Нелюбимый мной, нелюбящий меня

В этом я очень сомневалась…

Отряд, черные точки на белом полотне заснеженной степи, мы увидели часа через два пути. Стоя на пригорке, с которого прекрасно видны были окрестности, я смотрела на постепенно приближающихся к нам далеких всадников и знала, что это отряд Нэймара. Кивнула в ответ на вопросительный взгляд Йоллы, ведара улыбнулась.

— Думаю, тут мы и расстанемся, — тихо сказал Герион.

Не могу сказать, что это было неожиданное предложение. Я ведь уже поняла, что братья не хотят встречаться и общаться с Нэймаром. Мы спешились, чтобы спокойно попрощаться. Кузены в который раз попросили прощения у Йоллы.

— Я не держу на вас зла, — грустно улыбнулась принцесса. — И желаю вам защиты Великой.

Братья одновременно поклонились Йолле. Она подняла руки и ласковыми движениями погладила кузенов по щекам, заставляя поднять головы, а потом неожиданно обняла обоих. Ошеломленные братья запоздало обняли женщину в ответ. Эти трое почему-то казались единым целым, словно было что-то объединяющее их, что-то неизвестное и недоступное мне. Когда Йолла выпустила братьев и отошла в сторону, я заметила, как она вытирала слезы.

Илдирим подошел ко мне первым. От кузена веяло безнадежностью и болью. Я только сейчас поняла, что сказала мне несколько дней назад Йолла. 'Он истинно тебя любит'… Бедный, его Чувство такое же сильное и нерушимое, как и любовь Нэймара, но только неразделенное. Ведь Илдирим для меня лишь брат и никогда не станет большим. Горько, что такое прекрасное чувство стало его проклятием.

— Береги себя, Мирэль, — его голос звучал глухо.

— И ты себя, Илдирим. Да хранит тебя Эрея.

— Пусть защищает тебя Великая, — откликнулся он, глядя на меня так, словно пытался запомнить каждую черточку моего лица. Сделав над собой усилие, кузен добавил: — И его.

Брат коротко кивнул и отошел к своей лошади.

Герион подошел ко мне, стиснул в объятиях и прошептал:

— Береги себя.

— И ты себя и брата. Я буду молить Великую о вас.

— Он желает тебе счастья, — Герион отстранился, заглянул мне в глаза. — Он очень тебя любит. Всегда любил. Просто не понимал, что нелюбим тобой. Если можешь, прости его, прости нас, Мирэль.

Я порывисто обняла брата:

— Я не виню вас, я виню вашего отца. Пожалуйста, будьте осторожны. Не хочу вас потерять.

— Я верю, что все образуется, — заявил вечный оптимист Герион, выпуская меня из объятий. — Верю и все. И ты верь.

— Буду, — пообещала я, улыбаясь через силу.

Братья помогли нам с Йоллой сесть на лошадей и, еще раз пожелав нам удачи, попрощались.

Отъехав на такое расстояние, чтобы кузены не могли нас слышать, я спросила у ведары, почему она плакала. Йолла вздохнула и призналась:

— У них впереди очень тяжелые времена. У нас тоже. А Илдирима мне безмерно жаль…

Я обернулась. Братья остались на холме и смотрели нам вслед. Я поняла, что они никуда не уедут, пока не увидят, как мы встречаемся с отрядом Нэймара.

Мы торопились, но все равно сближались невыносимо медленно. Вскоре я уже различала фигуры не меньше четырех десятков воинов. Эльфы, полдесятка людей и гоблинов. Еще через несколько долгих минут смогла различить Нэймара и больше не видела никого, кроме него. Ближе, ближе… Вот уже нас разделяет десяток метров, я останавливаю лошадь, его конь оказывается рядом. В следующее мгновение Нэймар протягивает ко мне руки, и я, наконец, могу наяву коснуться любимого. Я в его объятиях, он в моих. Слов у меня нет, вцепившись в мужа, я плачу от счастья. Он прижимает меня к себе и тоже молчит, уткнувшись лбом в мое плечо. Я чувствую, что и его переполняют любовь, радость, счастье. Но у него тоже нет слов, да они нам и не нужны.

