Некрополь

– Докладывают о нападении на врата Онтаби. Ожидаем подтверждения.

– Введите в курс дела. Мои люди на Хасском восточном.

– Разумеется, сэр. К вам… посетитель.

Гаунт сверился с часами. Было почти два часа ночи.

– Кто?

– У него Имперская печать, и он утверждает, что вы его приглашали.

Гаунт вздохнул и сказал:

– Впустите его.

Наружная дверь квартиры отъехала в сторону, и Гаунт отправился в гостиную встречать посетителя, зажигая по пути настенные светильники.

Сгорбленный пожилой мужчина, шурша пурпурной мантией, вошел, всматриваясь в Гаунта через толстые стекла очков. Из-под высокой красной фетровой шляпы выбивались непослушные седые волосы, мужчина опирался на эбеновую трость. За ним следовал высокий бледный юноша в сером пальто клерка, нагруженный старыми книгами и связками бумаги.

– Комиссар… Гаунт? – проскрипел старик, разглядывая офицера, стоящего перед ним.

– Комиссар-полковник, вообще-то. А вы?..

– Адвокат Корнелий Патер, Юстиция Администратум. Ваш запрос на юридическую помощь был рассмотрен сегодня ночью, и интендант Бейнфейл немедленно направил меня уделить внимание вашей проблеме.

– Благодарю интенданта за готовность помочь и вас за потраченное на меня время.

Адвокат кивнул и просеменил к кожаному креслу, предоставив своему помощнику стоять в дверях, покачиваясь под тяжестью рукописей и томов, которые он нес.

– Положите их на стол, – предложил ему Гаунт. – Вы?..

Парень, похоже, не рискнул заговорить.

– Мой клерк, Бвелт, – ответил за него Патер. – Он говорить не будет. Его обучение на младшего адвоката предполагает изучение протоколов ведения допросов. Кроме того, он ничего не понимает.

– Как будем действовать? – спросил Гаунт адвоката.

Патер прочистил горло.

– Вы в своих интересах изложите обстоятельства дела – не упуская ни малейшей детали, вы покажете мне все относящиеся к делу записи и вы предоставите мне стаканчик крепкого вина.

Гаунт оглянулся на Бвелта.

– На прикроватном столике в моей спальне стоит бутылка. Принесите ему стакан.

Патер не соизволил продолжать разговор, пока хрустальный бокал не оказался в его морщинистых руках, а первый глоток – во рту. Трость лежала у него на коленях.

Гаунт начал:

– Генералу Имперской Гвардии Гризмунду из Нармянской бронетанковой и четырем его офицерам были предъявлены обвинения в нарушении субординации. Их содержат в тюрьме УКВГ в ожидании судебного разбирательства в трибунале УКВГ. Обвинения надуманны. Мне нужно, чтобы их освободили и вернули к исполнению обязанностей немедленно. Я считаю, что дело можно строить на формальности: УКВГ не имеет права судить личный состав Имперской Гвардии. Если состав преступления наличествует, то это дело Имперского Комиссариата. Высшим уполномоченным которого в Вергхасте являюсь я.

Патер поправил очки и изучил инфопланшет, который Гаунт ему протянул.

– Хм… вполне очевидно, я полагаю. Вы ссылаетесь на Эдикт 4368б Имперского Комиссариата. УКВГ этому не обрадуется. Тарриан лично вас за это возненавидит.

– Это едва ли испортит наши текущие отношения.

– Бвелт? В чем дело? Ты кривляешься, как дурак или как человек с метеоризмом.

– 4378б, адвокат. Эдикт 4378б, – голос Бвелта был не громче шепота.

– Именно, – сказал Патер, проигнорировав исправление и снова уставившись в инфопланшеты. – Дело может дойти до суда. У Тарриана есть скверное обыкновение протягивать дела через все процедуры, даже если провал очевиден. Он находит некое удовольствие в продлении агонии.

– Я хочу, чтобы ему швырнули в лицо ситуацию на фронте. Мы не можем обходиться без Гризмунда ни минутой дольше. В ближайшие несколько дней будущее улья будет зависеть от его танкистов.

– Запутанная ситуация. Но Эдикт хорошо представлен прецедентами. Краткое слушанье, возможно, состоится завтра утром, и мы выбьем почву из-под ног УКВГ. – Патер посмотрел на Гаунта. – Я получу от этого удовольствие. УКВГ мнило себя выше Имперского Закона много лет. Обеспечить честную правовую систему в улье было почти невозможно. Опираясь на ваш авторитет, мы можем победить.

– Хорошо. Мы, по крайней мере, должны быть уверены, что УКВГ не сможет бесчинствовать дальше. Сколько бы они ни спорили, они знают, что на трибунале должен присутствовать имперский комиссар.

– Именно. Даже если они и станут настаивать на собственном суде, мы все равно можем задерживать их, пока вы отказываетесь присутствовать. Тогда… Бвелт? Ты опять корчишь рожи! Что теперь?

Бвелт помолчал и затем заговорил, очень тщательно подбирая слова.

– Трибунал… уже начался. Вы велели изучить всю информацию, относящуюся к делу, прежде чем идти сюда, и этот факт внесен в юридическую повестку дел.

– Что?

– Он-н-ни начали… потому что у них есть имперский комиссар. Комиссар Каул согласился представлять интересы Империума и…

Отборная ругань Гаунта заставила Бвелта умолкнуть, а старика вскочить. Натягивая кожанку, фуражку и портупею, Гаунт выдал красочную и очень выразительную тираду, описавшую, что он сделает с Таррианом, Каулом и всем УКВГ – в очень кратких и всем понятных выражениях.

– За мной! Быстро! – бросил он адвокату и его дрожащему клерку, а затем вылетел из комнаты.

На восточном конце улья небо горело. Из наружной тьмы, с речного берега враг засыпал снарядами адамантиевую Куртину и крепость на Хасском восточном, уже почти разгромленные минами.

Варл, спотыкаясь, пробивался сквозь шквальный огонь, пытаясь перегруппировать своих людей и спустить их в глубокие бункеры под стеной. Зойканские штурмовики были повсюду. Защитников было слишком мало. Варл пытался воксировать Штабу домов или командованию Танитского Первого, но энергетический фон от бомбардировок глушил частоты.

С ним было где-то двадцать человек, в основном Призраки, но также и роанцы с вервунцами, и он погнал их с башни в подвалы форта. На каменных стенах выступил конденсат из-за жара на горящих верхних этажах. Штукатурка трескалась и осыпалась, воздух, горячий, как в печи, обжигал легкие. В какой-то момент снаряд пробил стену коридора в двадцати метрах позади и вылетел через противоположную стену, войдя в камень, как нож в масло. Волна раскаленного воздуха от удара едва не сбила их с ног. В коридор ворвалась группа зойканцев, но люди Варла вырезали их.