Немного скандала

– Именно, моя милая. Просто держи это в уме, когда войдешь в пещеру ко львам.

Она улыбнулась, но губы все равно дрожали.

– Ты представляешь, насколько они будут разъярены?

Солнечный свет, который струился в окошко кареты, играл в ее волосах, притягивая взгляд Алекса так, что на обдумывание ответа у него ушло куда больше времени, чем нужно. Не далее как сегодня утром он зарывался лицом в эту массу шелковистого золота, чувствуя, как содрогается ее тело в экстазе наслаждения. Было что-то бесконечно особенное в том, чтобы заниматься любовью с собственной женой. Почему он никогда раньше не подозревал об этом?

– Алекс?

Он с трудом очнулся от эротических мечтаний. Понятно, отчего Эмилии не по себе. Если бы он мог, он бы унял ее страх, ее тревогу.

– Мой отец кажется суровым, но в душе, я думаю, он очень похож на вашего отца. Не то чтобы он был бесчувственным, просто к нему трудно найти подход.

Она нервно рассмеялась:

– Слышали бы они, что кто-то считает их похожими друг на друга! Вряд ли им бы понравилось.

– Мне двадцать восемь, – сказал Алекс, как будто это все объясняло. – Я путешествовал, участвовал в кровавых битвах, а затем пережил еще более кровожадные нападки нашего высшего общества. У меня есть собственное состояние. Но если б не было и гроша, я бы нашел способ обеспечить нам достойную жизнь. – Усаживаясь поудобнее, он задел сапогом ее юбки. – То есть, любимая, я хочу сказать: нет нужды бояться того, что может произойти. Мы не зависим от их расположения и доброй воли.

Алекс не сказал, что желает, чтобы семья приняла Эмилию как родную. Ведь у нее, кроме тети, не было по-настоящему родных людей. В других обстоятельствах он был бы уверен, что отец и бабушка будут на его стороне, однако сейчас… Он не мог сказать наверняка. Проклятие! Невозможно что-либо обещать.

Экипаж подкатил к круглому фонтану и остановился. Знакомый, успокаивающий звук – журчание воды, стекающей по трем просторным ярусам. Алекс вышел из экипажа и подхватил Эмилию на руки, помогая спуститься на землю. Хорошо, что его визит под ручку с женой не шокирует по крайней мере Джона. Обнимая жену за талию, он повел ее вверх по нескончаемым ступеням к парадному входу. На внушительных размеров двери был вырезан родовой герб: поднятый вверх меч в окружении дикого кабана и стоящего на задних лапах льва.

– «Берегись встать поперек», – прочитала Эмилия.

Алекс удивленно взглянул на жену:

– Ты знаешь латынь?

– И еще греческий, достаточно, чтобы прочесть некоторых классиков в библиотеке отца. Тех, кого не переводили.

Ущипнув ее за подбородок, Алекс улыбнулся:

– Я уже говорил, что без ума от начитанных юных леди с поразительными голубыми глазами?

– А я уже говорила, что без ума от беспутных разбойников?

– Как удачно складывается для нас обоих. – Он склонился к губам Эмилии.

Ее губы были теплыми, мягкими и нежными, а поцелуй – самый приятный, но Алекс вдруг понял, что они не одни. Кто-то открыл дверь. Подняв голову, Алекс увидел, что рядом стоит Оутс, дворецкий. Неопределенного возраста, со всей важностью, которую предполагало его положение распорядителя над прислугой в доме августейшего герцога. На худом лице – легкая болезненная гримаса, но Алекс не мог с уверенностью сказать, что ее вызвало. То ли необходимость прервать момент нежности, то ли страстные объятия на самом пороге дома. Пожилой дворецкий прочистил горло.

– Добрый день, лорд Александр.

– Добрый день, Оутс.

– Я и не ожидал, что предполагался ваш визит. – Неодобрительные нотки в его голосе напомнили Алексу детство.

