Некромант. Новелла о непутёвой ученице

– Дядя Ир, почему она только дёргается, словно больная пенной трясучкой?

Я поглядел на лежащую посередине крохотного помещения сушёную кошку. У той действительно лишь изредка судорожно шевелилась конечность, хвост или ухо. Порой она целиком вздрагивала, и этим всё дело ограничивалось.

– Ты неправильно задаёшь вопрос, – ответил я, мельком взглянув на забравшуюся повыше Таколю.

Рыжая северянка подтянула верёвки гамака, очутившись практически под самым потолком. Впрочем, тот и без того был низок, и хотя я не бился об него головой, но создавалось ощущение, что это вот-вот произойдёт. Широта и размах – это большая роскошь в море. Даже богатым гостям доставалась клетушка три шага на пять, где есть место только для трёх гамаков, расположенных под ними тюков с вещами и походных сундучков, да небольшого столика на очень коротких ножках. Синейская манера сидеть на полу поверх жёстких подушек прижилась в морских странствиях, ибо нет боязни, что что-то опрокинется.

– А как ещё можно спросить, если она просто дёргается? – рассерженно спросила Мира.

Она надула щёки и губы и глядела на меня исподлобья.

– Нужно спрашивать так. О, великий учитель, дозволь пасть твоей смиренной ученице к твоим стопам в поисках мудрости.

– Не смешно, дядя Ир, – пробурчала Мираэль, надувшись ещё сильнее.

Я усмехнулся при виде такого зрелища, а потом всё же сжалился.

– Мира, ты прочитала свиток с синей лентой, который я тебе дал?

– Да, но ничего не поняла.

Я вздохнул и сел на пол, вытянув ноги и прислонившись к стенке каюты спиной. Через тонкую перегородку стали слышны звуки невнятного проклятия. Там располагалась каюта писца и доверенного слуги сенатора, и, видимо, старик отдал несуразные распоряжения кому-то из них.

– Нетленность мы изучим позднее, кошка и так не сплесневеет. Подъём зависит только от внутренних сил некроманта, а вот контроль требует воображения, постоянной практики и усердия. Показываю.

Я сделал вдох, накинул на кошку чары осветочения, а потом прямо на четвереньках подполз к жертве. Снова вдох и выдох. А затем лёгкое прикосновение к высохшей до состояния вяленой рыбки тушке заставило на её коже вспыхнуть паутину тонких нитей. Одни тянулись к частям тела животного, другие всплывали вверх, медленно колыхаясь, как водоросли на малой волне.

– Что это? – тут же сунулась вперёд Мира.

Она села на коленки, упершись одной рукой в пол, а второй попытавшись прикоснуться к сияющим нитям, но те проскальзывали между её пальцев, словно струйки дыма.

– Я подсветил нити контроля. Так проще с ними работать. Жёлтые – это их остатки в теле там, где раньше были жилки. Бывает, у живого среди ярко-белых нитей встречаются блекло-жёлтые. Например, в убитом зубе или отсохшей руке. Это значит, в теле уже есть неживой орган.

– А это что за блохи?

Мираэль показала пальцем на быстро бегущие по нитям янтарные искорки. Те проскакивали по паутине, рождаясь из ниоткуда, а потом исчезая в никуда.

– Это крупицы твоей воли. Но ты ещё не умеешь их усмирять, вот они и скачут туда-сюда.

– А как научиться?

– Ты прочитала свиток? Там всё написано было.

– Темнятство, – буркнула племяшка, недовольно нахмурившись. – Это долго.

– Учиться всегда долго, зато потом…

Я снова сделал вдох и провёл ладонью над иссушенным трупиком с пустыми провалами глаз и оскаленной пастью. Искорки замерли, а потом погасли. Кошка обмякла, уронив переставшие дёргаться лапки на доски пола. Крупицы моей воли вспыхнули яркими белыми звёздами, но не хаотичным месивом брызг на ветру, а выстроились равномерно и упорядоченно.

Следующим шагом я вытянул перед собой руку и растопырил пальцы. Искры метнулись вдоль кошачьего тела, словно невероятно быстрые муравьи, и сушёный зверь повторил за мной движение. Кошка вытянула лапу и выпустила когти на ней, а потом опустила лапу вниз и поцарапала доску.

