне на ухо Катя, и в её голосе смешались ярость и презрение.

В дверях стоял высокий мужчина в идеально скроенном черном фраке с серебряной вышивкой. Так вот он ты… Анатолий Волконский — мой дорогой дядюшка собственной персоной. Каждая деталь его образа кричала о власти и положении: идеально уложенные волосы, перстень с родовым гербом, трость из черного дерева с серебряным набалдашником. Надменный взгляд скользил по залу, словно осматривая свои владения.

— Пойдем, — я едва заметно усмехнулся, чувствуя, как внутри разгорается азарт. — Поприветствуем родственника.

Мы с Катей двинулись к нему, синхронно, плечом к плечу. Интересно, дядя понимает, что сейчас к нему приближаются не запуганные дети, которых он мечтает видеть?

Анатолий заметил наше приближение, и на долю секунды его маска безупречного аристократа дрогнула. В глазах промелькнуло что-то… страх? Растерянность? Он явно не ожидал увидеть такую решимость в наших взглядах. Его пальцы судорожно сжали трость — показатель потери контроля, который он тут же попытался замаскировать снисходительной улыбкой.

Но поздно — я уже заметил, как побелели костяшки его пальцев, как дернулся кадык, как на виске предательски запульсировала жилка. О да, дядюшка определенно занервничал…

* * *

Велимир Святославович напряженно всматривался в происходящее. Его глаза, повидавшие не одно столетие, безошибочно определили надвигающуюся бурю.

— Т-ты видела? — он резко повернулся к графине, не отрывая взгляда от зала.

— А? Что? Нет… — Патанина растерянно оглядывала танцующие пары. — Что-то произошло?