Нелинейная зависимость

Андрею выдали еще один шашлык.

— Отмыть бы его от пыли, — вздохнула девушка. Немой поднял взгляд и сделал несколько жестов.

— Не надо, — покачал головой Бармалей. — Вы здесь посидите, а я похожу поищу кое-что.

— Помочь? — спросил Чоп.

— Нож возьми, — кивнул Бармалей.

Тощий взял нож из сумки на мотоцикле, и они с Бармалеем принялись ходить вокруг вагона. Андрей немного понаблюдал за ними, но шашлык с пивом были гораздо интереснее, и он отвлекся.

— Слушай… — осмелился спросить он у девушки. — Это у вас что, вера такая?

— В смысле? — Она недоуменно подняла рыжеватые брови.

— Ну, про город. Обычно говорят: «Если поможет Господь», а Бармалей сказал: «Если город поможет».

— А город и есть бог. — Девушка безразлично отправила в рот кусок мяса. — Разве ты еще не почувствовал?

— Что я должен был почувствовать? — На душе сделалось как-то тревожно.

— Как город играет с тобой. Как он наказывает или раздает пряники.

— Ты издеваешься? — насторожился Андрей.

— Нет. Отвечаю на твой вопрос. Ты давно живешь в Москве?

— Давно.

— Тогда не мог не заметить. Просто объясняешь происходящее другими причинами. Многие боятся посмотреть правде в глаза, но от этого никому не становится легче. Зато, если знать правду, можно избежать очень многих ошибок.

— Это чушь. Нормальное объяснение может дать только наука, — возразил Андрей, отпив из бутылки. — А то, что ты говоришь, называется космологическим верованием. В Древней Руси считалось, что молнии мечет Перун, а полинезийцы уверены, будто по вечерам Великий Змей пожирает солнце. Но ни мольбы Перуну, ни уговоры Великого Змея не могли предотвратить грозу или ночь.

— А наука может? — усмехнулась девушка, открывая еще одну бутылку.

Андрей коротко пожал плечами:

— Пока нет. Но все, что ты имеешь, сделано наукой. Она сначала узнает истинные причины вещей, а затем учится их использовать. Не узнав одного, не сделаешь и другого. Громоотвод, кстати, работает по физическим принципам.

— Самое лучшее, что у меня есть, сделано не наукой. Это уж точно.

— А пиво? — улыбнулся Андрей. — Мотоциклы, одежда твоя замечательная.

— Это не лучшее, — разжевывая мясо, отмахнулась девушка. — Это меняется со временем. Сначала были свечки, потом лампочки. А что изменилось?

— Жизнь сделалась лучше.

— Разве от этого?

— Без этого тоже нельзя, — уверенно кивнул Андрей. — Ты же не предлагаешь вернуться в пещеры?

— Глупо предлагать то, чего нельзя сделать. Город уже не отпустит нас ни в пещеры, ни в лес. Он изменил нас.

— Людей?

— Да.

— Нет. — Андрей доел шашлык и отложил шампур. — Физически мы не изменились ничуть. Или ты считаешь иначе?

— Считаю. — Девушка говорила спокойно, не скрывая ноток легкого безразличия. — Знаешь, чем город отличается от деревни?

— Размером, — усмехнулся Андрей.

— Нет. Это принципиально разные вещи. Деревня ближе к природе, а с природой человеку постоянно приходилось бороться. Она подсознательно воспринимается врагом, а люди по сравнению с ней — друзьями.

— Да ладно, — отмахнулся Андрей. — А войны тогда откуда?

— От необходимости. Но в городах люди всегда хуже относятся друг к другу, чем в деревнях. Маньяки — это вообще порождение мегаполисов.

— Забавно. Но я не понял, в чем принципиальная разница между городом и деревней.

— Я же тебе объяснила. В деревне окружающая природа воспринимается как противник, а в городе — как друг и помощник.

— Да уж прямо. — Андрей с сомнением покачал головой. — Какая природа может быть в мегаполисе?

— Природа — это окружающая среда. В городе она целиком состоит из вещей, которые тебе помогают. Дома защищают от холода, автомобили экономят силы и время, всяческая химия убивает вредных микробов. Эта среда именно для этого и создавалась людьми. Взамен естественной.

— Я понял твою мысль, — отмахнулся Андрей. — Но все, о чем ты говорила, еще и убивает людей.

— Это побочный эффект. Вот и получается, что в деревне окружающая среда постоянно пытается уничтожить людей, а люди помогают друг другу с ней справиться. В городе все наоборот. Окружающая среда тебе помогает, а люди постоянно пытаются отнять эти блага.

— Природа еще и кормит.

— Это побочный эффект, — усмехнулась девушка.

— Ты говоришь как студентка университета, — внимательнее глянул на нее Андрей.

— Социологический факультет, — призналась она. — Бармалей учился на физика, а Чоп на врача.

— А теперь?

— Теперь мы байкеры.

— Верующие во всемогущество божества по имени Город? — Андрей не хотел скрывать ироничного отношения к этому.

— Ты тоже в это веришь. Только прячешь от самого себя. Быть не может, чтобы ты никогда не думал о городе как о живом существе.

Андрей вспомнил свои рассуждения о городе-женщине.

— Но это не вера, — ответил он.

— Название не имеет значения.

Андрей задумался, время от времени отпивая из бутылки. Костер догорал, Чоп с Бармалеем ворошили какие-то доски в развалинах, Немой молчал, глядя в огонь. Волосы его цветом смахивали на угли, разве что не светились сами собой.

«Крашеный, что ли?» — без особого интереса подумал Андрей.

— В деревне ты можешь делать что хочешь, — внезапно сказала девушка. — В лесу уже нет. Лес умеет наказывать по своим, не очень понятным законам. Человеческая воля не ограничивается, просто результат человеческих действий направляется в нужное русло. Если сделать что-то особенно плохое, лес может даже убить. Древние считали, что это проявляется дух леса, но на самом деле все проще. Это сам лес — огромная информационная машина.

Андрей поперхнулся, закашлялся и отставил бутылку.

— Какая машина? — переспросил он.

— Информационная.

— И город ты считаешь машиной?

— Город такой же, только он лучше знает людей, поэтому сильнее влияет.

«Вот так, — подумал Андрей. — Значит, что-то в моей дурацкой теории все-таки есть. Хотя насчет влияния — это, пожалуй, слишком».

Вернулись Чоп с Бармалеем. Чоп нес черенок от лопаты, а Бармалей крутил в руках короткую дощечку от ящика. Он уселся на корточки и принялся ножом выдирать из нее гвозди.