Нелегкая поступь прогресса

— Михаил Федорович, а что вы делаете, если отверстие заполнено водой?

— Посмотрите сами, Юрий Сергеевич. — он показал рукой вперёд и влево.

Действительно, одна машина сунула в заранее высверленную скважину что-то вроде поршня, и вся вода фонтаном улетела в сторону через отверстие в поршне. Тут же подошла другая машина и залила смесь. Выше уровня поверхности, естественно, использовалась несъёмная опалубка в виде тонкостенной трубы из того же материала.

На участках полностью покрытых водой мы используем готовые простые или винтовые сваи. — пояснил наш экскурсовод.

Следом шли машины, которые отливали перемычки между сваями. За ними двигались машины, которые засыпали просвет от поверхности: грузовики для перевозки грунта, транспортёрные ленты для засыпания балласта на место. Даже земля, просыпанная на перемычки, сметалась специальной машиной. Тем временем чуть позади, в несъёмную тонкостенную базальтовую опалубку заливалась смесь из базальта, песка и гравия, что подвозили смесители, очень похожие на подобные в той, прежней жизни. Казаков, даже без вопроса подтвердил моё предположение:

— Смесь мы готовим на заводе, чтобы не страдало качество, к тому же, стационарное оборудование много дешевле передвижного.

— Не смею спорить с истиной. — уважительно кивнул я — Если не секрет, с какой скоростью строится дорога?

— Скорость строительства просто невероятна, Юрий Сергеевич. — с понятной гордостью ответил Казаков — На лёгких, то есть ровных и не заболоченных участках скорость достигает двух километров за световой день. Но учтите, что на этом строительстве работает семь тысяч человек, разделенных на две рабочие смены.

Я только присвистнул: о такой скорости дорожного строительства я даже не слышал в том будущем. Подошел посмотреть на шестигранные базальтовые опалубки, внутри имеющие перегородки вроде пчелиных сот, и вспомнил, что именно такую конструкцию и задумал Казаков во время памятной рекогносцировки на трассе дороги недалеко от Питера.

Господи, как там моя Елизавета Алексеевна? Скорей бы уж к ней и к детям…

Глава 11

В Петербург я прибыл в самое слякотное и насморочное время, во вторую половину октября. Там на юге, откуда я приехал, то есть в Венгрии, внезапно ставшей независимой и в Молдавии, что неожиданно стала нашей, ещё вовсю цветут розы и осенние цветы — георгины, астры и прочая красота, названия коей я так и не удосужился выучить. Об этом я сейчас и веду речь с моим повелителем и другом, императором Павлом Петровичем. Рядом с нами наши дорогие супруги, а вокруг бегают и играют наши дети. Когда я уезжал в Действующую Армию, мой младшенький ещё лежал и только размахивал ручками-ножками, а теперь он вовсю стоит в кроватке и одну за другой швыряет игрушки-погремушки куда подальше, а другие дети охотно подают их обратно, не забывая забавляться своими ё-ё.

Моя дорогая Елизавета Алексеевна сидит рядом со мною в широком кресле, и щекой прижимается к моему плечу. Как встретила вчера во дворе Павловского Замка, так и не отходит до сих пор ни на шаг. Я тоже испытываю к Лизе бесконечную нежность. Прилюдно проявлять чувства неприлично (О времена! О, нравы!). Но при малейшей возможности беру Лизу за ручку. Отмечаю, кстати, что кожа на ладонях слегка огрубела, появились мозоли и следы от ожогов. Учится моя хорошая, изучает химию, электротехнику и продолжает совершенствоваться в механике. Признаться честно, женился я не по любви, а по велению долга. Но вот ведь какой жизненный поворот: сначала мы с Лизой научились уважать друг друга, потом, за короткое время мы с Лизой стали близки по духу и интересам. Следующим этапом стало взаимное проникновение, и теперь я не мыслю себя без неё. Думаю (надеюсь, в всяком случае), что Лиза и ко мне относится так же. Впрочем, эволюция чувств Лизы должна была проходить много быстрее, поскольку она влюбилась в романтического полковника почти сразу, это я

Презабавнейшая, доложу я вам, история вышла с замком, в котором мы нынче так славно отдыхаем. Я-то вслед за литераторами девятнадцатого-начала двадцатого века, считал, что Павел построил замок для защиты от покушений. Оказалось, что это полнейшая ерунда. Умный человек, Павел отлично понимает, что при желании можно достать человека и на вершине горы, и в глубочайшей пещере, но в любом случае, защитой может служить лишь прочнейшая броня из верности, преданности и чести.