Нэймар отстранился, с нежностью и невыразимой любовью посмотрел на меня, прикоснулся к щеке, стер большим пальцем слезы. Он счастливо улыбался, глаза его сияли. Казалось бы, простое касание губ… А сколько волшебства, страсти…

Не знаю, сколько мы просидели, обнявшись, но, сколько бы ни было, все мало. Реальность позвала нас, короткое время, отведенное на встречу, закончилось. Я вдруг сообразила, что сидела на коне мужа, что рядом подпрыгивал и тявкал от восторга Тирей, что вокруг гомонили воины, что совсем близко перио Баркем, плача, обнимал не помнящую себя от счастья Йоллу. Нэймар, все так же нежно прижимая меня к себе, прошептал: 'Я люблю тебя, Мирэль'. Мое ответное признание, последовавший божественный поцелуй. И в эти мгновения для нас снова не существовал никто на свете.

Келиар помог спешиться и заключил меня в объятия.

— Я счастлив, что ты цела, — пробормотал он. Обнимая лорда, заметила, что он впервые обратился ко мне на 'ты'.

Вслед за мной с коня соскользнул Нэймар и, словно и эта короткая разлука казалась ему невыносимой, взял меня за руку. Я улыбнулась мужу, приласкала норовящего опрокинуть меня на землю от избытка чувств Тирея, а перед нами появился лорд Леньор. Он склонился в легком поклоне и поздравил с освобождением. Следом подбежал Беро, ему было наплевать на вежливость и условности. Он стиснул меня в объятиях и стал сыпать вопросами.

— Беро, погодите немного, — с улыбкой остановил его Нэймар. — Мы все обсудим по порядку.

— О, конечно-конечно, — затараторил ведар и отступил.

Я прижалась к мужу. Он обнял меня одной рукой, поцеловал в висок, надолго задержавшись в этой позе. Я стояла, прикрыв глаза и наслаждаясь этими волшебными мгновениями. Рядом вдруг оказались перио Баркем и смеющаяся Йолла. Ее смех, перебор струн арфы, очень гармонично сливался и перекликался с низким приятным голосом Баркема, что-то говорящего возлюбленной. Их разговор звучал как музыкальный дуэт.

Оглянувшись на холм, я не увидела братьев. Проследив за моим взглядом, Нэймар шепотом спросил: 'Кто это были?'.

— Кузены, — тихо ответила я. Муж нахмурился, хотел что-то сказать, но я не дала: — Мы с Йоллой сейчас все расскажем.

Воины суетились, устраивая лагерь. Вскоре пылал магический костер, готовилась еда, грелся чай. Я оглядывала отряд. Среди людей узнала Винса, сына господина Вульфа, нашего управляющего, пару представителей гильдии кожевенников, Людо, старшего сына одного из судей. Другие были мне незнакомы. С гоблинами было еще проще, — Беро, перио и два телохранителя Баркема. Многих эльфов я знала еще по Лэнгорду, но только в лицо. Сказать, принадлежали они к воинам Келиара или Леньора, я не могла, но роли это не играло. Кажется, ни лорды, ни бойцы сами не видели разницы. Келиара и Леньора сопровождали личные охранники, которых я видела прежде, но не знала по именам. Илиор и Колесар, ставшие, видимо, телохранителями мужа, подошли засвидетельствовать свое почтение, но о судьбе Диллиора и Лайфира не спрашивали, словно знали.

Для нас с Йоллой Келиар наколдовал кресла у самого огня, все остальные довольствовались стульями попроще. Тайну из нашего повествования делать никто не собирался. Вначале я с сомнением поглядывала на людей, но Нэймар тихо шепнул, что каждому человеку можно доверять полностью, потому что они уже доказали свою преданность. Во время долгого и обстоятельного рассказа я несколько раз убедилась в том, что вспыльчивый Нэймар — образец терпеливости по сравнению, например, с Келиаром и с разве что чуть более сдержанным лордом Леньором. А в каком бешенстве был Беро, когда Йолла рассказывала о том, как лорд Адинан забирал ее магию… Но в конце нашего рассказа ведар казался очень довольным. Позже он мне признался, что, наконец, понял значение того странного расклада.