Нелепо женское правленье

— Никого из знакомых не заметила?

— Никого. А почему ты спрашиваешь?

Я внимательно всмотрелась в ее лицо и нашла, что цвет лица достаточно здоровый.

— Потому что тебя толкнули, Ронни.

— Конечно, толкнули, я и говорю… Постой, постой… Ты хочешь сказать… Подстроили? Умышленно толкнули? Мэри, с чего ты взяла? Это просто несчастный случай…

— Не кажется ли тебе, что в Храме в последнее время произошло слишком много несчастных случаев?

— Нет-нет, Мэри, что ты… Это… Нет!

— Как ты думаешь, почему тебя ни на минуту не оставляют без присмотра? Холмс, доктор Ватсон, лейтенант Фицуоррен…

Ронни побледнела. Она схватила ладонь Майлза, который выглядел столь же больным, как и она сама.

— Как ни прискорбно это признавать, Ронни, но в Храме в последнее время происходит нечто странное, и я намерена выяснить, в чем дело.

Глаза ее расширились, черты лица заострились.

— Айрис?

— Айрис. Обставлено как привет из мира наркоторговцев. В октябре Лилиан Маккарти. В конце августа…

— Делия Лэрд.

— Сколько ты завещала Храму, Ронни?

— Двадцать тысяч. И ты ду… О, нет, Мэри. Мэри, как можно…

— Ронни, — я сделала как можно более убежденное лицо, — я не утверждаю, что Марджери в этом участвует.

— Но как же без нее, если ты права?

Неплохой вопрос.

— Лично она не причастна ни к одной из этих смертей. У нее алиби на все три случая.

— Кто же тогда?

— Возможно, кто-то из ближайшего окружения Марджери. Я не вижу ее способной на это, если я ясно выразилась.

— Да, да, — с жаром согласилась Вероника. Даже если Марджери совершила преступление, то… то не ради денег.

Это не вполне совпадало с моим ходом мыслей, но я не стала ее поправлять.

— Тогда кто? — вмешался наконец Майлз.

— Кто-то вхожий к Марджери. Хитрый, жестокий. Лично заинтересованный в обогащении Марджери или воображающий, что он таким образом оказывает ей услугу.

— Мари, — прошептала Вероника.

— Отправилась бы Марджери в Йорк без нее? — спросила я, и Вероника помрачнела.

— Нет. Скорей всего, нет.

— Проверим. Но не думаю, что у Мари хватит мозгов на это. Кто знает о завещаниях?

— Марджери, конечно. Рэчел Маллори, она отвечает за персонал. Да любой, имеющий доступ к документам. Там есть папка с надписью: «Завещания».

— Очень удобно. Шкаф запирается?

— Да. Но ключи хранятся в столе Сюзанны, который никогда не запирается.

— Еще удобней. Итого — в курсе не более двух сотен человек. Это значительно сужает круг поиска. Умеет читать, любит Марджери — вот и кандидат.

— Что ты собираешься делать, Мэри?

— Сделаться в Храме своей в доску и задавать много-много разных незначительных вопросов.

Я не добавила, что собираюсь вести разговоры о своем новом завещании.

— Будь осторожна, Мэри.

— Осторожна? А что мне угрожает? Между прочим, ты про нас с Холмсом никому не говорила? Что мы друзья?

— С тех пор, как ты попросила — никому.

Прелестно!

— А до этого?

— Даже не знаю… Смутно вспоминаю, что однажды… просто вскользь, мимоходом, что-то типа: «Моя соседка в Оксфорде — теолог, она лично знает Шерлока Холмса». Что-то в таком духе.

— Кому?

— Не помню, Мэри, извини, там много народу было. Кажется, в Храме, но, возможно, и где-то еще.

Она перевозбудилась, чего, конечно, следовало избегать.

