Необычная судьба

Рабочие завода полюбили Ашота, и у него появились приятели, с которыми он порой прогуливался до трамвайной остановка, а иногда заходил в забегаловку выпить одну-две кружки московского пива, а его сослуживцы предпочитали несколько рюмок более крепкого напитка – водки.

Выпитое развязывало языки. Ашот рассказывал о другой, далекой стране, где люди живут по иным нормам и правилам, и его любили слушать. Приятели же рассказывали о своих проблемах, и речь густо пересыпали нецензурными словами. Ашот не понимал, зачем они применяют эти слова, ведь так искажается смысл! Приятели же ему возразили, что речь без русского мата, это как суп без соли, как-то все не то.

Ашот же остался при своем мнении, и как приятели ни старались, ни мат, ни водка к нему не прилипали. За эту верность своим принципам сослуживцы стали уважать его еще больше.

Однажды, когда Клавдия была на девятом месяце беременности, Ашот задержался с приятелями дольше обычного. Клавдия несколько раз подогревала ужин, и, ожидая его, испытывала один из приступов ревности. В руках у нее была тарелка. Когда Ашот вошел слегка выпивший и веселый, она от пережитой ревности запустила эту тарелку в него. Он успел увернуться, и тарелка разбилась о стену на мелкие куски. А у Клавдии вместе с разбитой тарелкой наступила разрядка, она села на диван и заплакала. Ашот, никогда не видевший ее слез, был поражен:

– Ты что, любимая, ревнуешь меня? Дороже тебя у меня нет никого на свете!

Он подошел к ней, сел рядом, обнял и нежно поцеловал:

– Разве можно тарелками бросаться? А если бы ты в меня попала, какой красивый я ходил бы на работу! Раз это так тебя волнует, больше задерживаться не буду.

Он сдержал свое слово. А 15 апреля, в теплый весенний день, Клавдия подарила ему первенца, и назвали они его Олегом.

Пока Клавдия была в роддоме несколько дней, Ашот смастерил детскую кроватку, сделал шкафчики на кухне и полки для книг в спальне. Несмотря на стесненность в средствах книги Ашот подкупал каждую зарплату и им уже не хватало места.

1935 год оказался для них довольно благополучным и без потрясений. В начале года отменили карточки на хлеб, а через полгода и на другие продукты. Теперь они покупали все по коммерческим ценам, даже в государственных магазинах стоимость продуктов немного им уступала. Но у Ашота была значительно повышена зарплата, и они с Клавдией старались укладываться в ее рамки. Только на деликатесы они разрешали себе брать деньги от продажи машины.

Как-то в сентябре Люба сказала, что ждет в гости двоюродную сестру. Они разыскали ее в Баку, когда возвращались в Советский Союз, по адресу, данному Любиным отцом. Там, по его мнению, должен был быть его брат, но он утратил с ним связь.

– Ты не поверишь, Клава, как мы с ней похожи, словно близнецы, – сказала Люба. – Но она маленького роста, и, как часто бывает у мелкорослых, довольно крупная голова. Это ее портит Еще одна особенность – она очень остра на язычок. Язычок – бритва, так можно сказать, – засмеялась Люба. – Она старше меня на два года, но спутника жизни пока не встретила.

– Острый язычок, возможно, отпугивает, – с иронией заметила Клава.

– Отец Эллы, – продолжала Люба, – очень болен и если с ним что случится, то Элла останется одна. Мы пригласили ее в гости, чтобы она чувствовала, что у нее есть родственники. Покажем ей Москву и к вам зайдем, если не возражаешь. Элла работает секретарем-машинисткой, отпуск у нее небольшой. В следующую субботу мы посидим у вас часов в девять, после того, как ты уложишь Олега спать.

Так и решив, подруги расстались.

К следующей субботе Клавдия подготовилась тщательно, навела лоск в квартире, не поскупилась потратиться на деликатесные продукты. Она не хотела подвести своих друзей.

Когда гости пришли, Ашот с Клавдией на несколько секунд остолбенели, пораженные сходством двух сестер. За столом Элла была разговорчива, сыпала политическими анекдотами, проехалась по поводу нехватки продуктов, извлекла из сумки записную книжку и стала выбирать наиболее острые анекдоты.

