Необыкновенный кот и его обычный хозяин. История любви
Шрифт:
Ему было настолько интересно, что я с трудом сдерживал любопытство. Я вел себя как гордый папаша, чей сын вот-вот выиграет конкурс на лучшее знание орфографии среди учеников шестых классов. Я настойчиво пихал Синди локтем, молча кивая на Нортона, словно говоря: «Посмотри же на него. Разве он не умен?»
Люди в фургоне замолчали, заметив устроившегося у меня на плече котенка с висячими ушками, который любовался окрестностями Лонг-Айленда.
Парочка пассажиров даже потянулась погладить его. Нортон воспринял внимание к собственной персоне равнодушно. Он не сжался и не поспешил вернуться в контейнер. Не потерся нежно носом о незнакомые пальцы и не выказал никакой иной реакции, которая выглядела бы как поощрение. Котик просто продолжал сидеть и стоически принимал воркование, ласку и похвалы в свой адрес. Наконец он повернулся ко мне, и мы
Я понимающе кивнул, а когда Нортона перестали гладить, он еще теснее прижался ко мне, отвернулся от незнакомцев и, зарывшись носом в мою шею, закрыл глаза и уснул.
Марло, который хотя и не был в восторге от поездки в фургоне, по крайней мере перенес ее спокойно, а двадцатиминутную переправу на пароме от Бэй-Шор до Фейр-Харбора воспринял плохо. Он неподвижно лежал в переносном контейнере, а когда Синди подошла, желая приласкать его, шарахнулся от нее. Не будь он действительно добродушным, мог бы и зашипеть. Но пока обстоятельства не достигли драматического накала.
Правда, Нортон, как всегда, усугубил сложившуюся ситуацию, поскольку воспринял открытое море (ну, или открытый залив), словно был в некотором родстве с моряком Папаем.
Как и в фургоне, он протиснул нос сквозь прутья наверху контейнера, намекая, что его надо выпустить. Я вытащил его наружу и усадил к себе на колени.
Поэкспериментировав несколько минут, мы нашли с ним позицию, которая понравилась нам обоим больше всего: моя левая нога скрещена на правом колене под углом в девяносто градусов, а голова Нортона, растянувшегося на правом бедре, лежит на левой ступне. (Он по-прежнему предпочитает путешествовать именно так, хотя, став старше и крупнее, свою голову он уже устраивает на моем левом колене. А для меня, по мере того как я становился старше, а мои суставы все более скрипучими, данная поза становилась все менее удобной. Разумеется, я хорошо воспитан и предпочту скрипеть суставами, нежели вызвать недовольство своего попутчика.)
Посидев десять минут, Нортон решил, что вода интересна ему так же, как и скоростное шоссе. При моей надежной поддержке он опять взобрался мне на плечо, устроив передние лапы на перила парома.
Синди немного нервничала из-за его не слишком устойчивого положения, да и я, признаюсь, был с ней солидарен. Поверьте, меня даже посетило видение, в котором я ныряю за борт в поисках бултыхающегося в воде котенка. Но я вцепился в него мертвой хваткой. Главное, я был твердо уверен, что этот кот не совершит такого опрометчивого и безумного поступка, как прыжок с моего плеча в холодный залив. Не знаю, откуда у меня взялась вера в него, замечу лишь, что Нортон полностью оправдал ее. С самого начала я ожидал от него определенного поведения, и, как правило, он вел себя соответствующе. Я спокойно оставлял его в машине с открытой дверцей, или в зале ожидания аэропорта, пока сам уходил регистрировать билеты, или на стуле в ресторане, когда мне нужно было воспользоваться туалетом. И я не припомню ни одного случая, когда бы котик убежал, выпрыгнул или спрятался.
Во время переправы мы несколько раз ловили на себе странные взгляды, словно нас принимали за мальчика и его мореходного котенка. [13]Через двадцать минут мы ступили на твердую землю. Мы побывали в фургоне и на пароме. Мы храбро бросили вызов движению в час пик, соленым морским брызгам и безумным солнцепоклонникам. Таким образом, начальный этап первого настоящего путешествия Нортона завершился.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
КОТ, КОТОРЫЙ РЕГУЛЯРНО ЕЗДИЛ ЗА ГОРОД
Нортон быстро освоился с жизнью на открытом воздухе. Меня немного пугало, как легко я начал воспринимать его в качестве деревенского сквайра.
