Немного скандала
Шрифт:
– Я не могу объяснить, откуда письма, но могу свести кое-какие концы, чтобы тебе помочь. – Вытянувшись в струнку, отец невидящим взглядом смотрел на обширные террасы садов в великолепном убранстве весеннего цветения. – Итак, ты желаешь счастья жене. Это похвально. Но к сожалению, есть некое ужасное обстоятельство, с которым тебе придется столкнуться, когда ты – я думаю, это должен сделать ты, а не ее отец, – расскажешь ей, что твой дедушка убил ее деда.
– Я знаю про дуэль, – признался Алекс, – но ей еще не рассказывал. И все же я думаю, учитывая, что Эмилия его вообще не знала, она…
– Поймет? Не уверен, что даже я могу это понять.
Где
Но отец продолжал бесстрастным тоном, тщательно подбирая слова:
– Отец утверждал, что это была дуэль. Паттоны уверены, что это было убийство. Как я уже напомнил, мы – наследники чести и славы наших предков за восемь веков их истории. Невероятно, чтобы мой отец просто взял и застрелил Хатауэя в приступе ярости, узнав о позоре сестры. Но свидетелей нет, есть только его слово. Твоя бабушка говорит, что безвременная смерть Анны в столь юном возрасте стала первым звеном в цепи последующих событий. Очевидно, мой отец и Хатауэй прежде были друзьями. Так граф и познакомился с Анной.
У Алекса перехватило в горле, но он сумел спросить:
– Секундантов не было?
– Ни единого. Я был слишком молод и мало что помню, да мне бы и не рассказали. Влияния отца хватило, чтобы замять скандал из-за того, что Хатауэй обесчестил его сестру. Леди Хатауэй вряд ли хотела публичной огласки, так что все держали в тайне, насколько было возможно. Вот и все, что мне по сей день известно.
Итак, обе семьи погрязли в обмане! Потребовалась долгая минута, чтобы осознать разнообразные последствия этой лжи, но у Алекса было такое чувство, что отец прав. Будет нелегко объяснить Эмилии, что их деды вступили в смертельную схватку. Вероятно, именно поэтому он до сих пор ничего ей не сказал.
Снова тема «влюбленных под несчастливой звездой». Как он устал от этого! И при чем здесь ключ, черт подери?
Александр задумчиво произнес:
– Мне становится ясно, в чем причина раздора между вами и отцом моей жены. Ваш отец убил его отца, и не в честном поединке, как я раньше предполагал. Обстоятельства его смерти вызывают сомнения… Многие ли мужчины, пережив подобное, сумели бы сохранить симпатию друг к другу?
– Его отец воспользовался неопытностью юной сестры моего отца. Скажи, чего еще он заслуживал, если не воздаяния за сей чудовищный проступок?
С подобным заявлением Алекс согласился бы всем сердцем, будь он сторонним наблюдателем. Но у него был свой интерес, да еще какой!
– Я прочел письма. У них была любовь.
– При чем тут любовь? – сурово оборвал отец. – Она только начала выезжать в свет, а он был женатый человек.
– Вы полагаете, что можете приказать сердцу? – Алекс невольно повторил слова Майкла. – Над любовью никто не властен. Иначе я не выбрал бы девушку, против которой ополчилась моя семья.
После недолгого молчания отец невозмутимо заметил:
– Действительно, я бы желал ей другого отца… кого угодно, право же! Но меня это задевает гораздо больше, чем других членов семьи. Оба твоих брата, кажется, совершенно очарованы. И Диана вдруг напустила на себя вид доброй невестки – тут меня не проведешь. Помимо красоты, у твоей жены есть умение нравиться.
Кажется, впервые в жизни отец и сын разговаривали по душам. Хоть что-то доброе в их невеселом положении.
– Она… другая. – Алекс улыбнулся. – Настоящая – вот самое правильное слово. Сначала я вместе
с Эмилией негодовал: как Хатауэй смел заточить ее в загородном доме, забыв о ее существовании?! Теперь я ему благодарен. Она лишена притворства. Эмилия знает, что собирает дань всеобщего восхищения благодаря красоте, положению в обществе и солидному приданому. Но она достаточно умна, чтобы понимать: ни один из этих атрибутов не отражает истинной красоты женщины.– Слова ослепленного любовью…
Безумно влюбленного, да! Разве это грех? Разве он пытается уйти от реальности, от того, чего требует создавшееся положение? Нет.
– Я счастлив, – спокойно сказал Алекс, – и не собираюсь отказываться от счастья ради застарелой вражды двух семей, которые, похоже, ведут необъявленную войну!
– Необъявленную? Тут ты ошибаешься, сын мой. – Отец встал, внимательно глядя на Алекса. Его лицо снова скрылось за привычной маской высокомерного патриция. – Линия фронта определена много лет назад.
Эмилия поблагодарила лакея, который провел ее до дверей личных покоев герцогини. Расправив плечи, она вошла в гостиную. Дверь за ней мягко затворилась.
Она очень надеялась, что ей предстоит отнюдь не словесная перепалка с последующим церемонным отступлением. За то небольшое время, что Эмилия провела в свете, она уже научилась распознавать признаки, но опыта для пикировки с герцогиней ей явно было недостаточно.
Роскошно убранную комнату заливал солнечный свет. Бархатные драпировки нежно-голубого цвета, тот же оттенок голубого в узоре лимонно-желтого с кремовым ковра; изысканная мебель, как раз на женский вкус. В простенке – огромное зеркало над резной каминной полкой итальянского мрамора, которое делало просторную комнату еще светлее. На одной из стен висел поразительный портрет молодой женщины. Белокурые волосы уложены в виде башни, изящная рука покоится на плече черноволосого мальчика. Они стояли на холме, в обрамлении покрытых густой листвой деревьев.
– Это я и ваш новоиспеченный свекор. – Голос доносился из дверного проема, ведущего в соседнюю комнату, предположительно спальню герцогини. – Разумеется, картина была написана много лет назад, но это одна из моих любимых.
Обернувшись, Эмилия присела в торжественном реверансе. В гостиную вплыла пожилая герцогиня.
– Доброе утро, ваша светлость.
– Поскольку вы, очевидно, теперь моя внучка, нет нужды держаться столь официально, леди Эмилия. Прошу садиться.
Прохладный тон, четко произнесенные слова не сильно обнадеживали, однако Эмилия выпрямилась и присела на оттоманку, обитую тканью в цветочный рисунок. Герцогиня предпочла стул напротив – похоже, это было ее привычное место. Между ними стоял столик, столешница которого была инкрустирована перламутром. Незамедлительно явилась горничная и поставила на стол маленький поднос с крошечными чашечками и фарфоровым чайничком.
– Обожаю пить по утрам шоколад, – сообщила герцогиня.
– И я тоже, ваша светлость.
– Вот как? Значит, тут мы сходимся. Будете разливать?
– Разумеется. – Эмилия поспешила выполнить ее просьбу. Руки немного дрожали, но она сносно справилась с трудной задачей и подала герцогине чашку и блюдце.
Бабушка Алекса, безупречная в утреннем наряде из серого шелка, приняла чашку сухими, покрытыми синими жилками руками.
– Вы очень красивы, дитя мое.
«Уже не дитя», – хотелось ей заметить, но она только сказала:
– Благодарю.
– Теперь я понимаю, почему внук так влюблен в вас.