В изголовьи черное распятье,В сердце жар и в мыслях пустота –И ложится тонкое проклятье –Пыльный след – на дерево креста.Ах, зачем на стеклах дым морозныйТак похож на мозаичный сон!Ах, зачем молчанья голос грозныйБезнадежной негой растворен!И слова евангельской латыниПрозвучали, как морской прибой;И
волной нахлынувшей святыниПоднят был корабль безумный мой:Нет, не парус, распятый и серый,С неизбежностью меня влечет –Страшен мне «подводный камень веры» [11] ,Роковой ее круговорот!Ноябрь 1910, Петербург
11
Тютчев (примеч. О. Мандельштама).
«Душный сумрак кроет ложе…»
Душный сумрак кроет ложе,Напряженно дышит грудь…Может, мне всего дорожеТонкий крест и тайный путь.1910
«Темных уз земного заточенья…»
Темных уз земного заточеньяЯ ничем преодолеть не мог,И тяжелым панцирем презреньяЯ окован с головы до ног.Иногда со мной бывает неженИ меня преследует двойник;Как и я – он так же неизбеженИ ко мне внимательно приник.И, глухую затаив развязку,Сам себя я вызвал на турнир;С самого себя срываю маскуИ презрительный лелею мир.Я своей печали недостоин,И моя последняя мечта –Роковой и краткий гул пробоинМоего узорного щита.<1910?>
«Где вырывается из плена…»
Где вырывается из пленаПотока шумное стекло,Клубящаяся стынет пена,Как лебединое крыло.О время, завистью не мучайТого, кто вовремя застыл;Нас пеною воздвигнул случайИ кружевом соединил.<1910?>
«Медленно урна пустая…»
Медленно урна пустая,Вращаясь над тусклой поляной,Сеет, надменно мерцая,Туманы в лазури ледяной.Тянет, чарует и манит –Не понят, не вынут, не тронут –Жребий – и небо обманет,И взоры
в возможном потонут.Что расскажу я о вечных,Заочных, заоблачных странах:Весь я в порывах конечных,В соблазнах, изменах и ранах.Выбор мой труден и беден,И тусклый простор безучастен.Стыну – и взор мой победен,И круг мой обыденный страстен.11 февраля 1911
«Когда подымаю…»
Когда подымаю,Опускаю взор –Я двух чаш встречаюЗыбкий разговор.И мукою в миреВзнесены моиТяжелые гири,Шаткие ладьи.Знают души нашиОтчаянья власть:И поднятой чашеСуждено упасть.Есть в тяжести радостьИ в паденье естьКолебаний сладость –Острой стрелки месть!Июнь 1911
«Душу от внешних условий…»
Душу от внешних условийОсвободить я умею:Пенье – кипение кровиСлышу – и быстро хмелею.И вещества, мне родного,Где-то на грани томленья,В цепь сочетаются сноваПервоначальные звенья.Там, в беспристрастном эфире,Взвешены сущности наши –Брошены звездные гириНа задрожавшие чаши;И, в ликованьи предела,Есть упоение жизни:Воспоминание телаО неизменной отчизне…Июль 1911
«Я знаю, что обман в видении немыслим…»
Я знаю, что обман в видении немыслимИ ткань моей мечты прозрачна и прочна,Что с дивной легкостью мы, созидая, числимИ достигает звезд полет веретена –Когда, овеяно потусторонним ветром,Оно оторвалось от медленной земли,И раскрывается неуловимым метромРай распростертому в уныньи и в пыли.Так ринемся скорей из области томленья –По мановению эфирного гонца –В край, где слагаются заоблачные звеньяИ башни высятся заочного дворца!Несозданных миров отмститель будь, художник, –Несуществующим существованье дай;Туманным облаком окутай свой треножникИ падающих звезд пойми летучий рай!