Зайдя в маленький пляжный домик, мы распахнули крышку контейнера, в котором сидели котята. Бедняга Марло — надеюсь, никто и никогда не прочтет ему этого, иначе он рискует заработать комплекс неполноценности, — отказался выходить. Если бы я не провел в его компании еще не один месяц и своими глазами не видел его то там, то здесь, то мог бы заподозрить, что он до сих пор сидит в той коробке. А Нортон за несколько минут обследовал свое новое жилище. Он был вторым воплощением
Тони Билла из «Приди и протруби в свой рог».Нортон тщательно обнюхал каждый миллиметр миниатюрного домика — вокруг дивана, встроенной кухоньки, лестницу, ведущую на спальный этаж. Исследовав верхний этаж, он высунул голову через край и посмотрел на нас сверху, и я понял, какая мысль посетила его. Когда наши взгляды встретились, я покачал головой всего лишь раз, но очень решительно — уверен, именно поэтому он спустился вниз по лестнице, делая по маленькому прыжку со ступеньки на ступеньку вместо одного огромного скачка с трехметровой высоты. Я знал (и он тоже), что ему это под силу. Но я был уверен, что у меня случится сердечный приступ.
Спустившись вниз, Нортон обследовал ванную комнату, запрыгнул на край ванны и соскользнул внутрь. Она была виниловой и очень гладкой и слишком скользкой, чтобы котенок его размера смог легко из нее выпрыгнуть, поэтому, когда он начал нетерпеливо мяукать, мне пришлось идти доставать его оттуда. Вскоре это превратилось в настоящий ритуал, пока кот не вырос настолько, чтобы самостоятельно выбираться из данной ловушки. По крайней мере один раз в день по дому эхом разносилось жалобное мяуканье, и мне приходилось идти выручать Нортона. Признаюсь, отчасти, чтобы отплатить ему за то, что он отрывал меня от работы, развлечения или поднимал с постели, и потому, что было невероятно смешно наблюдать за его потугами, я обычно давал ему три или четыре попытки выбраться самому. Увидев меня, Нортон быстро карабкался по стенке ванны, но у него не получалось, и он соскальзывал назад к водостоку. После нескольких неудачных попыток котик резко мяукал, давая понять, что с играми покончено и он хочет, чтобы я ему помог — немедленно. Он не собирается унижаться ради моего удовольствия.
Особенно Нортону понравились стены пляжного домика, покрытые грубым холстом. Да, это выглядело привлекательно и отлично подходило для игры в верхолазов.
Пока мы с Синди изо всех сил пытались выманить Марло из контейнера, до нас донесся звук, будто кто-то быстро распарывает что-то — на самом деле таких звуков было пять или шесть, — и обернулись, заметив Нортона под самым потолком, когтями вцепившегося в полотно, которым были обтянуты стены.
Естественно, я подумал, что ничего более великолепного прежде не видел. Я был готов поставить Нортона в один ряд с Колумбом, Томом Сойером, Джоном Гленном [14]и первым парнем, сделавшим заказ мяса по почте, в моем списке великих авантюристов. Но к счастью для моего банковского счета Синди подсчитала, во сколько мне обойдется новая отделка каждой стены в доме. Поэтому мы тут же спустили Нортона на пол и попытались охладить его пыл.
Далее мы приложили массу усилий, чтобы сориентировать нашего предприимчивого кота. Лоток с кошачьим туалетом установили в ванной комнате и даже отнесли к нему Нортона, чтобы в случае чего тот не мог использовать незнание в качестве оправдания. (Так получилось, что за три года на Файер-Айленде он ни разу не воспользовался лотком. Снаружи в распоряжении Нортона была одна гигантская песочница, и, как мне кажется, он испытывал огромное удовольствие, справляя нужду, как это делали его дикие предки.) Мы наполнили миски едой и водой — естественно, отдельные для каждого из питомцев, — но сразу поняли, что Марло еще не скоро захочет есть. Нортон показал, что заметил еду, откусив пару кусочков, но мыслями он уже находился в другом месте. Нортон рвался в мир, который ждал его снаружи. И он направился прямиком к двери, затянутой сеткой. Он все еще был котенком, не более трех месяцев от роду, поэтому Синди считала, что ради его здоровья нам не следует выпускать его наружу. Он слишком мал, чтобы подвергаться воздействию всех тех незнакомых микробов, клещей и других неизвестных организмов, которыми кишит природа и о которых мне даже подумать страшно. Но Нортону так не терпелось окунуться с головой в неизвестное…
У меня созрело решение. Стоял идеальный летний день, мы быстро переоделись в официальную на Файер-Айленде одежду — разувшись, надев шорты, а Синди еще и маечку на бретельках, — сделали себе чай со льдом и приступили к реализации первого этапа по превращению Нортона в уличного кота. Мы надели на него голубой ошейник — изысканно смотрящийся на его сером мехе, — к нему прицепили длинную бечевку, приобретенную в «Рокеттс». Таким образом у нас получился импровизированный поводок. Потом мы вынесли Нортона на крыльцо и привязали веревку к ручке двери.