Немецкая мечта
Шрифт:
Первый тест – спортивный. Подтягивание на перекладине – больше пяти раз. Я подтянулся десять, и заслужил одобрительное похлопывание по плечу от нашего командира. Подтягивание на канате – пять метров без помощи ног. Плавание – пятьдесят метров на время. И тест Люка-Лежера – бег по двадцать метров в рваном ритме – шесть подходов.
Второй тест – медицинский общий. Сдача анализов, опять – измерение веса, роста, давления, различные ЭКГ, проверка слуха, которая проводилась в звукоизоляционной камере, в наушниках. Надо было нажать на кнопку при подаче какого-либо звука… И, самое страшное для меня, – зрение. Первый на проверку зрения сходил Тарас. Я дал ему задание потихоньку от окулиста переписать порядок букв в строчках. Что он и сделал, воспользовавшись тем, что в кабинет вошёл другой врач и, пока они переговаривались, Тарас около пяти минут был предоставлен сам себе. Я на свою память никогда не жаловался, таблицу я выучил
Третий тест – психологический. Там надо было ответить на вопросы. Вопросы – на русском. Меня предупреждали, что вопросы составлены так, чтобы поймать человека на вранье. Тут лучше отвечать честно и быть предельно внимательным, так как некоторые вопросы составлены так, что ответы могли противоречить друг другу, а это могло произвести негативное впечатление о новичке. К примеру, если на вопрос «Хорошо ли вы чувствуете себя в коллективе?» ты отвечаешь, что всё окей, а на следующий вопрос «Любите ли вы одиночество?» ты тоже отвечаешь положительно, это может быть расценено, как ответы, противоречащие друг другу. Попался мне и вопрос «Приходилось ли вам воровать?», на который я с возмущением ответил, что лучше умру от голода, чем украду хотя бы самый дешёвый пирожок… Для того, чтобы получить полный психологический портрет моей личности, мне предложили пройти тест про деревья. Сначала – нарисовать дерево самому. Подумав, я изобразил новогоднюю ёлку с игрушками и звездой на макушке, что вызвало одобрительную ухмылку у психолога. Позже я узнал, что этим рисунком я продемонстрировал такие свои качества, как общительность – во все стороны торчащие ветки, отношение к жизни – жизнь, как праздник (ёлка нарядная, новогодняя), и амбиции – звезда на макушке. Далее, мне надо было из двадцати изображений деревьев выбрать одно. Я сразу забраковал осенние деревья, с жидкой опадающей листвой – это для меланхоликов, деревья с цветочками – это для девчонок, и в итоге выбрал уютное деревце с раскидистыми ветвями, как бы припорошённое снежком. Тестирующий, увидев мой выбор, улыбнулся. И тут я, осмелев, попросил его, чтобы он прокомментировал мой результат. Он, кивнув, протянул мне описание: «Уверенный в себе, Вы стараетесь быть независимым, всё сделать сами и знаете, что полагаться можно только на себя. Смело идёте к намеченной цели. От друзей ждёте искренности и всегда готовы принять горькую правду». Прочитав, я аж приосанился. Характеристика мне понравилась – да, я такой: уверенный, независимый, полагаюсь только на себя, и к цели своей пру, как танк… И от друзей жду искренности. Ложь, неискренность, а уж тем более предательство – не прощу! Потому и горькую правду приму, если она – правда. Пусть и горькая.
Четвёртый тест – на интеллект. Три блока по двадцать вопросов с четырьмя вариантами ответов, по двадцать пять минут на каждый. Тут я поднапрягся – хотелось показать себя в лучшем виде.
Был тест и на память: мне показали карту примерно с тридцатью названиями и дали несколько минут, чтобы запомнить их, а затем – ту же карту, только чистую. Названия надо было вписать по памяти. Ребята говорили, что если из тридцати названий правильно укажешь десять – уже успех. Я указал пятнадцать, чем вызвал одобрение наставника.
И последний тест – на коммуникацию и взаимодействие в коллективе. Нас разбили на группы по шесть человек. Задание – собрать палатку за полчаса. Сложность в том, что её конструкция неизвестна, а все ребята говорят на разных языках. И тут я оказался на высоте. Я неплохо знаю английский, другие ребята из нашей группы тоже худо-бедно могли и понимать, и говорить на нём, далее, несколько минут подумав, я сообразил, какой принцип сбора у этой палатки, а дальше – дело техники. Я разделил нашу группу на три подгруппы по двое, каждому дал задание, в результате мы собрали палатку меньше, чем за полчаса, чем опять же заслужили похвалу начальства.
