С примесью ворона голуби,Завороненные волосы –Здравствуй, моя нежнолобая,Дай мне сказать тебе с голоса,Как я люблю твои волосы,Душные, черно-голубые.В губы горячие вложеноВсё, чем Москва омоложена,Чем, молодая, расширена,Чем, мировая, встревожена,Грозная, утихомирена…Тени лица восхитительны –Синие, черные, белые,И на груди удивительныЭти две родинки смелые.В пальцах тепло не мгновенное –Сила лежит фортепьянная,Сила приказа желаннаяБиться за дело нетленное…Мчится, летит, с нами едучи,Сам ноготок холодеющий,Мчится, о будущем знаючи,Сам ноготок холодающий.Славная вся, безусловная,Здравствуй,
моя оживленнаяНочь в рукавах и просторноеКруглое горло упорное.Слава моя чернобровая,Бровью вяжи меня вязкою,К жизни и смерти готовая,Произносящая ласковоСталина имя громовоеС клятвенной нежностью, с ласкою.Начало июня 1937
«Пароходик с петухами…»
Пароходик с петухамиПо небу плывет,И подвода с битюгамиНикуда нейдет.И звенит будильник сонный,Хочешь, повтори:«Полторы воздушных тонны,Тонны полторы…»И, паяльных звуков мореВ перебои взяв,Москва слышит, Москва смотрит,Зорко смотрит в явь.Только на крапивах пыльных,Вот чего боюсь,Не изволил бы в напильникШею выжать гусь.3 июля 1937
«На откосы, Волга, хлынь, Волга, хлынь…»
На откосы, Волга, хлынь, Волга, хлынь,Гром, ударь в тесины новые,Крупный град, по стеклам двинь – грянь и двинь, –А в Москве ты, чернобровая,Выше голову закинь.Чародей мешал тайком с молокомРозы черные, лиловыеИ жемчужным порошком и пушкомВызвал щеки холодовые,Вызвал губы шепотком…Как досталась – расскажи, расскажи –Красота такая галочья,От индийского раджи, от раджи –Алексею что ль Михайлычу, –Волга, вызнай и скажи.Против друга – за грехи, за грехи –Берега стоят неровные,И летают за верхи, за верхиЯстреба тяжелокровные –За коньковых изб верхи –Ах, я видеть не могу, не могуБерега серо-зеленые:Словно ходят по лугу, по лугуКосари умалишенные,Косит ливень луг в дугу.4 июля 1937
Стансы
Необходимо сердцу биться:Входить в поля, врастать в леса.Вот «Правды» первая страница,Вот с приговором полоса.Дорога к Сталину – не сказка,Но только – жизнь без укоризн:Футбол – для молодого баска,Мадрида пламенная жизнь.Москва повторится в Париже,Дозреют новые плоды,Но я скажу о том, что ближе,Нужнее хлеба и воды,О том, как вырвалось однажды:«Я не отдам его!» – и с ним,С тобой, дитя высокой жажды,И мы его обороним,Непобедимого, прямого,С могучим смехом в грозный час,Находкой выхода прямогоОшеломляющего нас.И ты прорвешься, может статься,Сквозь чащу прозвищ и именИ будешь сталинкою зватьсяУ самых будущих времен…Но это ощущенье сдвига,Происходящего в веках,И эта сталинская книгаВ горячих солнечных руках, –Да, мне понятно превосходствоИ сила женщины – ееСознанье, нежность и сиротствоК событьям рвутся – в бытие.Она и шутит величаво,И говорит, прощая боль,И голубая нитка славыВ ее волос пробралась смоль.И материнская заботаЕе понятна мне – о том,Чтоб ширилась моя работаИ крепла – на борьбу с врагом.4–5 июля 1937
Стихи, не вошедшие в основное собрание
Ранние стихи (1906)
«Среди лесов, унылых и заброшенных…»
Среди лесов, унылых и заброшенных,Пусть остается хлеб в полях нескошенным!Мы ждем гостей незваных и непрошенных,Мы ждем гостей!Пускай гниют колосья перезрелые!Они придут на нивы пожелтелые,И не сносить вам, честные и смелые,Своих голов!Они растопчут нивы золотистые,Они разроют кладбище тенистое,Потом развяжет их уста нечистыеКровавый
хмель!Они ворвутся в избы почернелые,Зажгут пожар, хмельные, озверелые…Не остановят их седины старца белые,Ни детский плач!..Среди лесов, унылых и заброшенных,Мы оставляем хлеб в полях нескошенным.Мы ждем гостей незваных и непрошенных,Своих детей!
