Немецкая любовь Севы Васильева

— С женой, будто не занимались любовью.

— Очень стеснительная была, всегда тушила свет. Посмотреть, не смел. Русские женщины скромны, не представляешь!

Марика не представляла.

— Мужчина должен хорошо знать свою женщину, все интимные и эрогенные места. Нескольких секунд созерцания оказалось достаточно, чтобы Сева вновь возбудился. — Не спеши, передохнем, — шептала она, рука продолжала путешествовать по его телу, пока они вновь не оказались на качелях любви.

***

Большую часть времени фрау Маргарет фон Клуге проводила на своей половине дома. У нее большая гостиная, обставленная старинной мебелью. Стены украшали картины в добротных рамах. Здесь фрау Маргарет принимала своих гостей — таких же, как сама, старых дам, друзей юности. Она выросла в богатой семье, когда-то приближенной к императору, затем к канцлеру. При Гитлере семья тоже процветала. Муж поставлял армии лекарства, предприятия его входили в империю фармацевтического короля Бауэра. Старший сын Курт мог остаться в Берлине, служить при генеральном штабе. Муж имел достаточно связей в верхушке Третьего рейха, чтобы не посылать сына на Восточный фронт. Курт сам напросился. Отто — более практичный, остался дома. После войны благополучие семьи Клуге пошатнулось, муж умер в сорок шестом, и все заботы взял на себя старший сын. Он нашел компаньона, и вместе не только восстановили принадлежащий отцу завод медицинского оборудования, приобрели еще несколько фармацевтических предприятий, стали совладельцами большого концерна. Кто из сыновей оказался умнее, показало время. Отто и учился плохо, и к делам интереса не проявлял. Женился удачно. В жены взял дочку богатого торговца из новых, сколотивших капитал на войне. Свёкор предлагал приличную должность в своей фирме, Отто, поработав с неделю, отказался. Денег жены и сумм, выделяемых братом, с избытком хватало для приятного времяпрепровождения. Честь семьи поддерживал Курт, и мать любила его больше.

Известие о незаконнорожденном сыне Курта, Отто встретил в штыки. Убеждал мать и брата, что Сева ни какой не сын, а красный агент. Фрау Маргарет тоже настороженно ожидала приезда неожиданно объявившегося внука. Увидев, как помолодел, преобразился сын с приездом Севы, изменила отношение. Радость Курта передалась и ей. После гибели жены и дочки, Курт так и не женился, а потом и вовсе перестал думать о новой семье. Известие о сыне несказанно обрадовало, придало новые силы, подняло дух. Фрау Маргарет давно не видела сына таким счастливым.

Не впервые после приезда Севы, заводит о нем разговор с сыном.

— Спешить не будем, — объяснял Курт холодность Севы. — Не торопи, не привык еще к нам. Поживет, посмотрит, сравнит…Парень смышленый. Не хватает культуры? В приюте воспитывался. Каким манерам могли научить… Наверстает упущенное. — Курт не строил иллюзий легко перевоспитать взрослого человека, выросшего в другом мире, поклонявшегося другим богам.

— Отто не верит — Сэва сын твой. Агент красный.

Курт расхохотался.

— Ему пора приличные книги читать, тогда перестанут кругом мерещиться агенты Кремля. Посмотри на парня, не похож на меня в молодости?

— Что-то наше фамильное есть, ты прав. Одно не нравится — родственные чувства к нам не проявляются у сына твоего.

— Ждала, бросится на шею, ах, грандмаман! Ах, бабушка, как я счастлив! — Курт выхаживал по комнате. — Русские не склонны выплескивать эмоции. Поставь себя на его место, как воспитывали, что вбивали в голову? Курт склонился над матерью, она притянула его к себе, прижала голову к груди.

— У меня одно желание — был бы ты счастлив!

***

По утрам в воскресенье г-н Клуге с матерью и Севой отправлялись в методистскую церковь. Против ожидания, в храме Сева не скучал, даже понравилось слушать проповеди, хотя не всё слышал. Амалия переводила слишком тихо, чтобы не мешать окружающим. Нравилось, что проповеди священника о сегодняшних делах прихожан. Любопытны свидетельства, с которыми каждую службу кто-то выступал. Совсем не печальные, порой даже жизнерадостные песни, исполнял хор. Часто к хору присоединялись сидящие в зале. Но больше всего поразили довольные лица прихожан, ни у кого озабоченности или печали, подавленности, которую ощущаешь в православной церкви. Никто поминутно не крестился на иконы, да их и нет. Старух и стариков единицы, большинство молодежь, люди среднего и старшего возраста, лица светятся радостью. Друг друга называют братьями и сестрами. При входе в храм на ступеньках ни одного нищего. Во время службы все сидят, перед каждым полочка, на которую кладут, вручаемые при входе, Библию и Песенник. Как всё не похоже на церковь в Стародубске! Правда, в Стародубске церковь внутри красивее. Огромный иконостас за клиросом, стены в иконах, потолок в картинах из Святого писания, а здесь ни одной иконы, зато много цветов — искусственных и настоящих. Позади священника на стене большой крест с распятым Христом, столик с раскрытой Библией и горящими по бокам свечами. Все торжественно и строго, хотя пред началом службы, все громко приветствуют друг друга, целуются, разговаривают совсем не о церковных делах. Не стесняясь, открыто смеются. Благостная тишина наступает только с началом службы. В первое посещение перед началом службы священник представил Севу прихожанам. Амалия подсказала встать, чтобы все могли его увидеть, зал аплодисментами приветствовал Севу и его отца.

