Немецкая мечта

– Куда? Сами знаете, в России сейчас беспредел, безработица, безденежье, бандитизм! – я поражался своему красноречию. – И потом… А если мне откажут в визе? Что тогда?

– Пожалуй, ты прав… Возвращаться – не лучший вариант, – согласился отец.

Есть! Теперь осталось убедить мать.

– Да, возвращаться не стоит, – кивнула мать. – Но наёмником?! Нет, только не это…

– А ты думаешь, в России меня в армию не загребут, как только я перееду границу? Вот уж из нашей армии я точно не вернусь, меня «деды» замочат или до самоубийства доведут… Потому что я унижений терпеть не стану! Вы меня знаете. Повешусь, или пулю в рот – безболезненная и мгновенная смерть, всё лучше, чем мучиться.

– Боже, сынок! – мать скорчила скорбную гримасу – вот-вот заплачет, – что ты говоришь! Какой ужас!

– Да-да, – кивал отец. – Во Франции, в этом легионе, всё-таки всё более культурно и цивилизованно.

– Вот! – подхватил я. – А что, много сейчас горячих точек? Нет. Вот уж там больше вероятность, что нормально отслужу, французское гражданство получу и денег подзаработаю.

– Ну да, ну да… – задумчиво кивал отец.

Мать молчала, но я видел, что и она понимает, насколько я прав.

– Давайте поступим так: дайте мне адрес, телефон, всю информацию, какая у вас есть, по Италии – где папа будет работать, где вы планируете жить… И мы разъедемся. Вы – в Италию. Я – во Францию.

Через неделю мы разъехались – в первый раз в жизни: родители – в Италию, а я – во Францию.

V

Как и предполагал Макар, машину с немецкими номерами пропускали везде. Я благополучно покинул территорию Германии, пролетел через Люксембург и въехал во Францию. Осознание, что я, советский парень, всю свою жизнь просидевший за железным занавесом, в течение нескольких часов на крутой машине перемахнул через территорию трёх государств, сносило крышу.

Дальше мой путь лежал вдоль границы Франции и Германии на юг. Я двигался по дорожным указателям. И, наконец, вот он – Страсбург, самый немецкий город Франции…

Каждый город – как человек, со своим характером. Каждый город – это свой уникальный мир. Когда я въехал в Страсбург, мне показалось, что я въехал в сказку. Фахверковые дома, в узнаваемом немецком архитектурном стиле, с перекрещенными балками на белых, розовых или золотисто-жёлтых стенах, показались мне вылитыми пряничными домиками из сказок братьев Гримм… Вазоны с пышными цветами, украшающие каменные набережные и мосты… Я не мог отказать себе в удовольствии пройти по пешеходным улочкам «маленькой Франции» – старейшего, сохранившего ещё дух средневековья, района города, мимо «пряничных домиков», от которых веяло уютом и бюргерским покоем. Казалось, что и жизнь в этих милых живописных домиках течёт неспешно на фоне вышитых салфеточек, безделушек и рождественских свечей… Оставив свою машину на одной из улочек, я отправился бродить по городу, подставляя лицо столь редкому в Германии солнцу. По дороге я зашёл в кафе, окна которого располагались над зеркальной гладью реки и, не зная, когда в следующий раз буду есть и что, решил побаловать себя от души – заказал тушёную свинину с квашеной капустой, а на десерт – кугель-шопф, кекс наподобие нашей ромовой бабы, нафаршированный изюмом, щедро пропитанный ромом и посыпанный сахарной пудрой. Обед мне безумно понравился. Мне казалось, что я в жизни не ел ничего вкуснее. Позднее я узнал, что Страсбург – самый знаменитый гастрономический регион Франции, изобилующий изысканными высококачественными продуктами. А самыми известными блюдами Эльзасской кухни как раз и являются квашеная капуста с печёным мясом и традиционный кугель-шопф, который в тот день я попробовал в сладком варианте, а позже наслаждался им солёным как оригинальной закуской к пиву.

