Некромантка 2

Сверху донеслись шаги. И не одного человека, а нескольких. Содрогнувшись от нахлынувших чувств и видений, Имельда одернула руку и уставилась в потолок, прислушиваясь к стремительным шагам. Это был третий гостевой этаж, там, где их расположил Эстрич.

— Митриш… — Имельда испуганно рванула на выход.

Сердце металось в груди, словно пойманная канарейка. А в голове была единственная мысль: «Только бы успеть». По пути она скинула мешающий гобон, задавшись вопросом, как она вообще не почувствовала всего этого раньше? Как!?

Оставшись лишь в одном халате на голое тело, девушка неслась по коридорам. Поворот, еще поворот, лестница, ступеньки, дверь… И она чуть не столкнулась с Эстричем, держащим небольшие кандалы. Они замерли друг напротив друга на мгновение. Перед глазами пронеслись все его слова, которые были ложью. Все его вранье. На его ироничном лице больше не было той напускной насмешливости и холености. Только расчет.

Короткая усмешка Эстрича, злой замах женской руки. Не известно, чем бы закончилась их возможная драка у лестницы, но они не успели даже начать. Девушка только и успела что подумать о том, что жаждет остановить его сердце. Оставалось лишь коснуться. Но дом содрогнулся, раздался звук бушующего пламени, мужской крик и следом звук разбитого окна. Из-под двери комнаты Митриша повалил скупой струйкой дым, запахло жаренным мясом. Но все же оттуда все еще были слышны возня и ругань.

Эстрич, воспользовавшийся секундной заминкой, плюнул на свои планы и защелкнул на правом запястье девушки холодный метал с руническими завитушками. Руку свело, пальцы закололо.

Раздался новый хлопок, крик и сквозь бумажную дверь в овальную залу вылетел какой-то мужчина неизвестной наружности. Его темно-серый короткий гобон тлел и дымился. Обожженная кожа вздулась волдырями и к ней прилипла оплавленная ткань. Он не шевелился. Митриш стоял в комнате, запыхавшийся, с рассеченной бровью и губой, но целый. В его глазах горел адреналин и злость. Он смотрел прямо на Эстрича и Имельду.

Секунда. И все начало двигаться, как в замедленном действии. Имельда почувствовала, как в груди Эстрича зарождается нечто нестерпимо жаркое и яркое, почти как у Митриша. Пока еще слабое, но стремительное. Энергия живо растекалась по его телу, формируя какое-то заклинание. Мужчина поднял руку и направил ее в сторону брата.

Сердце пропустило удар.

— Беги, — рявкнула Имельда и, схватив вторую сторону кандалов, защелкнула наруч на запястье Эстрича. Его пальцы скрючило, руку свело. Он стиснул челюсти и развернул голову к девушке, гневно сверкнув глазами. Прерванное заклинание — не самая приятная из вещей.

Раздались быстрые шаги, всплеск — Митриш выпрыгнул прямо в разбитое окно. Эстрич метнул взгляд туда, увидел пустую комнату и всецело обернул свое внимание некромантке.

— Весьма опрометчиво, — прошипел он и со всей силы резко шарахнул девушку головой о перила лестницы.

***

Холодная вода здорово сыграла свою роль. Пышущая жаром ярость в душе Митриша мгновенно испарилась, как только он вынырнул из-под толщи широкой реки. Спокойное полотно Илаанта было тягучим и ровным на вид, но быстрое течение стремительно уносило мальчишку от злополучного особняка. В голове только и крутилось, что «черт, черт, черт… Черт!».

Митриш не рискнул переплывать на другой берег. Он знал, что собой представляла одна из полноводных рек, что пересекала столицу. Неместный обыватель решивший по наивности освежиться в водах Илаанта рисковал пойти на дно камнем. Ведь эти воды были столь же опасны, как и лавины в великих Зубах Земли. С виду они — хребты гор и воды Илаанта — спокойны, а коль не повезет, так смерть тебя и настигнет в ту же минуту.