«Тянется лесом дороженька пыльная…»
Тянется лесом дороженька пыльная,Тихо и пусто вокруг.Родина, выплакав слезы обильные,Спит и во сне, как рабыня бессильная,Ждет неизведанных мук.Вот задрожали березы плакучиеИ встрепенулися вдруг,Тени легли на дорогу сыпучую:Что-то ползет, надвигается тучею,Что-то наводит испуг…С гордой осанкою, с лицами сытыми…Ноги торчат в стременах.Серую пыль поднимают копытамиИ колеи оставляют изрытыми…Все на холеных конях.Нет им конца. Заостренными пикамиВ солнечном свете пестрят.Воздух наполнили песней и криками,И огоньками звериными, дикимиЧерные очи горят…Прочь! Не тревожьте поддельным веселиемМертвого, рабского сна.Скоро порадуют вас новоселием,Хлебом и солью, крестьянским изделием…Крепче нажать стремена!Скоро столкнется с звериными силамиДело великой любви!Скоро покроется поле могилами,Синие пики обнимутся с виламиИ обагрятся в крови!
Стихотворения 1908–1937 годов
«О красавица Сайма, ты лодку мою колыхала…»
О красавица Сайма, ты лодку мою колыхала,Колыхала мой челн, челн подвижный, игривый и острый.В водном плеске душа колыбельную негу слыхала,И поодаль стояли пустынные скалы, как сестры.Отовсюду звучала старинная песнь – Калевала:Песнь железа и камня о скорбном порыве Титана.И песчаная отмель – добыча вечернего вала –Как невеста белела на пурпуре водного стана.Как от пьяного солнца бесшумные падали стрелы,И на дно опускались, и тихое дно зажигали,Как с небесного древа клонилось, как плод перезрелый,Слишком яркое солнце и первые звезды мигали, –Я причалил и вышел на берег седой и кудрявый;И не знаю, как долго, не знаю, кому я молился…Неоглядная Сайма струилась потоками лавы.Белый пар над водою тихонько вставал и клубился.<Около 19 апреля 1908, Париж>
«Мой тихий сон, мой сон ежеминутный…»
Мой тихий сон, мой сон ежеминутный –Невидимый, завороженный лес,Где носится какой-то шорох смутный,Как дивный шелест шелковых завес.В безумных встречах и туманных спорахНа перекрестке удивленных глазНевидимый и непонятный шорохПод пеплом вспыхнул и уже погас.И как туманом одевает лица,И слово замирает на устах,И кажется – испуганная птицаМетнулась в вечереющих кустах.1908 (1909?)
«В морозном воздухе растаял легкий дым…»
В морозном воздухе растаял легкий дым,И я, печальною свободою томим,Хотел бы вознестись в холодном, тихом гимне,Исчезнуть навсегда… Но суждено идти мнеПо снежной улице в вечерний этот час.Собачий слышен лай, и запад не погас,И попадаются прохожие навстречу –Не говори со мной – что я тебе отвечу?1909
«Истончается тонкий тлен…»
Истончается тонкий тлен –Фиолетовый гобелен,К нам – на воды и на леса –Опускаются небеса.Нерешительная рукаЭти вывела облака,И печальный встречает взорОтуманенный их узор.Недоволен стою и тих,Я, создатель миров моих, –Где искусственны небесаИ хрустальная спит роса.1909
«Ты улыбаешься кому…»
Ты улыбаешься кому,О путешественник веселый,Тебе неведомые долыБлагословляешь почему?Никто тебя не проведетПо зеленеющим долинамИ рокотаньем соловьинымНикто тебя не позовет, –Когда, закутанный плащом,Несогревающим, но милым,К повелевающим светиламСмиренным возлетишь лучом.<Не позднее 13 августа> 1909