Немецкие бомбардировщики в небе Европы. Дневник офицера люфтваффе. 1940-1941

Я заметно скольжу горизонтально. Видимо, довольно сильный ветер. Постоянно оглядываюсь по сторонам, хочу выяснить, куда приземлюсь. С удивлением отмечаю про себя, что мой интерес того же рода, что у зрителя в кинозале, которому интересно, что дальше случится с героем. Просто интересно. Я как-то не чувствую, что все это происходит со мной.

Некоторое время спустя замечаю, что падаю в море, берега нигде не видно. Погрузился довольно глубоко, наши парашюты маленькие, и потому скорость спуска очень высокая. Но меня тут же выдернуло на поверхность и потащило по воде. Это парашют сработал как парус.

Долго возился с ножом и парашютными стропами, пока не освободился от подвески. Потом вспомнил, что я забыл выбросить цветовой мешок. Это вообще-то очень плохо. Теперь меня точно никто не заметит в ночной темноте. Спасательный жилет устойчиво держит меня на поверхности. Время от времени ложусь на живот, потом переворачиваюсь на спину. Сапоги сбросил. Стали тяжелые, как из свинца.

Два раза мне показалось, что вижу луч прожектора. Оба раза начинал плыть в ту сторону, и оба раза свет исчезал через несколько секунд. Скорее всего, мне просто показалось.

Но, честное слово, отчаянию я не поддался. Я понятия не имел, где нахожусь, и в общем понимал, что на этот раз у меня очень мало шансов. Но тогда это меня как-то не слишком сильно волновало. Или я просто не хотел об этом думать.

А о чем я думал? Вспоминаю сейчас, что я думал о специальных больших буях, которые люфтваффе расставило по всему Каналу. Нам много рассказывали о них, так что мы знаем их устройство и даже видели фотографии. Я как сейчас вижу эти картинки у себя перед глазами. Вижу маленькую железную дверь с красным крестом. Ты забираешься по трапу внутрь буя, и там есть каюта, а в каюте кровати с постелью и сухая одежда, шнапс и кое-что поесть, полотенца, сигареты и маленькая рация передать сигнал бедствия. Наверное, нет ничего удивительного, что я вспоминал об этих буях каждую минуту. Я где-то читал, что умирающий от жажды посреди пустыни человек видит перед собой воду.

Я, видимо, плавал несколько часов. Иногда мне казалось, что я засыпаю. Но я не спал. Два раза меня вырвало, а потом ужасной судорогой свело правую ногу.

Это все, что я помню. Мне потом рассказали, что меня нашли на берегу, я был в сознании и смог сказать, кто я такой и из какой части. Но я этого совершенно не помню. Я очнулся на кушетке в амбулатории, мы ехали на нашу базу, и осталось всего несколько километров. За исключением простуды, которая, как мне казалось, у меня начиналась, я чувствовал себя вполне нормально. Это, пожалуй, все. Я слышал, что об этом говорили другие, – это чудо, что меня нашли и что я выжил, и они, я думаю, правы. Не знаю почему, но я не чувствую себя так, будто со мной произошло чудо.

Все вокруг говорят мне, что мои товарищи, вполне возможно, тоже спаслись. Может быть, они доплыли до буя, может, их подобрало какое-нибудь наше судно, а может быть, отнесло к английскому побережью Канала. Конечно, нельзя сейчас говорить о них как о погибших, надо подождать несколько дней. Может быть, с ребятами все хорошо. Но я просто не в состоянии заставить себя верить в это.

3–4 сентября 1940 г. ГВИНЕЙСКИЕ СВИНЬИ

Сейчас у меня масса времени, гораздо больше, чем раньше, так что я решил вернуться к кое-каким вещам, которые давно хотел записать в дневник. Особенно интересной мне кажется история с теми господами из «Леркюхе». [26] Но начну с начала.

Несколько недель назад к нам нагрянули пять или шесть солидных пожилых мужчин. Все они медицинские профессора из мюнхенской лаборатории по питанию. Им, как оказалось, там, в Мюнхене, откуда-то стало известно, что мы, летчики, перед полетом не прочь подкрепиться хорошим куском жареного или копченого мяса. Я бы подтвердил им это со всей уверенностью. Для них оказалось новостью, что после этой небольшой добавки, кстати сказать, не входящей в наш обычный рацион, мы особенно хорошо чувствуем себя в полете и не так быстро устаем. Очевидно, эта информация заставила их призадуматься. Потому что до этого они придерживались той теории, что мясо в большей степени способствует наступлению усталости, нежели препятствует ей. Надо отдать должное нашим профессорам: они не цеплялись любой ценой за свои теории, а решили опереться на экспериментальные данные. Результат: они решают сами выехать на фронт и на месте провести все необходимые эксперименты. Это, конечно, чистая случайность, что они выбрали именно нашу базу; с таким же успехом они могли попасть в любую другую авиационную часть.

