#НенавистьЛюбовь

– Говорят, художника может обидеть каждый, но не каждый художник позволит себя обидеть, – отозвался Лео, поправляя воротник джинсовой куртки. – Все в порядке, Сэм.

– Сэм? – изогнула бровь Полина.

– Я зову ее Сэм, – ответил Лео легкомысленно. – Но ей не нравится.

– Потому что меня зовут Самира, – нахмурилась подруга. – Нет, серьезно, с тобой все в порядке?

– Все, все, не переживай, – отозвался художник.

– А что ты тут делаешь?

– Тебя хотел увидеть. Ты мне не отвечаешь и дверь не открываешь, – честно признался Лео. – Я тебя чем-то обидел, Сэм?

– Нет, – стушевалась Самира. Видимо, вспомнила, как ее стошнило на него.

– Тогда в чем дело? – удивился он.

– Да так… Ни в чем.

– Может быть, посидим где-нибудь в кафе и поговорим? – предложил Лео. Мне понравился его взгляд – он смотрел на Самиру с долей нежности.

– Давай, – похлопала она ресницами, заставив Сашку хмыкнуть.

– Подождите, не уходите, – сказала я спешно. – Лео, откуда ты про Савицкого знаешь?

– Да слышал кое-что от московских знакомых, – уклончиво отозвался художник. – Знаю, что он младший сын Бориса Савицкого, бизнесмена, может, слышали о нем? Я как раз летом приезжал к этим… знакомым – помогал одному челу с выставкой. И ребята рассказывали, что Савицкий участвовал в ночных нелегальных заездах. Был под чем-то и спровоцировал аварию. Слава богу, ту девушку спасли и сейчас все хорошо. Но отец сильно на него взъелся и отправил с глаз долой.

– Ублюдок, – пробормотал Даня.

– Так он давно употребляет, – тихо-тихо сказала я, снова вспоминая белые таблетки в его ладони. Можно ли было еще сильнее разочароваться в человеке? Можно ли было еще сильнее почувствовать к нему отвращение?

– А они все, Даша, не ангелы, – вдруг сказал Лео.

– Кто – все? – удивилась я.

– Он и его компания, – ответил художник. – Все – дети из обеспеченных семей. У всех все есть. И всем – скучно. Вот и развлекаются, как могут. Вечеринки, гонки, азартные игры, девочки, алкоголь, наркотики – у них все есть. Не знаю, что тебя связывает с Савицким, но держись от него подальше. А ты ее подальше от него держи, – кивнул от Дане. – И спасибо, что оттащил этого неадеквата.

1.58

Тот кивнул. И я тоже едва заметно кивнула, принимая сказанное к сведению.

– Лео, а как ты его узнал-то? – удивилась Самира. – До этого где-то встречал?

– В газете одной фотку видел, – ответил он.

– В какой? – не отставала подруга.

– Не помню, – пожал плечами Лео. – Какой-то интернет-портал. Там писали про аварию. Ну, идем? – протянул он ей руку. И Самира несмело ее взяла, зачем-то оглянувшись на нас. Полина тотчас показала ей два больших пальца, поднятых кверху. А я подмигнула.

– Пока-пока, – помахала нам Самира.

– Если тебя начнет тошнить, выпей то лекарство, которое я тебе дала! – веселясь, крикнула ей вслед Сашка. Амирова снова обернулась, но теперь лицо ее было возмущенным.

«Замолчи», – беззвучно проговорила она, а затем ухватила Лео под руку.

Даня посадил нас троих в машину и развез по домам. При этом он почти не говорил – сосредоточенно вел автомобиль. Зато мы с девчонками разговаривали – громко и возмущенно. Естественно, мы обсуждали Савицкого. И хоть я была ужасно зла, в глубине души оставалось сожаление, что с ним все вышло так печально. Что он оказался таким – жалким, злым, неправильным. Что моя вера в людей пошатнулась.