Позже Сева побывал на богослужении в лютеранском храме, там ритуал службы не отличался от методистской церкви. Отец объяснил, что служения у протестантов разных конфессий схожи, и в основе вероучения одни и те же идеалы.

В один из воскресных дней на службу поехала одна фрау Маргарет, Севу отец повез в город своего детства — Кобленц, в восьмидесяти километрах от Бонна. Познакомить с племянником Паулем — ровесником Севы, сыном сестры покойной жены, его родителями.

Сева не горел желанием ехать, c большей радостью остался бы дома. Уезжая с отцом, лишался очередного свидания с Марикой. После визита в "Феникс" и ночи у неё дома, они встречались ежедневно. Пропустили лишь день, когда Марика ездила к родственнице в Дортмунд. Сказать отцу, что с удовольствием провел бы воскресенье в городе — обидеть. Видел, как отец рвался поделиться своей радостью и представить сына всем своим родственникам, показать город детства и любимые места на Рейне.

Сестры Берта и Герда из семьи скромного лютеранского пастора. Герда младше жены Курта и когда сестра вышла за аристократа Клуге, очень завидовала, просила и её познакомить с кем-нибудь из его круга, но родители настояли выйти замуж за пастора соседнего прихода. Став набожной, как родители и муж, она больше не завидовала богатой сестре и была счастлива своей судьбой. Сын Пауль не пожелал продолжить семейную традицию и, с помощью дяди, окончил Университет. Работал в городском магистрате. Женился, развелся и вел беззаботную жизнь молодого холостяка.

Встретила их Герда, тоже пропустившая службу, по случаю приезда родственников. По — родственному приветствовала Курта и Севу, обоих расцеловала, полюбопытствовала, кем им приходится Амалия. Долго рассматривала Севу, словно он прибыл с другой планеты, через Амалию засыпала вопросами о Советском Союзе, удивилась, что он не крещен, наказала Курту обязательно крестить сына. Сева первый русский, кого она видела.

Севу удивляло, а чаще возмущало, что встречавшиеся с ним, ничего не знают о его Родине. На полном серьезе спрашивают о медведях, разгуливающих по городу, интересуются, где воспитывают младенцев, которых коммунисты отбирают у родителей. Когда вступал в комсомол, его спрашивали не только какая партия у власти в Парагвае и кто секретарь СЕПГ в ГДР, а кто канцлер ФРГ, но и кто возглавляет Народный хурал Монголии. Знать всё это был обязан каждый четырнадцатилетний подросток, вступающий в комсомол. Дальше просвещение продолжалось на политчасе, политзанятиях, на принудительных лекциях, на которые сгоняли работяг. В итоге все его поколение худо-бедно, не всегда объективно, но знало, как живут люди, что творится в мире. Марика полгода проучилась в Ленинграде, её подруга Ингрид училась на русском отделении в Университете, Амалия изучала русскую литературу, и все они практически ничего не знают о Советском Союзе. Что ж тогда спрашивать с Герды, окончившей церковно-приходскую школу.

Накрывая стол, она поставила кувшин местного вина и заметила, "Рислинг" из семейного подвала. Отец прибавил, что семья свояченицы из потомственных виноделов и предложить гостям свое вино — традиция. Окрестности Кобленца славятся знаменитыми виноградниками и винами.

— У нас выращивают виноград Johannisberg Riesling — синоним настоящего "Рислинга". Вдоль Рейна и Майна на 40 километров простираются виноградники. Гряда гор защищает их от холодных ветров, много солнечных дней, — пояснила Герда.

Сева не преминул заметить, что в Стародубске иногда продают болгарские и венгерские вина, названия которых начинаются с "Рейн".

— Это не то! Самые лучшие вина только из виноградников с берегов Рейна и Мозеля, — не устояла похвастать Герда.

Пока гости беседовали с хозяйкой, вернулся со службы Дирк. Пастор перекрестил всех, обнялся с Куртом и Севой, рассказал, что как только прочитал в газетах о Севе, с нетерпением ждал встречи. Пришел после службы и Пауль. Тоже обнял дядю и Севу, поцеловал ручку Амалии, сразу положил на нее глаз.

После недолгого застолья, Курт извинился перед хозяевами, объяснил, что обещал показать сыну город, где в детстве проводил каждое лето, потом они едут в Санкт — Гоарсхаузен посмотреть знаменитую скалу — утес Лореляй. Экскурсоводом берут Пауля.

— Не знаю, говорил ли дядя, — двоюродный брат повернулся к Севе, — нашему городу две тысячи лет, сегодня важный культурный и деловой центр Среднего Рейна, у впадения Мозеля. Место это обязательно увидим, но начнем экскурсию со Старого города, с замка Кобленц.