Клавдия ей деликатно сказала:

– Элла, мне кажется, вам надо быть осторожнее с анекдотами. Вы посмотрите, что делается! После смерти Кирова идут какие-то бесконечные процессы, людей отправляют в тюрьму, а ведь это все бывшие члены партии, многие прошли революцию, а оказывается теперь они контрреволюционеры. Водоворот какой-то! кто-нибудь может вас не так понять и отнести к людям, выступающим против генеральной линии партии.

– Я ей тоже это сказал, – вмешался в разговор Александр. – Сейчас много непонятного происходит. Открываешь газеты – везде товарищ Сталин, Сталин сказал… Проводится параллель – Маркс-Ленин-Сталин. Похоже, что Сталин утверждает единовластие. Народная молва приписывает ему смерть Кирова, что по его указке это убийство совершено. Но такие вещи осуществляются без протоколов, так что истину мы навряд ли когда-нибудь узнаем. Но то, что Сталин воспользовался этим событием, чтобы расправиться со своими противниками, – это факт. Старую партийную гвардию начала века он считает аморальной и рыхлой. Эти бесконечные группировке с лидером во главе, предлагающие свое видение строительства страны, его раздражают, он не видит в их делах ничего хорошего.

Страна одна, огромная, и нужно, чтобы проводилась ясная линия, а не раздиралась то вправо, то влево. Его курс на индустриализацию страны оказался прозорливым, он сейчас на коне. Опирается Сталин на двух партийцев – Молотова и Кагановича. Это очень разные люди и по характеру, и по социальному происхождению, но они знают, что Сталину надо. И еще. Эллочка, товарищу Сталину подчиняется такая грозная организация, как НКВД. А ей переехать такую пигалицу как вы – ничего не стоит. Так что учитесь молчать, – мой вам совет.

Задетая тем, что ее назвали пигалицей, Элла с азартом молодости ответила: «Волков бояться – в лес не ходить».

– Ну что на это скажешь? – засмеялась Люба.

Сентябрь выдался холодным, осенним. И когда гости уходили.

Клава обратила внимание на красивое пальто, которое одела Элла. Желая сделать ей приятное, она сказала:

– Эллочка, у вас очень красивое пальто. Оно вам идет.

– Это подарок Любы, она привезла его мне из Ирана.

– Дайте я его внимательно рассмотрю.

Пальто было прямое, длинное, бежевого цвета с золотыми пуговицами, а воротник, манжеты, отвороты карманов были отделаны натуральным мехом тигра.

– У меня к нему и тигровая шляпка с небольшими полями.

Могла ли Люба тогда предвидеть, какую роковую роль сыграет это пальто в ее жизни.

Когда гости ушли, Ашот задумчиво сказал:

– У нас было собрание и хорошие передовые рабочие подняли вопрос о нехватке комплектующих, об очень низкой зарплате целой группы рабочих. Казалось бы, идет обычное производственное совещание, а на другой день рабочих, выступивших с критическими замечаниями, уволили. После этого случая люди стали сторониться друг друга, у всех он оставил тяжелый осадок. Если раньше мы выходили гурьбой и любили прогуляться до следующей остановки трамвая, то теперь выходим, говорим «До свидания», и каждый идет в одиночку.

– Да, что-то в стране происходит, – задумчиво ответила Клавдия. – Прав, наверное, Александр – скоро «молчание – золото» станет основным принципом нашей жизни.

Наступил 1936 год.

«Несмотря на драматизм и ломку многих человеческих судеб, серьезный раскол внутри партии, противостояние власти и народа огромная страна ценою проб и ошибок доказывала миру свою жизнеспособность. второй пятилетний план, более трезво рассчитанный, чем первый, был не так драматичен. Сбалансировано выглядело и то напряжение сил, которое вкладывало население в подъем экономики. Индустриализация страны становилась реальностью. По объему валовой промышленности к началу 1937 года СССР стал второй державой в мире. В то время как после кризиса конца 20-х годов экономика капиталистических стран топталась на месте, этот успех СССР был замечен и изменил баланс мировых сил.