Нелюбезный Шут

— Д… Джастер… — я осмелилась нарушить молчание, понимая, что если он решил вмешаться, то причины для этого есть и очень серьезные.

— За всё надо платить. Всегда. Тяжкий грех убивать невинную душу, зачатую в любви и данную на радость, — воин пристально смотрел в широко распахнутые голубые глаза женщины. — Не сделаешь глупости, Саманта, всё у тебя наладится. Он твой ключ к счастью.

С последними словами Шут почти улыбнулся и вышел из шатра, как будто его и не было. Я ошеломлённо перевела взгляд с опустившегося полога на посетительницу. Саманта снова прижала руки к животу, а по её щекам текли слёзы облегчения. Можно подумать, неожиданный выговор освободил её от тяжкого груза…

У меня на душе точно полегчало от того, что не придётся делать такое зелье. И тошнота отступила…

Последнее напугало куда сильнее, чем внезапное вмешательство Шута.

Да что вдруг со мной такое?! Вчера же всё хорошо было!

— Простите, госпожа, — Саманта всхлипнула, торопливо вытерла глаза. На её губах блуждала робкая улыбка, и вся она прислушивалась к новой жизни в себе. — Я пойду. Простите за беспокойство.

Женщина встала, вежливо поклонилась, забыв про деньги, и вышла из шатра.

— Спасибо, господин, — донеслось до меня. — Спасибо.

— Не за что, Саманта, — невинным тоном отозвался этот глашатай судьбы. — Удачи тебе.

Не сдержав любопытства, я выглянула наружу. Женщина удалялась по дороге к городу, а Шут невозмутимо любовался бегущими по небу облаками.

Плащ я взяла удачно. К вечеру может дождь пойти.

А тошнота совсем прошла… Даже есть захотелось. Вот и хорошо.

Значит, я просто разволновалась слишком. Вот и всё.

— Джастер, — я намеревалась выяснить истину, — ты её знаешь? Что это вообще было?

Шут легко поднялся на ноги, и поднял плащ.

— Она тут вчера полдня кругами ходила, зайти не решалась. Конечно, я слышал, как её зовут. Ну, что, собирайся, ведьма. Провожу тебя обратно.

— А ты чем займёшься? — я бросила серебро в кошель, вытащила покрывало и подушки из шатра. Больше собирать мне нечего.

— Пойдёшь за книгами?

Сидеть в «Гусе» в одиночестве полдня, дожидаясь возвращения Шута, совсем не хотелось. Лучше снова с ним в этот переулок прогуляюсь. Но улыбаться этому архивариусу больше не буду.

Не хочу снова с Джастером из-за такой ерунды ссориться.

— Вечером зайду. Сначала кузницу найти надо, сделать кое-что.

— Что-то с… твоим оружием? — Я испуганно покосилась на Живой меч.

— Нет, с ним всё в порядке. — Воин собирал шатёр, пока я отряхивала от прилипшего мусора подушки и покрывало. — Так, мелочи небольшие.

Если Шут хотел окончательно разжечь моё любопытство, ему это удалось.

— Можно с тобой? А потом вечером вместе книги заберём?

— Это надолго, ведьма. И ты мне там будешь мешать.

Честно и прямо. Как всегда…

— Но хотя бы дойти до кузницы с тобой я могу? Это далеко?

— Нет, недалеко. — Джастер убрал шатёр в свою бездонную торбу следом за подушками и покрывалом. — Вон они, отдельно от остальных рядов стоят.

— Тогда я тебя провожу и погуляю по ярмарке, пока ты занимаешься своими мелочами. — Я решительно поправила свою сумку на плече. — Ты не против?

— Хорошо, — неожиданно легко согласился воин. — Тебя уже успели узнать здесь, так что неприятностей быть не должно. Но для начала перекусим.

С этими словами он направился в сторону ярмарки, из-под руки высматривая торговцев пирожками.

Кузницы действительно стояли особняком от остальных рядов, расположившись ближе к реке, между городской стеной и ярмаркой по левую сторону от дороги, ведущей в Кронтуш. Каждая была отгорожена от соседей стеной из обожженных глиняных кирпичей и имела двор, куда могла без помех заехать телега. На ночь каждое хозяйство надёжно закрывалось прочными воротами из тёмного дерева, днём распахнутыми настежь.

Готовый товар, от гвоздей, инструмента и домашней утвари до оружия и доспехов, продавался в ярмарочных лавках помощниками или членами семьи кузнеца. Сами же хозяева оставались у горна и работали наряду с подмастерьями.

Здесь стоял жар, звон молотов и шум от зычных голосов. Подъезжали телеги, загружали готовый товар, привозили колеса на оковку и приносили вещи в починку. Отдельно в двух кузнях подковывали коней.

Жизнь здесь кипела, как и по всей ярмарке.

Джастер шёл вдоль кузниц, высматривая неведомо что. На нас косились, кто-то здоровался, кто-то спешил мимо, торопясь по делам. Я вежливо кивала в ответ, старательно поддерживая вид серьёзной ведьмы.

Шут остановился возле кузницы, во дворе которой было свалено в кучи старое и ржавое оружие. Двое молодых подмастерьев, разбиравших одну из куч, переглянулись, и один из них поспешил в кузницу, а второй с боязливым любопытством смотрел, как мы заходим во двор.

— Что угодно госпоже ведьме?

Кузнец в кожаном фартуке, невысокий, но кряжистый, как дуб, вышел навстречу и с прищуром окинул нас взглядом. Короткая тёмная борода в подпалинах, а руки, покрытые следами ожогов, — толщиной с мою талию. Подмастерья за его спиной воспользовались случаем бросить работу и с любопытством уставились на необычных посетителей.

— Кузню твою до вечера одолжить хочу, — выступил вперёд Джастер. — Поправить кое-что нужно.

Косматые брови кузнеца удивленно приподнялись от такой наглой просьбы.

— Кузню мою одолжить? — и без того красное от горна лицо наливалось кровью и темнело на глазах.

— Ага, — обезоруживающе улыбнулся Шут, ничуть не обращая внимания на гнев кузнеца. — Я гляжу, она у тебя добрая, в хороших руках. Лучше во всей округе не найдёшь.

— Гкхм, — смущённо поперхнулся довольный кузнец возражениями, горделиво поглядывая по сторонам: кто из соседей слышал похвалу?

— И что же господин поправить хочет?

— Да так, по мелочи, — Джастер снова улыбнулся. — За простой не переживай, не потеряешь.

На раскрытой ладони появился «бутон», тут же перекочевавший в широкую лапищу заметно подобревшего кузнеца. За такие деньги он мог и три дня не работать.

— До вечера, значится?

— Угу, — кивнул Джастер. — Вот как солнце до леса опустится, так и приходи.

Но кузнец так просто сдаваться не собирался.

— Может, помочь чем, господин? Я сам могу, или вот кого из помощников оставить?