В этих занятиях, а также в непрерывной строевой подготовке, которая, надо сказать, была весьма изматывающая – и забеги на двадцать километров при полной амуниции, с тяжёлыми автоматами, при каждом шаге колотившими тебя по спине, и стрельбы, и бесконечные отжимания и приседания до потемнения в глазах, в этих изнурительных занятиях незаметно пролетели два месяца. Мне казалось, что я уже целую вечность живу в учебке. Я уже и французский стал немного понимать. Поначалу казавшиеся мне тяжёлыми строевые испытания стали даваться легче, я почти втянулся в повседневную жизнь бойца и готов был служить и дальше. Я не сомневался, что меня возьмут, ведь я блестяще прошёл все тесты, лучше, чем большинство новобранцев. Я продемонстрировал прекрасные личностные качества и задатки лидера, сообразительность, высокий интеллект, прекрасную память, умение
с честью выходить из сложных ситуаций и выстраивать отношения с товарищами, я уже не говорю о спортивной подготовке, которая тоже оказалась у меня на высоте. Кого ещё брать, как не меня? Я также не сомневался, что и моего закадычного приятеля Тараса, с которым мы стали не-разлей-вода, тоже возьмут, так как он не уступал мне ни в чём.А тем временем наступила весна. Здесь, на юге Франции, на средиземноморье, весна воспринималась как настоящее лето – тепло, солнечно, повсюду – одуряющий аромат цветов…
Нам объявили, что, поскольку все тесты пройдены, осталось пройти проверку Службы безопасности, или «гестапо», как называли её новобранцы. Меня это не пугало, а вот Тарас почему-то напрягся. Не знаю, как проходил эту проверку он, а меня вызвали в кабинет, где сидели два сотрудника Службы безопасности, один задавал вопросы, неприятно проникая своим пристальным цепким взглядом в самую душу, а второй записывал мои ответы. Я, честно глядя в глаза «гестаповцу», бойко отрапортовал, кто я, откуда, кто мои родители, какое у меня образование. А на вопрос – «Почему я решил служить в легионе» – я также честно ответил, что хотел бы остаться на западе, в частности, во Франции, добросовестно отслужить, получить французское гражданство и уже никогда не возвращаться в Россию, в эту «тоталитарную страну». Ребята предупреждали, что на этот вопрос лучше отвечать честно, без ложного геройства. Так, если скажешь, что готов умереть за Францию – вылетишь тут же, здесь не нужны смертники, сюда приходят не умирать, а зарабатывать. Вроде бы «гестаповца» удовлетворили мои ответы. Он вполне благосклонно кивал головой и даже довольно благодушно мне улыбнулся. Пройдя собеседование в «гестапо», я, выйдя оттуда, облегчённо выдохнул – фффууу… Вот теперь уже точно всё позади. Теперь следующий этап, когда с нами заключат контракт и мы будем носить «кепи бланш».
И каково же было моё удивление, недоумение, отчаяние, когда на другой день, во время «чёрного часа», на плацу, в списке неудачников прозвучали наши с Тарасом фамилии – Могилевский и Терещенко … Как? Почему? Я обращался ко всем в полной растерянности, но кто мог ответить на мои вопросы?.. Я чувствовал себя растоптанным, раздавленным, как маленький безобидный жук, который бежал себе по своим жучьим делам, а его раздавили и – пошли дальше, даже не заметили, а он лежит, распластанный, на дороге, только лапки ещё по инерции шевелятся, но всё слабее и слабее…
Ещё одна мечта умерла… Тяжело хоронить мечты. Я не знаю, каково это – хоронить близких людей, но мечты хоронить тяжело и очень больно…
В день отъезда я всё-таки приступил к одному из наших командиров, который, как мне казалось, выделял меня и относился ко мне с симпатией.
– Что не так? Почему? – вопрошал я.
– Ты – сильно умный, – ответил он, – такие здесь не нужны. А ты, парень, – обратился он к Тарасу, – «гестапо» не прошёл. Не знаю, какое у тебя прошлое, но нашим оно не понравилось.
Нам с Тарасом выдали обратно наши вещи и документы, а также дали каждому на руки по двенадцать тысяч франков, по двести за каждый день службы. Мы вышли за ворота учебки и вдохнули полной грудью воздух свободы, пронизанный солёным средиземноморским бризом и ароматов цветущих растений. Наконец-то вся эта муштра осталась позади! Мы с Тарасом радостно посмотрели друг на друга.
– А всё-таки хорошо, что нас не взяли, – продолжил мою невысказанную мысль Тарас, – я понял, служба в армии – это не моё.
– И не моё, – подхватил я, – терпеть не могу несвободу! Подъём в пять, отбой в девять… И всё по распорядку. Удавиться можно от скуки! Со школы терпеть не могу всякие режимы дня!
– Да, да, – поддакивал Тарас, – всё, что ни делается, всё к лучшему! Зато мы – свободны! Весь мир перед нами! И даже деньги есть на первое время, а там…
Мы не хотели в этот момент думать, что «там», решили жить текущим моментом.
– Ну, куда сейчас? – спросил Тарас.
– Поехали в Марсель! – воскликнул я. – Там – море!
На рейсовом автобусе мы за какие-то полчаса доехали до Марселя. Не передать нашу радость – радость вырвавшихся на свободу молодых парней! Боже мой! Неужели я, ещё полгода назад живший в глубокой Сибири и лишь понаслышке знавший о том, что за границей есть другой мир, другая жизнь, неужели это я всего за каких-то полгода пожил в двух государствах – Германии, где я учился, и Франции, где я служил? Неужели это я, советский парень, сейчас нахожусь в Марселе и стою на берегу Средиземного моря? Эта картина ярко запечатлелась в моей памяти: порт, корабли, покачивающиеся на волнах, трепещущие на ветру французские флаги, посреди бухты – живописный островок с развалинами средневековой крепости, на набережной – дома не нашей, не советской архитектуры, и, как благословение этого прекрасного мира свыше – на высокой горе, над городом – костёл, готическим шпилем пронзающий южное небо… И бескрайнее лазурное море…