Неодолимая страсть

Произнесенные шепотом слова поразили ее так сильно, что она, задыхаясь, отвернулась от графа. Она никогда не думала, что снова услышит эти слова из уст другого. Готовые пролиться слезы жгли ее глаза.

– Раздвинь ноги, – просил он, целуя ее шею. – Позволь, я доставлю тебе удовольствие.

Ее охватила дрожь, чувства и сердце были в смятении.

– Рейнальдо…

– Нет. – Он продолжал со страстью целовать ее. – Называй меня как угодно, только не этим именем. Любимый или дорогой…

– …возлюбленный…

– Да… – Он ласкал ее языком, вызывая стоны. – Раскройся, – настойчиво просил он. – Позволь увидеть тебя… дотронуться до тебя.

Не в силах отказать ему, умолявшему с такой страстью, Амелия раздвинула ноги и выгнулась от его прикосновения к нежной горячей плоти, просившей его ласки.

– О!

Поцелуи Монтойи становились все более страстными; он знал, как надо ласкать женщину. Его огрубелые пальцы ласкали ее в одном ритме с ласками языка.

Амелия таяла от наслаждения, но старалась заглушить все растущее возбуждение, извиваясь под графом и судорожно хватаясь за него. Мускулы его рук напрягались. И она острее ощущала всю эротичность его прикосновений.

Одним пальцем он проник в ее глубину, она открылась навстречу ему.

– Какая ты скользкая, – с благоговением выдохнул он. – С какой жадностью ты сжимаешь мой палец. – В доказательство он продвинулся чуть глубже. Амелия вскрикнула, когда ее мышцы сжали вторгшегося гостя.

– Бог мой, в тебе так тесно и горячо, – восхитился он. – Ты убьешь меня, когда я войду в тебя. – Амелия взяла в руку его плоть, не понимая, как он войдет в нее. Такой толстый и твердый. Ее девственное тело уже пылало от прикосновения пальца.

Монтойя застонал от невыносимой жажды удовлетворения.

– Ты уже готова, – сказал он. – Чувствуешь? – Он слегка надавил пальцем на набухший бугорок и погладил его. В ответ ее мышцы сжали его палец, осторожно проникавший внутрь все глубже.

Амелия жалобно застонала, когда палец с нарастающей быстротой стал то входить, то выходить из нее. Монтойя знал, как возбуждать женщину, и ее кожа покрылась потом, а груди пронзила боль. Умоляющие звуки вырывались из ее горла, и она старалась как можно ближе прижаться к графу.

– Скажи мне, чего ты хочешь, – прошептал он, приблизив губы к ее уху. – Скажи мне, как доставить тебе удовольствие.

– Мои соски…

– Они прекрасны. Так соблазнительно возбуждены. Жаждут моих губ.

– Да! – Амелия выгнулась, бесстыдно предлагая себя.

– Скажи, любовь моя. – Он уже дотронулся до девственной плевы. – Скажи, чего ты хочешь.

– Я хочу…

– Да? – Он продолжал двигаться внутри ее.

– Я хочу чувствовать на своей груди твои губы.

– Ум-м… с удовольствием, – охотно согласился он.

У нее перехватило дыхание. Обжигающий жар охватывал нежную кожу. Напряжение возрастало с каждым движением его пальца.

От наступившего освобождения она задохнулась. Тело словно окаменело, сердце готово было выскочить из ее груди, в ушах стучала кровь.

И на вершине ее наслаждения он разорвал барьер, разделявший их. В пылу вырвавшейся на свободу страсти Амелия почти не заметила, что потеряла девственность, и слеза, появившаяся в уголке ее глаза, была не от боли, а от того, что наслаждение было почти невыносимым.

Когда Амелия пришла в себя, она услышала его хрипловатый голос, произносивший ласковые и восторженные слова. Как она счастлива, что это произошло с мужчиной, который так страстно желал ее и вызывал у нее ответное желание! То, что могло бы стать обязанностью, оказалось радостью.

Сотни чувств боролись в Амелии, и все они хотели быть выраженными словами. Но у нее сжало горло, и она не смогла их произнести.

Вместо слов она обняла его и прижала к своей груди.

Колин слушал, как успокаивается биение ее сердца, и думал, что никогда еще не любил ее так сильно. Во власти страсти она была богиней, созданной для любви и желаний, ее прекрасное тело пылало, и блестело. Земная. Свободная и горячая, какой и хотела быть. Созданная для любовных утех.

С ним.

Ни один другой мужчина не смог бы заставить ее раскрыться. Она говорила, что без него ничего не чувствует. Она оживает только рядом с ним. Теплая и нежная, влажная и возбужденная. Жаждущая ласки.

– Это было, – с тихим вздохом сказала она, – чудесно.

Колин потерся лицом о ее грудь и засмеялся, сердце переполняла радость. Он сам словно пробудился от слишком долгого сна. Она преследовала его, ей надо было, чтобы его желание отпустило на свободу ее собственное.

– Твоя борода щекочет меня, – пожаловалась она, отталкивая его голову.

Ее явная чувственность заставляла его неудовлетворенную плоть протестующе пульсировать.

Но мечты, которые он вынашивал годами, не ограничивались удовлетворением себя самого. Он хотел наслаждения и для нее, ему это было Необходимо. Еще не закончится эта ночь, а он уже привяжет ее к себе наслаждением, поработит желаниями, покажет ей все грани и высоты наслаждения. Ее любовь была бесценной наградой, но не менее важной была ее страстность.

– Можно пощекотать тебя в других местах? – подняв голову, спросил он.

Она облизнула нижнюю губу. Колин тут же провел по ее пухлой губе кончиком языка. Это был недвусмысленный соблазняющий намек.

Ее сердце екнуло, она поняла его намерение.

– Ты шутишь.

– Нисколько. Я хочу познать тебя, Амелия. Снаружи и внутри.

Он почти слышал, как проносятся в ее голове мысли. Амелия размышляла.

– Я думаю, что таким образом мне легче познать тебя, – задумчиво сказала она, – чем тебе познать меня.

У него от этой мысли задрожали руки, и он повернулся на спину, чтобы не придавить Амелию.

– Тебе бы это понравилось, – вслух размышляла она, заметив его реакцию. – Неужели там, ниже, у женщины что-то совсем не похожее на ее рот?

– Мне нравится, что ты любознательна. Надеюсь, ты будешь такой всегда.

– Как-нибудь я кое-чему научу тебя.

– Сирена. Ты уже околдовала меня. Неужели надо еще больше поработить меня?

Она легким движением провела рукой по его животу и взяла его напрягшуюся плоть. Он шумно выдохнул, а Амелия села лицом к нему. Он протянул руку и остановил ее. Несмотря на то, что Амелия ничего не видела, она повернула голову. Свободной рукой она попыталась снять с глаз косынку.