Митриш, старательно загребая и пыхтя, выбрался на чистый каменный бережок и юркнул прочь в ближайшую узкую улочку. Хоть ноги его заплетались, а руки были ватными, он не останавливался и не отдыхал. Он знал, что если замрет хоть на секунду — то уже не сможет продолжить путь. Его либо поймают, либо он замерзнет.

К тому времени, как он добрался до светящегося заведения, что расположилось над другой полноводной рекой, руки уже полностью озябли, а штаны на ногах хрустели от застывшей корки. Заведение под названием «Черная мама» славилось особой репутацией. И никто точно не знал, что именно это за заведение: кабак, бар, ресторан или же кабаре, а, может, оно и вовсе было борделем, замаскированным под все вышеперечисленное. Однако, всем было плевать. Здесь можно было встретить, как пропитого насквозь пьянчугу, так и знатного лорда, хоть последний и скрывался б под видом обычного торговца. Местный хозяин привечал всех, отсюда и его особое положение, и связи, и статус.

Само здание находилось прямо по центру реки, упершись в берега шестью мостками. Их и само круглое заведение удерживали над водой деревянные подпорки и сваи, отчего «Черная мама» походила на какого-то паука-мутанта. Так же от здания в стороны вдоль реки уходили прямые длинные корпуса, где располагались жилые и складские помещения.

В центральном зале, где по обыкновению собирались гости сего заведения, было весьма атмосферно. На полукруглой сцене бесновались развратного вида красавицы, соблазняя и дразня мужскую половину посетителей. В воздухе витала дымная вуаль, едва застилая глаза и скрашивая все несовершенства гостей и тех, кто их обслуживает. Хотя у последних, казалось, вообще не было недостатков. Милые юрсэ все были как на подбор, но в то же время все они были разными; на любой вкус и выбор.

По залу гулял шум и музыка от крошечного местного оркестра, что расположился рядом со сценой. Музыканты мастерски поддавали жару в местную атмосферу, одновременно расслабляющую и заводящую, своими инструментами.

За барной стойкой, что располагалась вдоль стены и занимала четверть от зала, крутились и вертелись несколько барменов. Тоже все как на подбор, но — в противоположность юрсэ — невзрачные, чтобы не привлекать внимания гостей. Их интерес должен был быть полностью у ног выступающих бесовок, и так оно и было. До определенного момента.

Из неприметного коридора, отодвинув тяжелую плотную бархатистую штору, вышел мужчина и заглянул в бар, присоединившись к снующим туда-сюда барменам. Широкоплечий, в багряной атласной рубахе, он притягивал взгляды любого, кто был с ним не знаком. Таких, впрочем, было крайне мало. В основном, хозяина «Черной мамы» знали все.

Аргус, расслабленно поглядывая в зал своими темными глазами из-под полуопущенных век, достал бокал и самостоятельно наполнил его, воспользовавшись особой бутылкой из-под барной стойки. Бармены даже не обратили на него внимания, уже привыкли.

Уверенным движением он закупорил темно-зеленую бутыль, убрал ее подальше на свое место и поднял бокал в воздух легким уверенным движением. Но хрусталь замер рядом с губами, густой алый напиток так и не коснулся светлых узких губ. Мужчина кинул стремительный взгляд на вход, отвлекаясь и от напитка, и от гостей. Его лоб напрягся и тут же двери парадного входа распахнулись, нарушая местную расслабленность.

В зал завалился какой-то оборванец, едва передвигая ногами. Мальчишка был побитый и усталый, но взгляд его пылал какой-то жесткой решимостью. Его изначально заметили далеко не все. И музыка играла, как и до этого. Его заметили лишь те, кто находился рядом с входом, и сам Аргус. Его чутье заранее встрепенулось и ткнуло пальцем в приближающиеся неприятности.