Нэлли

О том же, что у сакли нашли зарезанного солдата, никому не было известно. Об этом басмачи умолчали перед жителями кишлака.

В тот же день басмаческие офицеры вместе с Алим-баем держали военный совет.

Было решено перейти в другое место, а именно на противоположный берег Исфайран-сая.

Прошло несколько недель, и Алим-баева шайка басмачей наводила ужас на жителей всего уезда.

Много женщин, детей и стариков погибло под ударами шашек его разъяренных бандитов.

О уходом Алим-бая из Уч-Кургана в нем потекла прежняя спокойная жизнь.

Басмачи здесь больше не показывались. Они были заняты своими набегами.

Между жителями ходил слух, что святой дивана в одну из ночей посетил муллу, с которым просидел до рассвета.

На следующий день мулла собрался и уехал в город.

Все это рассказывалось под большим секретом, передавалось шёпотом из уст в уста по вечерам на базаре.

Каждый ждал, что должно случиться нечто необыкновенное.

Хлопковое поле.

ІХ.РАСПЛАТА

Было ясное летнее утро.

В горах еще держалась легкая прохлада, пока не накалились под палящими лучами солнца гранитные великаны.

Небольшой отряд революционеров медленно поднимался по Исфайранскому ущелью.

Впереди на сильной киргизской лошади, тихо покачиваясь в седле, ехал товарищ Кузьма.

За отрядом пехоты на маленьких ишаках везли два пулемета.

Несколько вьючных лошадей, с неуклюжими чамами на спинах, везли скромные запасы отряда.

Магомедова не было.

Уже с неделю он бесследно исчез, и никто из его товарищей не знал, куда скрылся молодой узбек.

Пропал также и Юнуска.

— Куда же, на самом деле, запропастились они оба? — спрашивали знавшие их товарищи русского комиссара. — Я не беспокоюсь о товарище Аслане, — отвечал тот, — он не пропадет, на него можно вполне положиться.

— А Юнуска-то где? — не успокаивались другие.

— Ну, а где же ему быть, как не с Магомедовым, — отвечал товарищ Кузьма.

Когда отряд вступил на базарную площадь Уч-Кургана, было решено сделать привал.

Выставили наблюдательные посты.

— Басмачи где-нибудь неподалеку, — заметил товарищ Кузьма, — надо быть осмотрительными.

В это время на противоположном берегу, из-за одного из больших осколков гранита, выскочил белый дымок. Раздался выстрел, подхваченный раскатистым эхом в ущельях.

Все сразу насторожились.

Кузьма сейчас же отдал нужные распоряжения, и цепь стрелков стала занимать позицию по гребню оврага. За первым выстрелом раздался второй, третий, — и пошло.

Завязалась перестрелка.

— Ну, вот и нашли мы их, голубчиков! — радостно проговорил Кузьма. Он приказал выкатить пулеметы и открыл сильный огонь.

Басмачей, по-видимому, было немало.

Часть их стала спускаться к реке, с целью переправиться на другой берег и зайти в тыл революционерам.

По ним был сосредоточен теперь пулеметный огонь. Кузьма наблюдал в бинокль за движением противника.

Он ясно различал белые кителя русских офицеров, а между ними высокого стройного узбека.

— Это был Алим-бай.

Вдруг среди начальников басмачей произошел какой-то переполох. Двое офицеров свалились и недвижно лежали на земле, другие бросились к стоявшим за камнями коням.

— Что это такое! — возбужденно воскликнул Кузьма.

Вдруг он сорвал фуражку с своей головы и высоко поднят ее в воздух.

— Магомедов, милый ты мой! — громко закричал комиссар. — Аслан, смотрите, Аслан, а с ним и Юнуска, смотрите, товарищи! — разнеслось по цепи.

— Как ловко они лупят их, окаянных, — слышались восклицания со всех сторон.

Теперь даже простым глазом можно было различить, как не больше, чем полсотни, человек расправлялись с бандитами.

Юнуска, то стреляя из револьвера, то бросаясь с обнаженной шашкой, метался из стороны в сторону. Он, по-видимому, кого-то искал. Вдруг он остановился, прицелился и выстрелил.

Кузьма отчетливо видел, как грохнулась оземь высокая фигура Алим-бая.

Революционеры начали наступление, попросту скатываясь по крутому откосу к ревущей внизу реке.

Громкое победоносное «ура» несмолкаемо держалось в воздухе. Кто-то развернул красное знамя, грозно реявшее над горсточкой атакующих.

— Вяжи их! Живьем забирай. — кричал Магомедов своим товарищам.

А те, видя подходивших на помощь людей из отряда Кузьмы, разили бегущих басмачей.

Сдавшихся и просивших пощады скручивали арканами и сгоняли в общую кучу.

Вот и товарищ Кузьма.

Он крепко жмет руку Магомедову.

— Молодец ты, товарищ Аслан, право, молодец, — говорит он.

В это время прогремело несколько выстрелов.

Это белые офицеры, скрывшиеся в камнях, снова открыли огонь.

— За мной! — крикнул Юнуска стоявшим вблизи товарищам и, зарядив винтовку, направился прямо к месту засады.

Несколько из его бойцов стали обходить кругом то место, откуда продолжали греметь выстрелы.

Вдруг из-за большого камня показались четыре белых кителя.

— Не стреляйте, сдаемся! — послышался оттуда громкий густой голос.

Юнуска вздрогнул: в подвигавшейся к нему высокой толстой фигуре он узнал своего обидчика.

Сильно забилось сердце в груди бывшего арбакеша.

Он было поднял свою винтовку, чтобы всадить пулю в ненавистного человека, но вдруг что-то блеснуло перед его глазами, сильно толкнув в голову, и ему показалось, что он понесся куда-то далеко, далеко…

Басмачи бежали.

Алим-бай был убит. Юнускина пуля уложила на месте бандита. Толстый офицер с большими рыжими усами, с хмурым лицом, сидел среди пленных, со скрученными за спину руками.

— Ты зачем в него стрелял после сдачи? — строго спросил пленника товарищ Кузьма.

— Я не виноват, — отвечал тот, — это он первый поднял винтовку, я только оборонялся.

— В расход этого негодяя! — крикнул подбежавший Магомедов.

Пленника окружило несколько человек.

Он отбивался ногами, рычал, как зверь, стараясь вырваться из сильных рук своих победителей.