Нелюди, противостояние – 2. Пряное послевкусие победы

– А что вашему слову… уже не верят? – Сергей снова отвернулся к окну, ища глазами в хмуром небе птицу, как ищет в небе самолет врага боевой летчик.

– Верят. – Ксения устало опустилась на стул. – Но до определенной буквы каждого сказанного мною слова.

*

Преступления действительно были идентичны. Тела расположены в различных позах на столах, словно жертвоприношения древним богам. Изгиб конечностей тела формировали очередной символ. Свеча, а где-то и две, дополняли ужасный «рисунок». Отличие в незначительных деталях: где-то вместо скатерти лежала простынь, сорванная второпях с кровати в спальне. Это подтверждало стремление убийцы (или убийц) придать священность, ритуальность своему страшному деянию.

Рабочие кадры, сделанные при плохом освещении, тем самым подчеркивающие ужасную реальность, заставили многих из присутствующих ощутить шевеление волос на голове.

– Ну что скажете, сыщики? – Ксения во время ознакомления с делом группой стояла у окна и курила. – На данный момент вы самые лучшие в городе. Какие первые впечатления? Часто от них многое зависит.

Сидящие за столом переглянулись между собой. Некоторые гордо приподняли подбородки. Многим из них не было и тридцати. Революция, Гражданская война и Вторая мировая омолодили ряды силовых учреждений, наделяя страшным кровавым опытом ее членов. Да и «зачистки»… Под карающий меч «правосудия» НКВД попадали в основном товарищи более старшего поколения, кто уже наделал жизненных «ошибок» высказываниями и своими мыслями или попросту мешал крутиться жерновам власти. Молодежь была ослеплена идеей «светлого пути коммунизма» и свято верила в его будущее.

Опять же, комсомол – незаменимый помощник партии.

Во многих ведомствах работали едва сформировавшиеся мальчишки и девчонки, имеющие в своей практике такое, чем в мирных условиях не каждый взрослый сможет похвастаться. Но только не в это время и не в этой стране. В стране, где террор и массовые убийства очередными вспышками в течение десятилетий оправдывались идеологическими мотивами и партийными тезисами. Оправданные жертвы…

Но это все отголоски демагогии. Несмотря ни на что, страна сплотилась и при помощи невероятных усилий победила фашизм. Даже с учетом репрессий, переполненных лагерей и невинно казненных своих сынов.

– Если делиться именно первым впечатлением… – Комов задумчиво рассматривал снимки из привезенных Ефимцевой дел, передавая их товарищам, сидевшим за столом друг напротив друга. – Исходя из своего личного опыта…

Гриша закашлялся, ощутив на себе полдюжины удивленно-встревоженных взглядов.

– Письмо! У меня складывается впечатление, что он пишет письмо. – Комов, поправив челку черных, как смоль, волос, краснея, нелепо улыбнулся. – Убийство – иероглиф с заложенным смыслом, еще жертва – очередное послание. Ч-е-го!? Я в детстве увлекался и писал девчонкам…

– Так, еще кто? – Голос Ксении, подстегивая кнутом, заставлял шелестеть листами папок и шевелить мозгами.

– Он определенно силен, если это одиночка, конечно. – Миша Данилов, рассудительный, не говорящий лишних слов, пришел в милицию после войны, сразу попал в отдел по борьбе с бандитизмом. Физически крепок, хладнокровен, прямолинеен; год во фронтовой разведке, десяток выходов за линию фронта и столько же диверсий в составе группы. – Да, жертвы преступления – дети и подростки до пятнадцати лет, но везде убит кто-то из взрослых. А в пригородном случае даже бывший военный. – Миша развел руки в стороны, опуская папку с материалами дела на поверхность стола. – Молодой, сильный мужчина, имеющий боевой опыт… Тут как бы все само за себя говорит.

– Ещё? – Ксения взяла со стола граненый стакан с чаем и просто грела о него руки, глядя на медленно падающие снежинки за окном.

