Нелегал. Том 2

На квартире Мишу Поповича я не застал. И это было удивительно, поскольку мы условились разобрать сегодняшним вечером несколько задач по физике. Ради этого я пропустил занятие по сверхйоге, здраво рассудив, что медитировать могу и дома, а без соседушки разобраться в научных премудростях точно не выйдет. И тут такое. Досадно.

Милена гремела посудой на кухне, я заглянул к ней и спросил:

– А Миша где?

– Да кто ж его знает? – раздражённо фыркнула в ответ барышня.

Я озадаченно хмыкнул.

– И не известно, когда придёт?

– Почему не известно? Под утро явится.

– Он мне с физикой обещал помочь.

– Мне он тоже много чего обещал.

Милена определённо была не в духе, но я к себе в комнату сбегать не стал, сел за стол и спросил:

– Случилось чего?

Барышня покачала головой.

– Да нет. Просто у них на кафедре компания подобралась дружная, вместе время проводят. Дело житейское.

Личная жизнь соседей меня нисколько не интересовала, а сейчас начал копаться в памяти и сообразил, что в ноябре – декабре Миша не раз и не два переносил, а то и вовсе отменял наши занятия под предлогом чрезвычайно высокой загруженности на кафедре. Просто это всё не одномоментно началось, вот и упустил.

– Утром, значит? – хмыкнул я. – А с научной работой у него как? Не забросил?

– Что нет, то нет, – усмехнулась Милена.

Я вздохнул.

– Ладно, загляну к нему на кафедру. Узнаю, что там за дружная компания подобралась.

– Ой да брось!

– Что значит – брось? У меня экзамен по физике на носу! – возмутился я, подмигнул соседке и от предложенного бутерброда с вареньем отказался, ушёл к себе в комнату. Нужно было разобрать показания опрошенных за день студентов и успеть помедитировать перед сном, а сладкого я сегодня на неделю вперёд наелся.

Миша и в самом деле заявился домой только ночью – меня разбудило приглушённое переругивание соседей, вот и взглянул на часы. Потом долго ворочался и никак не мог уснуть. Встал невыспавшимся и злым, только поэтому и претворил в жизнь обещание заглянуть на кафедру феномена резонанса, иначе бы точно махнул рукой и занялся своими делами. Ну а так отыскал секретаря тамошней ячейки Февральского союза молодёжи и прямо с порога объявил:

– Ну и что у вас на кафедре за бардак творится?

– Утречка, Петя! – поприветствовал меня знакомый по студсовету старшекурсник, зажал лицо в ладонях, зевнул и сказал: – Бардак у нас творится самый разный. Тебя какой именно интересует?

– Интересуют меня, Вадим, пьянки и гулянки. Говорят, они у вас нормой жизни стали.

– Кто говорит?

– Люди говорят.

– Люди соврут – недорого возьмут.

Я покачал головой.

– Не в этом случае.

Вадим вновь зевнул, помотал головой и спросил:

– Всё серьёзно, значит?

До вранья опускаться не хотелось, и я перевёл разговор на другую тему:

– Тоже ночь напролёт колобродил?

– Если бы! – вздохнул секретарь ячейки. – Диплом писал. Горю уже. Синим пламенем!

Я уселся на шаткий стул и сказал:

– Тогда быстренько расскажи, что у вас происходит, и вместе решим, как с этим быть.

– Активная общественная жизнь у нас происходит, – усмехнулся Вадим. – Нет, серьёзно! Когда на кафедру Антон Пух пришёл, я нарадоваться не мог. Раньше наши умники в библиотеке штаны протирали и света белого не видели, а он их расшевелил. На пляж, в театр или кино, на выставку или танцы однокашников сагитировать – это он завсегда. Ну а потом как-то незаметно из всех развлечений остались посещения варьете да попойки у него на квартире. И что я могу с этим поделать? А ничего! В свободное от учёбы время каждый волен заниматься, чем пожелает!

Хмыкнув, я достал блокнот и уточнил:

– И прямо один человек так дурно на коллектив повлиял?

Секретарь ячейки хмуро глянул в ответ.

– Других предположений на этот счёт у меня нет.

– Антон Пух – это рыжий такой? – уточнил я.

– Знаешь его?

– Вместе инициацию проходили.

– Серьёзно? Я думал, ты старше!

– Нет, тоже третий курс, – сказал я и убрал блокнот, так ничего в него и не записав. – Ты мне вот что скажи: на собраниях этот вопрос поднимали?

– Снижение посещаемости обсуждали, разве что, – после недолгих раздумий сообщил Вадим. – Но без упоминания персоналий. Просто учащихся к ответственности призывали.

– Успеваемость тоже снизилась?

– Увидим по итогам сессии.

– По итогам сессии поздно будет, – покачал я головой. – Нельзя, чтобы вас обвинили в пассивности, это бросит тень на всю институтскую организацию. Надо действовать на опережение. Поднимите данные по количеству допущенных к сессии, сравните с прошлыми семестрами. Если увидите снижение, проведите задним числом собрание на этот счёт. Если нет, всё равно проведите, только уже исключительно о разлагающем влиянии Пуха, и направьте нам вчерашним числом. Только сделай всё до обеда, чтобы я в канцелярии зарегистрировал. Нас официально запросят, а сигнал уже есть и работа ведётся. Сделаешь?

Вадим поднялся из-за стола и протянул руку:

– Спасибо, Петя!

– Не за что! – без малейшего намёка на улыбку произнёс я и откланялся.

Выйдя за дверь, задумался, не возводят ли на Антона напраслину, тут-то на глаза и попался Миша Попович с опухшей физиономией и покрасневшими из-за недосыпа глазами.

– Привет! – усмехнулся я. – Ты чего так рано?

– Так это… – чуть заторможенно выдал мой сосед. – Консультация сейчас начнётся!

– Какая тебе ещё консультация? – хмыкнул я, взяв его под руку. – Ты и так всё знаешь. Идём!

– Куда ещё?

– Увидишь.

Отвёл я Нигилиста в буфет. Но там мы задерживаться не стали, только купили два стакана чёрного чая и вышли на улицу.

– Ну и чего? – озадаченно уставился на меня Попович.

– А и ничего, – усмехнулся я. – Пей чай, дыши свежим воздухом.

Так уж холодно сегодня не было, но стылый ветер мёл позёмку, и мой сосед мигом озяб. Зажав обеими ладонями стакан, Миша сделал длинный глоток, постоял немного и спросил:

– Петь, ну чего тебе, а?

– Много вас вчера гуляло?

– А какая разница? – удивился Нигилист, нахохлился и с вызовом произнёс: – Это моё личное дело, как я свободное время провожу!

– Милене это скажи! – отмахнулся я. – Меня интересует исключительно вчерашняя ночь. Так много вас было?

– Зачем тебе?

– Сначала ответь.

– Человек десять, – сказал Попович как-то не слишком уверенно. – Или пятнадцать. Там ещё девчонки с педагогического подошли, я их плохо помню.

– Где пили?

– На квартире у одного из наших. Ну это потом уже. Сначала в «Синей гусенице» сидели. Это варьете.