Нет нужды говорить, что в Беркли-Хаусе ничто не могло произойти такого, чего бы Оутс не ожидал.

– Это незапланированный визит, – весело сказал Алекс, выпрямляясь. Щеки Эмилии заливал густой розовый румянец. То ли от поцелуя, то ли потому, что их застали в столь пикантный момент. – Я хочу представить вам свою жену, леди Эмилию.

Даже легендарная бесстрастность Оутса сейчас была поколеблена. Он открыл рот, можно сказать, чуть не теряя челюсть – вот был бы удар по его достоинству! Однако дворецкий быстро обрел равновесие и поклонился:

– Какое удовольствие, миледи! Добро пожаловать в Беркли.

– Благодарю.

– Ее светлости понадобится горничная. – Алекс взял за руку жену и повел ее в фойе – мраморные полы, парящие высоко над головой потолки, мозаика из позолоченных листьев на капителях колонн, изготовленная одним флорентийским мастером два столетия назад. Прихотливый узор частично воспроизводил тот, что можно было видеть в Ватикане. – И я полагаю, нам захочется переодеться и освежиться перед тем, как предстать перед остальными домашними.

– Разумеется, это будет устроено, милорд.

Оутс шагал вперед с впечатляющей скоростью, и Алекс усмехнулся:

– В детстве я был изрядным шалопаем. Вот не думал, что смогу еще раз его поразить, но, кажется, мне это удалось.

– По общепринятому мнению, ты вообще распутник, – заметила Эмилия сухо, во все глаза глядя на бесценную, алую с белым, вазу, наполненную оранжерейными цветами, которая стояла на черном лакированном комоде, также вывезенном с Востока. Потом ее заинтересовала великолепной работы люстра, свисавшая с потолка прямо над их головами. Она, казалось, покорилась судьбе, но, к облегчению Алекса, не оробела, как можно было бы ожидать от неопытной, излишне опекаемой девицы.

Ему нравилось, как она вела себя в его доме. Ей очень шел этот живой синий цвет, перекликающийся с цветом ее удивительных глаз.

Хотя еще больше ей шло быть вовсе раздетой.

Мог ли он представить себе такое? Что приедет в Беркли с женой?

Вспомнив, что скоро вечер, Алекс многозначительно прошептал:

– И я скоро покажу вам, какой я распутник. Вот только останемся одни.

По крайней мере она успела выйти из ванной, когда в дверь постучали. Эмилия не знала, открывать ли, поскольку на ней не было ничего, кроме халата. Однако когда тихий стук повторился, она кивнула горничной, скромной молодой девушке с приятным валлийским акцентом. Горничная пересекла комнату, открыла дверь и поспешно присела в реверансе.

Стоящей на пороге женщине, вероятно, было под тридцать. Это была хорошенькая брюнетка, одетая в элегантное, но скромное серое платье, отделанное по вырезу бельгийскими кружевами.

– Я Диана.

Это простое заявление несколько озадачило Эмилию.

– Маркиза Бушэм, – пояснила дама, – в настоящее время замужем за некогда печально известным Джоном, старшим братом вашего супруга. Простите за вторжение, однако могу ли я войти?

Ее теплая улыбка исключала всякую возможность отказа. Кроме того, она приходилась ей невесткой. Эмилия, запинаясь, произнесла:

– Ра… зумеется. Прошу вас.

– Я подумала – вдруг вы захотите дружески поболтать до обеда. – Диана вплыла в комнату, необычайно грациозная в ворохе серебристых юбок. У нее было лицо в форме сердечка и мягкие карие глаза, глядевшие с откровенным любопытством. – То есть позвольте мне быть откровенной. Я сгораю от нетерпения. Не могла дождаться, когда увижу вас – самым почтительным образом, уверяю вас. Я обожаю Алекса.

Тихая горничная вышла из комнаты и осторожно притворила за собой дверь.