Просто строительство было одним из, ещё детских, увлечений Павла Петровича. У каждого свои увлечения: кто-то, как я, любит вырезать курительные трубки из кукурузных кочерыжек, что дёшево и наглядно. У кого-то возможности шире, и он восстанавливает до лётного состояния самолёты прошедших войн. А кто-то может себе позволить и такие вот увлечения. Монументальные.

На этот раз замок строился основательно, без излишней торопливости, зато с применением новейших конструкционных материалов. Скажем, межэтажные перекрытия в замке из литого базальта, утепление из чего-то вроде минеральной ваты, только лучше: этот материал не пылит режущей пылью как стекловата и её не грызут мыши, как минеральную вату. Окна цокольных помещений не имеют решеток: они из прозрачного пулестойкого пластика. Эти окна можно вколотить внутрь выстрелом из пушки, если не выдержит рама, а так — бесполезно и начинать. Кстати о рамах: рамы здесь пластиковые, с тройным стеклопакетом, и государь торопит производственников, чтобы они расширяли свои мощности для массового выпуска металлопластиковых окон. Потом последует закон о запрете строительства домов с деревянными оконными рамами. Деревянные перекрытия домов, как и деревянные стропильные системы, в Петербурге уже запрещены, в скором времени он будет расширен на другие города. На эти цели правительство выделило серьёзнейшую субсидию, и назначило ответственных: местные пожарные управы.

Что касается Павловского замка, то особенно мне понравились заливные витражи во всех окнах, даже в окнах служебных помещений. Дело в том, что химики разработали и начали выпуск краски, которая отлично держится на стекле и устойчива к различным воздействиям. А Наталья Алексеевна разрешила талантливым студентам Академии Художеств и учениками художественных школ самостоятельно расписать окна. Результат оказался выше всяких похвал. Правда, по результатам конкурса эскизов кто-то получил заказ на несколько окон, в тои числе в тронных и концертных залах, а кто-то не получил ни одного.

— Так почему ты, Павел Петрович, не хочешь перенести столицу из Петербурга куда-нибудь южнее? — очередной раз наседаю на него я.

Дамы молчат, они в нашем давнишнем споре держат относительный нейтралитет, правда, Наталья скорее на моей стороне, а Елизавета поддерживает мнение Павла.

— Юрий Сергеевич, я считаю себя преемником Петра Великого, а потому должен иметь столицу там, где её основал мой великий предок.

— Помилуй, мой друг! Тебе ли не знать, что Пётр выбирал из разных вариантов, а были и весьма привлекательные: к примеру, Воронеж на Дону.

— Но выбрал Петербург в устье Невы. — упрямится Павел.

— Питер он выбрал по принципу «Отсель грозить мы будем шведам». А кто нынче те шведы? Европейское захолустье.

— Не скажи, Юрий. Армия и флот у шведов ещё приличные. Особенно флот.

— Павел Петрович, хочешь, провернём комбинацию? Ты отыщешь повод, казус белли, а я возьму армейский корпус, да и отниму у шведов их флот, и столицу с прилегающими землями заодно.

Павел поглядел на меня удивлённо и несколько встревоженно:

— Юрий, ты готов ради выигрыша в споре низвергнуть ещё одну державу? Признайся, ты полюбил войну?

Наталья тоже смотрит встревоженно, напряглась и Лиза. Их опасения понятны: не вскружилась ли головенка у их общего друга, после чреды блестящих побед? А не возмечтал ли он «володети и властвовати?» Нет, головенка у меня не вскружилась, войну я не полюбил, да и к власти отнюдь не стремлюсь. Но своей стране и Павлу помочь желаю.

— Вы отлично знаете, что на войне я старался оружия лишний раз не применять. Пленных, в первую очередь офицеров, я старался привлечь на сторону России.