– Зелень зелёная, – выдохнула Мира, неотрывно глядя на четвероногую нежить. – Я так же хочу.

– Учись и будешь. Я вон, с тремя сотнями нежити одновременно управляюсь, – ответил я, гася осветочение и разрывая нити контроля, отчего кошка замерла, снова становясь обыкновенным куском сушёного мяса.

– Научи меня подсвечивать искорки и паутинки, – тут же выпалила Мира, подскочив и повиснув на мне. – Научишь, дядя Ир?

– Этому надо несколько лет учиться. Это сложные чары.

– Ты же сам говорил, что это помогает новичкам, – с недоумением спросила племяшка.

– Говорил, – ответил я, обведя глазами крохотную каюту с небольшим стёклышком на входной двери, от которого падал тусклый свет пасмурного вечера.

Если бы не кристаллики солнечной соли, насыпанные в стеклянный кувшин и залитые водой, было бы темно. Кристаллики долго сохли на солнце, впитывая его свет, а когда снова попадали во влагу, начинали светиться ярким желтовато-белым сиянием. Если же сушить их над огнём, то и свет будет как у тлеющих углей. И в этом солнечном сиянии блестели зелёные глаза спрятавшейся в своём гамаке под простынёй Таколи. Одни только глаза и торчали, большие и внимательные. Что называется, страшно и интересно.

– Говорил, – повторил я. – Помогают ученикам, но создают их учителя.

– И во сколько лет ты этому научился?

– В семнадцать.

– Значит, и я быстро выучу, – выдала радостную фразу Мира.

– Да, только меня отдали в ученики в шесть лет. Именно тогда проявился мой дар.

Мираэль поджала губы, а я уже занёс руку над трупиком, готовый снова осветочить его, но в дверь начали часто и сильно стучать.

– Господин Орса! – прокричал незнакомый голос. – Господин Орса!

Мужчина вскрикнул, а потом послышался шум падения. Сразу после этого в дверь с силой ударили, да так, что она сломалась, криво повиснув на нижней петле. Мира и Таколя разом воскликнули, когда в каюту шагнул широкоплечий человек. Шагнул через труп слуги Сенатора.

– Все на палубу, – негромко, но уверенно произнёс головорез, показав в сторону длинным широким кинжалом с которого на пол капала свежая кровь.

Я молча глядел на него. С одним-то я точно справлюсь, но если там десяток таких, то придётся несладко. Кроме того, надо побеспокоиться о девочках. Подумав так, я обернулся на притихшую Миру и спрятавшуюся с головой под простынкой Таколю. Да, это мои девочки. Находясь среди мертвецов, я слишком быстро привязываюсь к живым.

– Да, – прозвучал мой тихий ответ этому пирату.

Никаким другим он быть не мог.

– Живей, – буркнул пират, выжидающе глядя на меня, – и без шуток.

– Да какие уж тут шутки, – проворчал я. – Пойдёмте, девчата.

Пират сделал шаг, пропуская нас, и держа при этом свой кинжал в готовности к бою. Против ножа в тесном пространстве с голыми руками очень сложно. А козыри я не хочу раньше времени раскрывать.

Я перешагнул через тело слуги, вглядевшись в замершее в безразличии лицо. Следом за мной вынырнули испуганными мышками девчата. Таколя и так была не храбрая, да и Мираэль в первый раз в таком положении. Пират легонько толкнул в спину замешкавшуюся племяшку, отчего та затравленно поглядела на меня.

– Всё хорошо, – мягко произнёс я, стараясь выглядеть уверенно.

Но головореза на всякий случай запомнил.

Под бдительным надзором морского разбойника мы вышли на открытое место. Поближе к мачте. Там уже столпились путешественники и команда, а на большой бочке сидел человек. В котором я узнал купца живым товаром, и судя по всему, пираты и притворялись рабами, а теперь захватили судно. В подтверждение моих мыслей из-за надстройки вышел ещё один пират, толкая испуганного матроса, а с кинжала капала кровь.