Мне действительно хотелось, чтобы во Владе сияло солнце, но, кажется, бездны в нем было слишком много. Слишком много пугающей пустоты.

Ночевали мы с Даней снова раздельно, и я долго не могла заснуть – в голову лезли плохие мысли. Пришлось встать, взять телефон и включить медитацию – их мне всегда советовала Танька, которая обожала психологию. Только под звуки спокойного женского голоса, который переносил меня на солнечную летнюю поляну, я и смогла уснуть. Мне снилось, что я опаздываю в загс. Иду к нему, подняв пышную юбку свадебного платья, но каждый шаг дается с трудом. Когда же наконец дохожу и распахиваю дверь, вижу, что в зале стоят Даня и Каролина. Он откидывает с ее лица вуаль и целует ее. А гости громко им аплодируют.

Как бы я ни была признательна Матвееву за спасение, как бы ни была ему благодарна, боль от поступка Дани все равно оставалась в сердце. Такие раны заживают долго. А то, что произошло между мной и Владом, было лишь анестетиком, который только на время заставил меня забыть о случившемся. Анестезия проходила, и я снова чувствовала, как кровоточит эта душевная рана.

– Сильная и смелая, – шептала я утром в ванной комнате, глядя на себя в запотевшее зеркало. – Ты сильная и смелая. И ты это переживешь.

Кончиком указательного пальца я дотронулась до стекла, оставляя след. И написала его имя: «Даня». Нарисовала сердце. И тут же стерла.

Я просто его разлюблю. Он видит во мне друга. И я тоже буду видеть в нем только друга.

В среду днем Дане позвонил Стас и заявил, что ночевать нам придется в той самой недавно арендованной квартире – визажист, парикмахер и фотограф с оператором заказаны туда рано утром. Поэтому после занятий – на этот раз у нас обоих было по четыре пары – мы заехали домой, взяли кое-какие вещи и поехали в свое временное жилище.

Суровая охрана на въезде без проблем пропустила нас, едва мы показали ей пропуска. Они не просто вежливо поздоровались, но и пожелали хорошего вечера, что натолкнуло меня на мысль: деньги и положение одних делают вежливыми других. А еще меня в который раз поразил холл – огромный и помпезный. Такие должны быть в музеях и дорогих гостиницах! Пол и стены выложены дорогим блестящим мрамором, на потолке висят хрустальные люстры, посредине высится стойка ресепшн, за которой стоит улыбчивый консьерж. Нас он не просто встретил, но и рассыпался в любезностях, что заставило меня снова подумать о взаимосвязи денег и манер. А еще – почувствовать себя как-то неловко. В конце концов, мы просто актеры, как говорит Стас. Или, как думаю я – аферисты.

– А ты помнишь номер квартиры? – спросила я у Дани уже в лифте – широком и зеркальном.

– Сто восемьдесят вторая, – отозвался он.

– Я чувствую себя так нелепо, – призналась я. – Как будто попала в королевский дворец, и меня вот-вот выгонят. Как будто я занимаю чье-то место.

– Ну, чье-то место занимаю я, а не ты, если уж говорить откровенно, – отозвался Даня. – Место его младшего брата. И да, чувствую себя не в своей тарелке. Но, в конце концов, нам за это платят. И мы не делаем ничего плохого.

С этими словами он вышел из лифта и, когда из него следом вышла я, протянул мне ключи.

– Открывай сама.

Я пожала плечами и подошла к сто восемьдесят второй квартире и попыталась вставать ключ в дверь, но ничего не вышло – он не подходил.

– Не поняла, – пробормотала я, готовясь предпринять вторую попытку. Однако не успела сделать это – Даня выхватил ключи у меня из рук и пошел дальше – к соседней двери. На лице его сияла противная улыбочка.

– Я пошутил, – ангельским голоском сказал Матвеев. – Наша – сто восемьдесят четвертая.