Ненужная королева. Начать сначала

— Мы хотим видеть!

Гвалт голосов нарастал и уже никто не слушал, что пытался сказать Эберли.

— Заткнулись все! — в какой-то момент он не выдержал и просто заорал.

Это помогло. Народ притих, но ярости не убавилось. Во взглядах по-прежнему пылала жажда правосудия.

Даррен прохладно улыбнулся:

— Как надзиратель, присланный из Столицы, я имею право обязать Юджина снять рубашку. Прямо сейчас. И ты это знаешь. Если будет оказано сопротивление – я вправе отправить его в Столицу. К дознавателям. И от них уже никто и ничего не сможет скрыть. Выбор за тобой.

Глава 40

Понимая, что его загнали в угол, глава Эберли метнул на сына яростный взгляд:

— Раздевайся.

Одновременно с этим на небе полыхнуло, и после раскатистого грома на землю упали первые тяжелые капли дождя.

Юджин покраснел, но вовсе не от смущения. Он злился. Настолько, что руки тряслись, когда пытался справиться с пуговицами на аккуратном камзоле. Справился. Следом распахнул рубашку, оголяя гладкую грудь. Ни отметины.

— Видели, — торжествующе воскликнул Эберли, — нет ничего.

Хорошая попытка, но увы…

— Он не ту сторону показывает, — спокойно возразила я, — рана слева.

Юджен покраснел еще сильнее и замер, не торопясь показывать вторую часть.

— Я не понимаю, почему должен…

— Показывай уже давай! — выкрикнул мужской голос из толпы, — как девица не целованная мнется.

Парень возмущенно обернулся к отцу, но тот лишь коротко приказал:

— Показывай.

Медленно, словно через силу Юджин сдвинул край рубахи, обнажая левую часть груди. Чуть выше соска красовалась повязка, на которой выступали капли крови.

— Снимай!

Делать нечего. Пришлось подчиниться. Вне себя от возмущения он сдернул бинты, и все увидели след от укуса.

— Это собака, — буркнул Юджин.

— Что мы, по-вашему, совсем дураки? Человеческий это укус! — староста обличающе указал на него пальцем, — правду девчонка сказала!

Тут же поднялась волна яростных криков:

— Мерзавец!

— Наказать его!

— Совсем совесть потерял!

Под яростным напором толпы Юджин совсем стушевался. Схлестнул края рубашки и что-то невнятно бормотал.

Даррен, до этого молча наблюдавший за происходящим, поднял руку, призывая к тишине, и люди тут же замолчали.

— Что скажете, глава Эберли?

Отец опозоренного недотепы уже взял себя в руки и с тяжким вздохом произнес:

— Не досмотрел я. Заверяю, что несмотря на родственные связи, будет проведено расследование. И виновные понесут наказание, — после этого он тронул поводья, разворачивая жеребца в обратный путь, — за мной!

И уехал, увозя с собой прихвостня-сына и городских стражников.

— Помог называется, — фыркнула хозяйка приюта, — пустомеля.

Дождь уж разошелся в полную силу.

Измученные деревенские жители, едва держась на ногах от усталости и потрясения унылой вереницей потянулись в город. Следом за ними увязались собаки, скот и прочая живность, а в самом конце равнодушно помахивая хвостом плелась пегая корова. Те, кто приехал на помощь – теперь шли пешком. На лошадей посадили детей и тех, кто не мог идти самостоятельно.

Мы с Дарреном уходили последними. На мне все так же висла Эля, отказавшись присоединиться к остальным детям.

— Понравилась ты ей, — усмехнулся Даррен, наблюдая за тем, как девчонка старательно встает между нами, пытаясь прикрыть собой мои голые коленки.

Светлый то ли не замечал этих коленок, то ли плевать ему на них было, но ни во взгляде, ни в выражении лица интереса я не заметила. Даже обидно стало.

К городу мы уже подходили в кромешном ливне. Он стоял стеной, скрывая все на расстоянии десятка метров, а над головами непрестанно сверкало и громыхало. Небо ярилось, будто вознамерившись смыть то, что уцелело после разгула реки.

В Сандер-Вилле уже знали о случившейся беде. Жители выходили на улицы с плащами и накидками. Звали пострадавших к себе, предлагали им кров, пищу, сухую одежду. Хозяин постоялого двора принял у себя всех приютский.

Никто не остался без пристанища.

Я передала снова замолчавшую Элю Жанне, а сама отправилась в усадьбу. Переодеться хотелось, выпить горячего отвара и лечь спать. Слабое человеческое тело отработало на пределе своих возможностей и теперь требовало отдыха.

— Далеко собралась? — раздалось за спиной, когда я уже вышла за город и устало шлепала по размытой дороге.

Я даже не обернулась:

— Домой.

— Давай, довезу.

— Не стоит, сама…

Договорить я не успела. Меня просто оторвало от земли и в седло закинуло. Прямо перед Светлым. И теперь я сидела впереди, он позади, а по обе стороны от меня – его руки удерживали поводья.

В былые времена королева бы возмутилась, и это возмущение стоило бы наглецу крови, а сейчас я сидела и думала о том, какой этот гад теплый. И удобный несмотря на то, что Светлый. И сердце у него сильное. Его размеренный бой я ощущала спиной, и он приятным гулом расходился по венам.

Даже говорить ничего не хотелось. Я просто выдохнула и расслабилась, позволяя себя везти. Когда я себе позволяла последний раз расслабляться? Не помню.

Дорога до дома показалась короче, чем обычно, и когда жеребец Светлого взлетел на холм, где стояла усадьба, я испытала разочарование. Неуместное, странное и совершенно не подходящее.

Мы заехали во двор. Из-под крыльца на меня осуждающе таращился кот, насквозь промокшие псы сидели под кустами, уныло опустив уши.

— Кажется, тебя ждут, — усмехнулся Даррен, не торопясь спускать меня на землю.

Я все так же сидела в кольце его рук, впитывая мужское тепло.

В груди колотилось, а где-то на задворках мыслей рычал Варрах, чувствуя мой интерес к другому.

Утомил.

Я сильнее схлопнула барьер, отсекая бывшего мужа, и произнесла:

— Спасибо, что подвез.

Даррен не торопился отвечать. Он вообще не шевелился и ничего не предпринимал. Я даже развернулась, чтобы увидеть его лицо. Хотелось понять, о чем он думает, но в задумчивом, пронзительном взгляде ничего не удавалось разобрать.