После сытного и вкусного обеда я отправился дальше осматривать город. Ноги принесли меня в исторический центр Страсбурга – остров Гранд-Иль. И здесь меня ошеломил Нотр-Дам-де-Страсбург – грандиозный величественный готический собор, увенчанный остроконечной башней, самой высокой во Франции, как я узнал позже. Да простят меня поклонники легендарного Нотр-Дам-де-Пари, но после Страсбургского собора он показался мне менее изящным, менее величественным, проще говоря – менее красивым. Если сравнивать оба собора с женщинами, то Нотр-Дам-де-Страсбург – это изысканная грациозная красавица модельной внешности, с пальцами пианистки и ногами от ушей, а Нотр-Дам-де-Пари – приземистая девушка попроще… Зайдя в собор и полистав путеводитель, я узнал, что постройка Нотр-Дам-де-Страсбург была завершена в XIV веке, что Виктор Гюго называл его «гигантским изящным чудом», и что там короновали всех правителей Франции, которые были знакомы мне благодаря романам Александра Дюма. Я сел на скамейку и замер, растворившись в вековой тишине громадного собора. Мысль о том, что по этим же камням и плитам пола ступала нога Генриха IV или Людовика XIII, будоражила меня.

История – это здорово, однако мне надо было устраивать своё настоящее и подумать о будущем. Выйдя на улицу, я, увидев первого попавшегося полицейского, мило улыбаясь, протянул ему бумажку с надписью «Legion Etrangere». Мельком взглянув на неё, он кивнул и знаком показал мне следовать за ним. Оказалось, что до приёмного пункта идти было всего ничего – пара кварталов. Взяв под козырёк, полицейский оставил меня, а я подошёл к бронированной железной двери в серой стене и нажал кнопку звонка. Через минуту за дверью послышалось движение и мне показалось, что кто-то рассматривает меня в глазок. Затем дверь с лязгом открылась и передо мной предстал молодой человек в военной форме. Я, всё также мило улыбаясь, протянул ему бумажку с двумя волшебными словами, открывающими двери в новую жизнь. Он взглянул на бумажку безо всяких эмоций. Дверь за моей спиной захлопнулась, отрезав меня от внешнего мира.

Сначала меня привели в кабинет, в котором дали заполнить анкету, содержащую общие сведения – фамилия и имя, год рождения, гражданство и т. д., затем меня отвели в совершенно пустое помещение, где я долго сидел один, пока за мной не пришли. Моё возбуждённо-лихорадочное состояние после муторного длительного ожидания сменилось апатией. Когда про меня наконец вспомнили, – повели в медсанчасть, где военврач в белом халате, накинутом поверх камуфляжа, измерил мне рост, вес, давление, заглянул в рот и уши. Очевидно, он остался доволен осмотром, после чего я оказался в казарме с двухъярусными кроватями. Сопровождающий показал мне мою койку и на английском языке объяснил, что здесь я буду спать, а постоянно находиться – в другом, общем помещении, и что через два дня меня вместе с другими новобранцами отправят в Обань, как я понял, это что-то типа учебки. В общей комнате находилось около пятидесяти новобранцев: и совсем молодые пацаны типа меня, и ребята постарше, и даже, на мой взгляд, совсем старые, матёрые мужики за тридцать. В легион можно поступать до тридцати семи лет. По видаку крутили кассету с фильмами о легионе на французском. Я осмотрелся. Новобранцев славянской внешности было не так много, в основном – смуглые черноволосые, с глазами-маслинами, и несколько негров. Моё внимание сразу привлёк парень, который на вид был лет на пять старше меня, высокий, выше не только меня, но и большинства здесь присутствующих, спортивный, с какой-то тигриной, вкрадчивой грацией. Русоволосый, со скуластым лицом, внимательным взглядом глубоко сидящих серых глаз, тонким, но как будто переломанным носом и насмешливым ртом. Не знаю, как это описать, но от него веяло опасностью и чем-то запретным, какой-то тайной. Хотя внешность у парня была не броская, он как-то выделялся среди всех. Кто он – англичанин? Поляк? Я подошёл к нему и, улыбаясь как можно более дружелюбно, попробовал заговорить с ним на английском.

