Немой 1: охота на нечисть

Могильщики отряхнули лопаты от земли, обтёрли их о траву и собрались уходить. Но Сытин их остановил.

— Кто год назад хоронил этого покойника? — спросил он, показывая на скелет отца Эйнаса.

Могильщики растерянно переглянулись.

— Не мы, — нестройным хором отозвались они.

— А кто мог похоронить, кроме вас? Михей, ты с кем из них говорил?

Михей почесал в затылке.

— Этих я впервые вижу. А говорил с таким кучерявым, рыжим. Он шепелявил ещё. И зуба переднего у него не было.

— Знаете такого? — спросил Сытин могильщиков.

Те заметно побледнели.

— Антип это, — выдавил старший из могильщиков. — Работал с нами. Только он в прошлом году утонул.

— Блядь! — выразительно сплюнул Сытин.

В ожидании священника Сытин нетерпеливо мерил шагами кладбище. Со стороны это выглядело так, словно он собрался его купить и прикидывает — сколько покойников здесь ещё поместится.

Хер ли время терять, решил я. Подобрал свой драный кафтан, завернулся в него. Уютно устроился в ложбинке между двух могилок и сладко заснул.

Во сне я, не спеша, ехал на коне по извилистой лесной дороге. Высокие ёлки заслоняли бледное осеннее солнце. Копыта коня мягко ступали по усыпанной рыжими иголками колее.

За мной, растянувшись по двое, ехали дружинники. Кони фыркали и дёргали ушами, отгоняя назойливых осенних мух.

Старший дружины пришпорил коня и поравнялся со мной.

— Что-то неладно, господин! — встревоженно сказал он.

Я вопросительно поднял бровь.

— Кукушка смолкла, — пояснил он. — Не иначе кто-то спугнул.

Я прислушался.

В лесу стояла странная гнетущая тишина.

Я приподнялся на стременах, чтобы махнуть рукой дружинникам, и в этот миг в чаще звонко тренькнула тетива лука.

Стрела впилась мне прямо в незащищённое горло. Я мгновенно подавился кровью, руки ослабели и выпустили поводья. Я соскользнул с седла и мешком плюхнулся на землю.

— Воеводу убили! — закричал кто-то.

Но я ещё не умер. Глядя широко раскрытыми глазами в небо я видел, как медленно наклонилась и повалилась прямо на меня высоченная, заранее подрубленная ёлка.

Потом мне приснилась Глашка. Она злилась на меня за потрахушки в княжеском тереме. Я потянулся, чтобы поцеловать её, но Глашка фыркнула и превратилась в огненную змею.

Змея обвила меня жаркими кольцами и злорадно прошептала:

— Небесные боги, благие и милостивые! Примите душу этого человека.

Я открыл глаза.

Надо мной стоял Бажен и, подняв глаза к небу, читал молитву. В правой руке святоши покачивалось на цепочке ароматно дымящее кадило.

Он что, хоронить меня собрался?!

Я рывком вскочил на ноги. Бажен отшатнулся и взмахнул кадилом, чуть не зарядив мне в лоб.

— Сгинь! — заорал он, побледнел и схватился за грудь.

Охренеть, бля!

Кое-как мы с Сытиным откачали святошу. Он косил на меня испуганными глазами и бормотал себе под нос что-то о проклятых колдунах, от которых нет житья.

Придя в себя, святоша набросился на Сытина.

— Княгиня совсем перестала ходить в церковь! И боярыни тоже. Если люди от богов начнут отворачиваться — то и боги от людей отвернутся. Тогда все пропадём!

— Да пойми ты, Бажен! — втолковывал ему Сытин. — Опасно сейчас князьям лишний раз на людях появляться! Я же не могу весь Старгород перекрыть.

— Проклятые колдуны! — упрямо твердил Божен. — Недаром в Европе вас сжигают!

Ты бы и нас сжёг! Только руки коротки!

Кладбище Божен обошёл целых два раза, старательно брызгая святой водой на каждую могилу и заглядывая под кусты. Видать, ещё голожопых колдунов высматривал.

От денег святоша тоже не отказался. А вот на обед заезжать не стал.

— У меня дела! — хмуро фыркнул он и соскочил с телеги неподалёку от своей церкви.

— Ну и хер с тобой! — напутствовал его Сытин. — А мы пойдём жрать и спать. Да, Немой?

Конечно да, бля!

Ещё сутки такой жизни — и я сам окочурюсь на хрен.

Возле ворот дома стояла большая карета с княжеским гербом на резных дверцах. На козлах дремал кучер в зелёном кафтане.

— Бля! — сказал Сытин и помрачнел.

Глава 15: Честный казначей

Князь Всеволод и дед Миша разговаривали.

Выглядело это так: на столе стояла трёхлитровая бутыль самогона. Перед бутылью сидел изрядно поддатый князь и жаловался ей на тяжёлую жизнь.

Бутыль то поддакивала, то перебивала ворчливым тенором. Иногда она сама собой взмывала в воздух и щедро наливала в стакан князя мутноватую жидкость.

Прямо, мечта алкаша!

Периодически из кухни прилетала миска с горячими оладьями и солёными огурчиками. Это баба Дуня следила, чтобы собутыльники не пили без закуски.

Сытин оценил обстановку и поставил на стол ещё два стакана.

— А, Вася!

Князь привстал и хотел обнять Сытина, но передумал и рухнул обратно на стул.

— Горе у меня, Вася! Родной сын предал! Убить меня хочет! Выпьем? Наливай, дед Миша!

Дед Миша разлил по стаканам.

— Пьём! — скомандовал князь Всеволод и поднял стакан.

— Погоди, княже! Ты с чего про сына-то взял?

— Не понимаешь ты, Вася! А вот Немой — он понимает. Он умный, потому и молчит всё время. Немой, скажи тост!

Бля, он охренел, что ли?

Я промычал что-то невразумительное.

— Молодец, Немой! Верно говоришь! — подхватил князь. — Выпьем!

Он махом опрокинул в себя стакан самогона.

Мы с Сытиным тоже выпили.

Стаканы немедленно наполнились вновь.

— Дед, не части с утра пораньше! Дорвался до бутылки! — строго сказала сковорода с жареной рыбой, влетая из кухни в столовую.

Сытин хрустнул солёным огурцом.

— Княже, объясни толком! С чего ты взял, что Мишка тебя убить хочет?