Некромантка 2

Имельда молчала. Она только судорожно дышала из-за рыданий. Она смотрела на его красивое лицо, на серые проникновенные глаза, на чувственные губы и видела лишь уродство. Он был настолько ей противен, что выносить эту легкую уверенную полуулыбку была не в силах.

Сокрушенно и безэмоционально она уставилась в потолок; она хотела в последний раз насолить ему хоть как-то, чтобы стереть эту проклятую улыбочку с его мерзкого ухоженного лица.

— Он был прав.

— М?

— Абрахан. Он был прав. Ты скользкий, лживый лицемер. И мазня твоя — полная безвкусица.

Улыбка и правда пропала с его лица.

— Сердобольный авантюрист… Вельтом я чуть позже займусь.

Эстрич уверенно шагнул к ванной и одним стремительным движением открыл вентиль. Имельда покорно зажмурилась. Струя воды ударила в лицо. Она отвернулась, пытаясь хоть как-нибудь отодвинуться от воды, хлеставшей в глаза и нос.

«Вот и пришел нам конец» — тоскливо, но без особой жалости, промелькнуло где-то на задворках сознания, когда тело еще продолжало цепляться за любую возможность жить.

Пока девушка, зажмурившись, пыталась сопротивляться льющемуся на нее потоку прохладной воды, Эстрич в нарочито спокойном расположении духа присел на табурет рядом с ванной и принялся ждать того момента, как вода скроет его самую яркую, но не последнюю, жертву.

Не мигая, со скучающим выражением лица, он уставился куда-то в район груди девушки, мечтательно задумавшись о том, в какой же рисунок обернется ее сдвоенная душа, когда под натиском колдовства и страха, выйдет из тела. Каким будет палитра? Радужной? Или нежно-голубых оттенков? Или всех вместе? А сам рисунок… Интересно, что будет напоминать он? Морозный узор, как на стеклах? Или нечто мрачное? А может нежный цветок?

Предаваясь таким вот нетривиальным рассуждениям, отодвинув пока мысли о мальчишке на задний план, господин художник сидел в покорном ожидании. Пока в ванную набиралась вода, из нее гулко доносились отфыркивания девушки, всеми силами пытающейся бороться за жизнь.

Имельда подняла связанные ноги и закинула их наверх, пытаясь дотянуться до крана. Она неловко коснулась, нащупала кран пальцами ног и уперлась в него, пытаясь понять можно ли его как-то сдвинуть в бок. Но кран не двигался. По крайней мере, не двигался от тех неловких попыток девушки. Все же, когда в лицо бьет струя воды, сориентироваться в пространстве не очень легко.

Художник отмер и оглядел эти акробатические попытки выжить. Он хмыкнул, встал со своего места, взял ноги девушки за веревку, которой они были связаны, и ловко вернул ее конечности обратно, прижав рукой их к дальнему бортику ванны.

Имельда задергалась, пытаясь высвободиться. Она сумела отвернуть голову только в бок, чтобы вода не лилась прямо в глаза, нос и рот. Набрав в лёгкие побольше воздуху, пока еще была такая возможность — вода доставала лишь до ушей — и закричала, что есть сил.

— Без толку так вопить, — сморщился художник, — здесь тебя никто не услышит.

Только он закончил фразу, а Имельда оборвала свой крик, чтобы вновь забрать побольше воздуха, Эстрич насторожился и заинтересованно обернулся на двери. Вроде никаких звуков не было, но он как будто что-то уловил. Недовольно нахмурившись, он отпустил девичьи ноги и обошел ванну, чтобы закрутить вентиль.

— Подожди меня здесь, дорогая, — он похлопал ее по безвольной руке, которая почти не слушалась, и направился к двери. Имельда, уже знатно нахлебавшись воды, откашливалась, радуясь этой неожиданной паузе в ее экзекуции. Воды набралось уже порядком, но лицо пока еще было на поверхности. И, если поднапрячься, можно было еще немного приподнять голову, чтобы дышать, но вот слышать толком она уже не могла — вода набралась в уши и уже скрыла их.

Открыв дверь, Эстрич вслушался в тишину дома. Звенящая, она разбавлялась лишь отзвуками жизни с улицы. Но он точно что-то почувствовал… Закрыв дверь, художник направился обследовать свой дом, чтобы точно убедиться: показалось ему или нет. Обычно для того, чтобы «поймать вдохновение» с одной из очередных жертв, он отсылал всю свою прислугу на оплачиваемый выходной. Сейчас в его доме не было абсолютно никого. Точнее, должно было быть именно так.

Настроение художника стремительно портилось. Он не любил отвлекаться. К тому же, процесс умерщвления девушки приостановился, и ему это не нравилось. Ему не нравилось останавливаться! Придется начинать заново! Иначе все бессмысленно. Девушка умрет, а душа так и не покинет тело так, как надо было ему. К тому же и рисунок души мог испортиться, а этого Эстрич не мог допустить.

Легкий халат уже полностью намок и нелепо облепил тело, плавая в воде, словно медуза. Ослабить непослушными руками крепкие путы было невозможно, поэтому Имельда, не теряя времени, снова попробовала поднять ноги и дотянуться до крана. Но теперь она действовала уже куда как увереннее, чем в первый раз. Она с удовольствием саданула ступнями по массивному крану. Тот дрогнул, повернувшись в сторону вместе с трубой лишь немного.

— Давай, — фыркнула девушка, отплевываясь от брызг воды, которые сама же и создала своими движениями. Пока Имельда старательно, хоть и не очень ловко, пыталась отвернуть кран в сторону, Эстрич дошел до конца коридора, с которого вела лестница на первый этаж. Он резко остановился, уставившись на незваного гостя. Мужчина также вперил свой взгляд в Эстрича, замерев на первых ступеньках. Его лицо исказила нелепая улыбка.

— Не подскажите, где здесь библ… — договорить он не успел. Эстрич вскинул руку и швырнул в вора с рыжими патлами сгусток алой энергии. Турцел зажмурился и весь съежился, понимая, что не успеет убежать от мощного магического удара. Но, вопреки всему, алая энергия, не долетев до бандита, развеялась, отскочив в разные стороны, и вонзилась в перила и бумажные стены. Светлое дерево стремительно начало сереть, а бумага тлеть. Спустя несколько мгновений верхняя поверхность резных перильцев и стен осыпалась безжизненной пылью, оставив лишь обглоданные изуродованные деревяшки.

Турцел разжал глаза и огляделся.

— Ух ё, — чуть расслабился. — Работает! — радостно растянул свою щербатую улыбку. Эстрич, так и не поняв, что именно там работает у этого наглого вора, швырнул в Тура еще одно заклинание, но уже другое, но эффект был тот же. Энергия разлетелась по сторонам, выбивая из лестницы щепки, а из бумажных стен делая решето. Эстрич сделал шаг назад. Тур встрепенулся:

— Он здесь! Второй этаж! — заревел белугой рыжий наглый мужчина и ринулся за опешившим художником. Эстрич метнув заклинание, которое, впрочем, предоставлялось не для вора, а для окружающей обстановки, проворно побежал обратно к своей комнате.

Турцел, едва успел подняться по стремительно чернеющей лестнице, как та осыпалась черной золой вместе с частью пола и стен второго этажа. Турцел чуть не свалился вниз, успев схватиться за неповрежденную твердую поверхность пола.

С другой стороны коридора послышались стремительные шаги. Эстрич, услышав их, захлопнул двери в свою комнату с картинами и наложил быстрое заклинание, которое запечатало вход. В этот момент с другой стороны коридора, поднявшись по другой лестнице, появились двое.