— Не волнуйся, Ронни. Если вспомнишь, скажи мне, но ничего страшного. Главное — выздоравливай. И надо быть начеку. Не думаю, что они снова попытаются, но… Не хочу потерять подругу из-за того, что недооценила опасность. Я тебя прошу о двух одолжениях.

— Что угодно.

— Прежде чем соглашаться, выслушай. Во-первых, хочу поставить в известность Скотленд-Ярд. Они тебя допросят. Ты скажешь им о завещании, и когда они спросят, толкнули ли тебя, ответь, что не можешь вспомнить, но вполне возможно. Они приставят к тебе охрану, пока врачи не разрешат тебе передвигаться.

— И все?

— Нет. Второе: я хочу, чтобы ты отсюда уехала. Ненадолго, на две-три недели, но куда-нибудь подальше. Можешь в частную клинику. Во всяком случае, мы распространим такую версию.

— Ну-у, Мэри…

— Это необходимо. Три недели. Я не могу разорваться и следить за тобой все время.

— Э-э, — зашевелился Майлз, — я бы предложил домик в Шотландии. В это время года там, конечно, скучновато, но дров хватит.

— Отлично! — выпалила я, прежде чем Вероника успела открыть рот. — Как только доктор разрешит, забираете ее туда и не выпускаете из виду ни на минуту, пока я не дам знать. У меня только одно опасение, лейтенант Фицуоррен. — Я уставилась на него в упор. Майлз медленно, но уверенно выпрямил спину.

— Можете не беспокоиться, мисс Рассел. Пока Вероника… Пока я отвечаю за безопасность мисс Биконсфилд, ничто не выбьет меня из колеи.

— Прекрасно, лейтенант Фицуоррен, — сказала я, и никому из нас не показалось странным, что я, лишь перешагнувшая порог совершеннолетия, берусь его судить. — Я или Холмс завтра появимся здесь и обсудим, каким путем лучше перемещаться и как поддерживать связь. Вы тем временем никому ни слова. Даже своим родным.

Они пообещали мне все так и сделать, и я собралась уходить, но задержалась, обратив внимание на журналы и газеты.

— Тут наверняка и «Стрэнд» затесался, — решила я. — Можно посмотреть?

Действительно, нашелся и декабрьский номер с интересовавшей меня статьей.

— Я возьму это? Спасибо!

Шагнув к больничной койке, я чмокнула воздух возле щеки Вероники, больше удивив этим жестом и этим «спасибо» себя, чем ее. Больница весьма заметно влияет на поведение человека, даже если он здесь всего лишь посетитель.

Сдержав порыв на прощание помахать пальчиками, я оставила эту парочку в лапах их странной любви. Две недели в шотландском охотничьем домике вновь бросят их в объятия — или заставят перегрызть друг другу глотки.

Чтобы позвонить в Скотленд-Ярд, я воспользовалась общественным телефоном. Ожидая соединения, раскрыла журнал. Кричащий заголовок: «Эпохальное явление! Феи на фото!» Статья написана в соавторстве с Артуром Конан-Дойлом, тон совершенно серьезный. Фото девочек вида хомо сапиенс, наложенные на какие-то статуэтки эльфов-феечек — настолько ненатурально, что я бы восприняла замысел как розыгрыш, — но по тону статья далека от шутки, да и какие шутки возможны при тяжеловесном ломовом слоге сэра Артура Конан-Дойла! К тому же реакция Ватсона… Издатель, во всяком случае, преподнес материал не в качестве шутки. Склонность Конан-Дойла к сверхъестественному в последние годы, после гибели сына, заметно увеличилась. Его рассказы о Холмсе обходились пока без спиритуализма, лишь изредка взлет необузданной фантазии автора вызывал недовольное ворчание Холмса. Однако история о феях, подписанная именем Конан-Дойла, да еще и в том же самом журнале, в котором печатались рассказы о Холмсе, — это уже слишком! Холмс винил в эксцентричности Дойла Соединенные Штаты: «Американское влияние!..», — и, читая статью, я поняла, что недовольство Холмса вполне обосновано.