– Он где-то наследил. – Виктор Белый, не имеющий боевого опыта работник уголовного розыска, не взятый добровольцем на фронт из-за врожденной травмы ноги, но обладающий аналитическим складом ума, и поэтому также был необходим в команде. Виктор стрелял не хуже всех здесь собравшихся, но это не помогло ему встать в строй во время мобилизаций – полсотни отказов от медицинской комиссии. Фотограф, от которого вечно специфически пахло реактивами. – Первые два преступления совершены в городе, следующее – пригород, а затем он расширяет поле своей… деятельности, словно скрываясь, уходя за сотни километров от города.

– Интересная версия… – Ксения глотнула невкусного, но согревающего, отдающего землей напитка. – А может, погодные условия… Не думал об этом?

– Сезонность? – Виктор вскинул свои красивые глаза на Ксению и затараторил: – Ну да, в принципе, возможно… Территория санатория в мае и… – Он торопливо листал страницы папки под нетерпеливыми взглядами остальных. – Колхоз Ленинец в августе. Логично…

– Или просто летом любит пикник на природе. А? – Ксения как-то странно улыбнулась, вызывая недоумение на лицах присутствующих.

– Может, он все-таки запутывает следы? – Ежов Олег, также военный, связист, обеспечивал связью передовые части в тяжелых боевых условиях. Был лучшим в своем деле, передвигался незаметным для немецких снайперов, используя идеальные методы маскировки, которые сам и разрабатывал. – Переезды с места на место… Эту версию отбрасывать нельзя. – Олег стремился в разведку, но прошлое его отца, от которого он даже отрекся, не давало сбыться его мечте. Он взглянул на Данилова (разведчика) с некоторой иронией. – Ну и удары. Точечные удары в сердце. Это или человек, подготовленный к подобному… убийству, или хорошо знающий анатомию тела…

– Доктор? – Ксения улыбнулась «точечному удару» Ежова.

– Не знаю… – Василиса Васильева, по прозвищу Три "В"(отчество ее Васильевна) была самая старшая в группе. Медицинское образование, практика в хирургии. Банальная травма сухожилия не позволила перспективному хирургу далее оперировать, но знакомства мужа, погибшего на фронте, дали возможность работать в учреждении с дополнительным пайком, что было немаловажно для женщины, воспитывающей двух детей в условиях блокады. – Даже на некоторых малых скотобойнях практикуют точечный удар в сердце. Из неразборчивых описаний патологоанатомов, представленных вами, дело может связать в единое целое то, что жертвы сначала убиты, а затем с них снята частично плоть, если можно так сказать, филейная часть… специальным филейным ножом, ну вы сами все читали. Несомненно, это напрямую перекликается с нашим делом, и мое мнение: это серия. – Василиса потрогала шрам на своей руке и, заметив общее к этому внимание, одернула рукав, пряча причину своей «смерти» как хирурга.

– Никитин? – Ксения устало взглянула на летчика, прерывая внезапно возникший всеобщий гул в кабинете.

– Может, мое мнение слишком отвлеченное… – Никитин прокашлялся, глядя на модель военного самолета, стоящую на шкафу. – Я вижу все-таки больше, чем, как это сказать, «гастрономический интерес» убийцы. Послание? Да, возможно. Но это все второстепенно. Жертвы в основном упитанной комплекции, что, понятно, немаловажно в условиях послевоенного голода. – Он взглянул на Ефимцеву, убеждаясь, что его слова доходят до «адресата». – Это дети чиновников или военных из верхних эшелонов власти. Что тоже можно списать на «гастрономические интересы» преступника. – Никитин оглядел лица присутствующих, чьи взгляды ожидающе прикованы к нему. – Именно это объясняет сверхсекретность дела и участие в нем работника особого отдела…

– Так! – Ксения, бледнея лицом, резко встала. – Все устали… Распишитесь, товарищи, о неразглашении и завтра в восемь начнется интенсивный поиск убийц. Команда ваша утверждена. Отдел засекречен, работаем под литерой «М». Все сводки, в первую очередь, доставляются к нам, и у нас полная свобода действий и поддержка на самом высоком уровне. Никитин, задержись!

Коллеги, покидая кабинет, прощаясь, сочувственно кивали Сергею.

– Ты что же думаешь, Никитин, – Ксения подошла вплотную к капитану, ее глаза темнели от гнева, – что сейчас, раструбив направо-налево о подобном, происходящем в центре страны, возрождающейся из пепла, оставленного войной, мы поднимем её моральный дух!?