Некроманты Поляриса. Дилогия
Шрифт:
Нет, пожалуй, потом я сымитирую глубокий обморок, плавно перетекающий в летаргический сон.
От греха подальше. Ибо Рез был ну очень зол.
А после тело задалось вопросом: «а чего, собственно, тянуть?» и с чистой совестью отрубило неугомонное сознание.
ГЛАВА 25. И нет нам покоя
После Влад честно признался, что не ожидал такого большого взрыва. Взрывчаткой он набил МОЙ, чтобы этого некроманта веснушки одолели, рюкзак, и та разнесла половину стены кургана.
Влад,
Влад не хотел расстраивать своего Мастера, поэтому пошел за советом к его брату. А разве ж Кельвин Праймус мог посоветовать что-то доброе и хорошее?
Конечно, нет!
Палач внедрил Влада в ряды заговорщиков и радостно потирал свои паучьи лапки, в правильные моменты дергая за концы паутины.
У Кельвина и так было не шибко много фанатов, но после гениального предположения дать мне ниар-сет (Влад с пеной у рта пытался защитить меня от полного магического обнуления) и предложения взорвать курган, дабы врубить антивандальную сигнализацию, количество врагов у него выросло чуть ли не вдвое.
Примчавшийся упокоивать вандалов, покусившихся на святая святых его рода, Рез был крайне зол, поэтому я крайне вовремя свалила в небытие.
И только одного не учла – мой даркин найдет меня даже в самом глубоком беспамятстве.
– Кейт, как тебе не стыдно, – заявил Рез, возникая в апофеозе моего сна.
Подобно морской звезде я безвольной тушкой возлежала на кровати – стратегически важной частью, то есть лицом, вниз. Была нага, аки прекрасная богиня, и уработана, как конь в сезон пахоты.
– Ничего не хочешь сказать в свое оправдание? – продолжал негодовать даркин, сверля мою поверженную усталостью тушку недобрым взглядом.
Нет, ну чего он докопался, как пьяный до радио «спой, да спой»? Неужели не понятно, что дама сердца не в кондиции, беседы вести не в состоянии и вообще подзадолбалась жить и здравствовать, поэтому призывать ее к ответственности в данный момент крайне сомнительная затея. Но Рез продолжал стоять у изголовья кровати и транслировать в пространство немой упрек.
Оптимизм предложил сбегать к памяти за адресочком семейного адвоката Хьюстонов. Пессимизм сказал, что не успеем. Здравый смысл предложил строить стратегию защиты уже сейчас, не откладывая это дело в долгий ящик. А опыт, сын ошибок трудных, так вообще воззвал к пофигизму.
Нет, ну правда, что я могла сказать в свое оправдание?
Поступила глупо, но меня предали?
Милый, это не я такая бяка, это стечение обстоятельств. Понимаешь, они так стеклись, что всем едва грозное и кровавое хана не пришло. А я что? Я ничего. Я милая и пушистая, вот.
Но мозг посчитал количество слов в предложении, сверился с гроссбухом, где стояла отметка «жесткий перерасход жизненных сил», и скорбно покачал головой.
Вместо этого пришлось сунуть тяжелую голову под подушку и уже оттуда простонать:
– Я в домике.
Рез пару секунд колебался, обдумывая аргумент, а потом шумно выдохнул. Матрас слегка прогнулся, принимая на себя тяжесть еще одного тела. Обжигающе горячая рука провела по моей голой спине, спустилась ниже и в качестве педагогической меры воздействия шлепнула по пятой точке.
Даже
не вздрогнула.– Ауч… – с большим запозданием отреагировала я, а Рез сгреб мое несопротивляющееся тело в объятья, сжал и уткнулся носом в мой висок.
И вот теперь мне наконец стало понятно, что за злостью кралось совершенно другое чувство – страх потери. Такой сильный, что у меня аж глаза защипало. А женская сущность в панике заметалась по тесному пространству души. Потому что впервые почувствовала, что это такое, когда тобой столь сильно дорожат.
– Отдыхай, – шепнул Рез, осторожно целуя, после чего укрыл простыней, дал вторую подушку, которую я, словно маленькая девочка медвежонка, тотчас прижала к груди, и ушел решать насущные проблемы.
Лишь бы никого там не прибил…
* * *
В реальность меня вернуло смачное чавканье.
Кто-то жрал.
Тело, получившее сигнал от системы, обеспечивающей кодирование акустических стимулов (проще говоря, ушей), испугалось, что жрут его, и поскорее растормошило неадекватное сознание. То в свою очередь стонало, вяло отбрыкивалось и слезно просило ещё пять минуточек, но в конце концов сдалось и разлепило веки.
Реальность радовала пологом высокой палатки, в коих обычно селился кто-то из офицерских шишек или обустраивался главный штаб. Ткань была плотной, но из-за светлого оттенка пропускала больше света. Я лежала на чем-то, отдаленно смахивающем разборную кровать с настоящим матрацем, одеяльцем и даже подушкой (шик по меркам походной жизни).
В центре палатки возвышался здоровенный столб, несущий на своих плечах вес всей конструкции и пару плечиков с черной военной формой.
– Ребрышки в медово-горчичном соусе! – восторженно чавкал где-то слева Спайк. – Ох ты ж, ещё и пирожки с вишней! Ладно, только один, последний и все. А тут что? Картошечка фри?! Упокойте, боги, мою силу воли…
Я с трудом перевернулась.
– Я ничего не ел! – тотчас всполошился драколич, изящным движением хвоста задвигая под стол миску с обглоданными костями. – Рад, что ты пришла в себя, Кейт. Как самочувствие? Лапы не ломит? Хвост не отваливается?
– Спасибо за беспокойство, чувствую себя ужасно.
– Вот и славненько! – возрадовался Спайк, вновь оборачиваясь к походному столику, приставленному к изголовью кровати. – Значит, тебе куриный бульон, а мне все остальное.
Я-то спорить не стала, зато ввалившиеся в палатку якобы проверить больную Рычай и Эдвард с таким порядком дел не согласились.
– Кейт, ох и напугала же ты нас всех, – пробасил доракхай присаживаясь в ногах кровати.
– Особенно своего даркина, – подтвердил эльф, по-хозяйски отодвигая прожорливого ящера подальше от стола, и загремел посудой.
– К слову, вы давно с ним знакомы? – зашел издалека Рычай. – Нет, ты не подумай, он милый…
– Такой крайне милый типаж с кусачими глазами, – подтвердил Эдвард.
– И энергетикой парня из слухов про маньяков, – проворчал драколич, ухитрившийся напоследок стащить со стола куриную ножку, которой теперь ковырялся в зубах.
Пока Эд взбивал мне подушку, помогал сесть повыше и стелил салфетку на коленях, его товарищ по раскопкам и глупым идеям пересказывал, чем дело все кончилось.