– Hi! I just got here. Do you know when dinner will be? (Привет! Я только что приехал. Не знаешь, когда ужин?)

– Hi! Well, you just got here and already want to eat? (Привет! Что, только приехал и уже проголодался?)

На его лице появилась усмешка, а в глазах я заметил озорные огоньки. Я в ответ тоже разулыбался и пояснил:

– I don't know anyone here. A lot of questions. (Я здесь никого не знаю. А вопросов много).

– Ask! (Спрашивай!) – пожал он плечами.

– How long have you been here? (Как долго ты здесь?)

– Two days. (Два дня)… А уже надоело до чёртиков! – эту фразу мой новый знакомый сказал по-русски. Я в полном восторге хлопнул его по плечу. Таким счастьем мне показалось встретить здесь, на чужбине, своего!

– Здорово! Из России?

Он ответил мне белозубой очаровательной улыбкой.

– Здорово. С Украины, – и, протянув руку, представился: – Тарас.

Тарас рассказал мне, что ему 22 года, он – из Одессы. Разумеется, мне не терпелось задать ему массу вопросов – как он сюда попал, как добирался и т. д., но он отвечал уклончиво. Я же выложил ему про себя всё как на духу.

Мы пробыли в приёмнике два дня. Если бы не Тарас, мне было бы скучновато: нас поднимали в шесть утра, давали скудный европейский завтрак, затем несколько часов – спортивные тренировки, остальное – свободное время в общей комнате, под гул разноязычной речи новобранцев и бравурного французского речитатива фильма о легионе. В обед и ужин кормили сытно, плотно, но без всяких изысков, так что я не один раз порадовался, что в последний свой день на свободе устроил себе праздник живота в Страсбургской кофейне. Однообразие моего пребывания в приёмнике скрашивало то, что у меня появился друг, старший товарищ, от которого так и веяло обаянием и надёжностью. На третий день нас подняли в пять утра, погрузили в автобус и отправили на юг Франции, в Обань, это под Марселем, где находилась учебная часть французского иностранного легиона.

Обань произвёл на меня впечатление захолустного курортного городка, что-то типа нашего Крыма: низенькие домики с открытыми верандами, магазинчики и забегаловки, и примерно такая же природа – небольшие скалистые холмы, на которых росли раскидистые сосны. Выйдя из пропускного пункта, мы оказались во внутреннем дворе, где впоследствии проходили у нас тренировки, пересекли его и очутились перед серым зданием казармы, над входом в которую висел плакат «Legion Patria Nostra" ("Легион моя семья»). В казарме каждому велели раздеться, одежду и обувь мы сдали, взамен нам выдали две пары трусов, шорты, футболку, теннисные туфли, пачку бритв, пену для бритья, зубную щётку и пасту, два мыла – одно туалетное, другое – хозяйственное, для стирки своего белья, туалетную бумагу и две простыни. Народу здесь было в разы больше, чем в приёмнике. Одинаковые двухъярусные койки, одинаково застеленные коричневыми одеялами, уходили в плюс бесконечность, и у меня очень быстро возникло ощущение, что и мы, новобранцы, все одинаковые, как близнецы-братья одной семьи – не даром плакат «Легион моя семья» подстерегал нас повсюду – в столовой, в коридорах, в караульном… Распорядок дня здесь был жёсткий: подъём в пять утра, тренировка, завтрак, опять тренировка, обед, тренировка, в шестнадцать – «чёрный час». В это время нас выстраивали на плацу и объявляли фамилии тех неудачников, кто не прошёл отбор. Вечером – ужин, свободное время, и в двадцать один – отбой. И тесты, тесты, тесты…