26

«Леркюхе»– лаборатория по проблемам питания в Мюнхене.

Так что в один прекрасный день эти господа из Мюнхена прибыли к нам и начали ставить на нас эксперименты. Они отобрали двадцать летчиков – слава богу, я не попал в их число. С первым десятком они оставили все как есть. А вторые десять получали по два фунта мяса дополнительно к пайку каждый день в течение недели. Не важно, хотели или нет, они должны были его съедать. Хотя, само собой разумеется, они особо не возражали, за исключением одного механика, который пытался протестовать. Ему, правда, это не помогло. По прошествии недели профессора начали извлекать из этих двадцати несчастных всю необходимую им информацию. Им мерили температуру и кровяное давление до и после полета. Сажали в затемненную комнату и задавали массу вопросов. Их заставляли читать буквы на расстоянии – точно так, как это делают у окулиста. Им даже не позволяли гулять, особенно после тяжелого полета. Они ходили вокруг них с чрезвычайно серьезными лицами, с какими-то таблицами и толстыми тетрадями и постоянно что-то записывали. Потом они сопоставляли записи, потом совещались несколько часов, а потом что-то опять долго писали.

Они не уехали, как ожидалось, к исходу второй недели. Сказали, что им нужно провести новые эксперименты. На этот раз первые десять летчиков опять не получили никакой добавки, что их заметно расстроило, так как получалось, что они подвергаются тяжким испытаниям фактически задаром. А остальные десять три дня ели обычную еду, а потом три дня получали вдобавок по два фунта мяса. Потом еще неделя замеры, таблицы и исследования.

Все это еще в полном разгаре. Профессора еще здесь, все так же исписывают цифрами страницу за страницей. Никто уже не воспринимает это всерьез, одни над профессорами шутят, другие их проклинают. Но что касается меня, это дело произвело на меня огромное впечатление. Такой маленький вопрос о лишнем куске мяса еще раз показывает, как хорошо мы организованы. Наш штаб никогда не бывает полностью удовлетворен, даже если кажется, что все в полном порядке. Они всегда все стараются улучшить. Как говорится, всегда есть место шагу вперед. И нет ничего смешного в том, что о таких вещах заботятся прямо здесь, на фронте, в гуще боевых действий, потому что мы не где-нибудь, а на войне. Если вдуматься, питание вовсе не такой элементарный вопрос.

Я, например, никогда всерьез об этом не задумывался. Я, как все остальные, просто принимал таблетки с витамином С и ел положенные мне шоколадки, потому что мне так говорили. Но я никогда не думал, зачем мне это нужно.

А сейчас я познакомился с одним из этих людей из лаборатории по питанию – с профессором Краузе. Этот старичок, надо сказать, очень внешне смахивает на козла, особенно своей остренькой бородкой. Он, кажется, достиг именно того возраста, про который говорят «величественный закат». У меня когда-то был учитель с такой же остренькой бородой, и что интересно, когда узнаешь таких людей ближе, они всегда оказываются людьми весьма приятными. И разговор, который у меня с ним состоялся, был очень интересный. Он рассказал мне, что сводная группа по проблемам организации питания войск начала свою работу задолго до начала войны, фактически сразу с 1933 года. Правильное питание солдата так же важно, как оснащение его всей необходимой амуницией, – так сказал профессор Краузе, и нет никаких сомнений, что он прав. Эта сводная группа была организована Высшим командованием и в течение нескольких лет занималась единственной проблемой: как организовать правильное питание солдата во время войны. Они точно высчитывали потребности человека в калориях, витаминах и т. д., а затем составляли собственные рационы для каждого рода войск. Один для пехоты, другой для летчиков, третий для экипажа танка. Любой наш паек разработан на научной основе.

Подумать только, наши враги надеются заморить нас голодом, когда мы работаем над такими вещами!

Профессор Краузе рассказал мне также, что работы и эксперименты в области питания еще далеки от завершения. Мюнхенская лаборатория уже разработала специальный жир, который по вкусу точно соответствует свиному и прекрасно подходит для приготовления мяса. Он вырабатывается синтетически из каменного угля. Угля у нас предостаточно, так что если они начнут промышленное производство, то жиром мы в любом случае будем обеспечены.

Кроме того, они сейчас начали опыты по использованию в армии овощного сока вместо свежих овощей. Зачем возить за сотни километров тонны шпинатов и кабачков в железнодорожных составах и авторефрижераторах, если овощи состоят главным образом из воды и их реальная питательная ценность заключена в нескольких каплях концентрата? Сам профессор разработал новый метод сушки овощей и фруктов, позволяющий, в частности, значительно экономить в объемах транспортных перевозок для армии, не говоря уже о сроках хранения. Томатное пюре, абрикосы, кислая капуста, картофель – все эти продукты перевозятся сейчас в концентрированном виде, точно как раньше была мармеладная пудра, в которую нужно было только добавить воды и размешать.