Неофобия
Шрифт:
– Тогда я могу не называть свою национальность, – отвечаю я. – Хотите назову: я по национальности – кыргыз!
– «Не верю, – говорит и добавляет: – Надо сказать: я – россиянин».
Дальше продолжает стучать по клавиатуре компьютера.
– А ну расскажи, – удивляется Юрий, – где и кто тебе указал, что ты не наш, и всё такое.
– Где-где? В Караганде, – говорю я. – Красивым, счастливым, то мои мысли не нравятся, то моё имя, а за глаза – моя фамилия не нравится, мои волосы, мои глаза, моё произношение…
– Твой поворот головы мне
Юре ндравится али нет, не знаю.
Думаешь, вот так поговоришь, и мы сразу же тебя и зауважаем?
А шишки с перцем не хочешь?
– Меня бы добрым словом кто упомянул, – говорит тут Юрий. – Кроме злобы и ненависти, ничего.
– А тебя кто так? – говорю я. – Хочешь, пойду и дам ему по шее?
– Без твоей помощи! – вздыбился Юрий.
– Серьёзно, кто тебя напугал? – спрашивает тогда Артём.
– Иду с улицы домой, не пускают, – начинает Юрий. – Стоит, заслонив грудью проём входной двери. Не пускает и молчит.
– Ты что делаешь, я твой отец, болван! – говорю я.
Смотрит на меня в упор, не видит.
– Тут я жил ещё до твоего появления, – говорю я. – Марш с дороги!
Потом всё же впустил, но наставления свои высказал:
– Ты отработанный материал, батя.
Кроме пенсии, слышь, кроме пенсии ты ничем не полезен в семье.
Вот так друг, Йети, а ты называешь меня счастливым, – обиделся вдруг Юрий на меня.
– Тебя ругают за старость и недалёкость, – говорю я. – А меня за что?!
– И он туда же, тем же концом, – стал Юрий угрожать мне морщинистым кулачком. – Сейчас вот дам промеж глаз…
– Я так и поверил, – говорю я быстро. – Сначала отоспись, как следует, а то я на плечах вынужден буду отнести тебя до постели, дурья башка.
– Обрадую тебе, друг Йети, – говорит тут Артём. – Послушай, IT-компании, оказывается, могут предсказать многое.
– Например? – говорю я.
– Например, сколько голосов наберёт любой кандидат, – отвечает он, – и кто выиграет в финале.
– Мы, три дурака, стоим на берегу утиного пруда, внемля началу новой цивилизации, – восторгаюсь я. – Мы открываем страницу новой эры.
– Понять не могу, – злится Юрий. – Найди хоть на йоту пример мне.
– Пожалуйста, примеров найдёшь множество в квартире по улице Одиннадцатой Текстильщиков! – отвечаю я. – Мои крохи учатся на онлайн занятиях! Это раз.
Моя жена на удалёнке преподаёт по онлайн связи! Это два.
– Причём тут цивилизация и удалёнка? – не унимается Юрий.
– В жизни бывают крутые изменения, – начинаю я уговаривать его.
Он слушается. Тогда я продолжаю:
– Когда только появилась первая шумиха о Ковиде, я сказал семье: мы стоим у порога больших изменений.
Теперь мы можем связаться с любыми, с кем нам хочется установить связь, пусть он индус или китаец, пусть он американец или африканец, пусть он живёт на Антарктиде или в Арктике. Можем!
Тогда мне не пришло в голову, что влияние работы провайдеров
будет столь всеобъемлющим.Тогда мне показалось, что цифровые услуги созданы только на благо моей семьи.
– Ты, друг Йети, печёшься о своей семье, – говорит Юрий. – Ты лучше мне объясни, откуда взялась эта инфекция-берендей?
– Инфекцию создал человек, на неё есть авторство, – отвечает вместо меня Артём.
– Те, кто запустил Ковид-дыру в небо, теперь увидел, что весь мир, вздрогнув, оказался в шоке, – говорю я. – Могу только сказать, что моя семья испытала на себе полную силу дискомфорта от его полёта.
Находясь в постоянном напряжении, в страхе от шумихи вокруг инфекции, она познала силу беззакония.
Грянул апокалипсис! Я закрываю уши, а глаза показывают мне, будто сколачивают новый Ковчег!
При думе о человеке хочется петь о нём, как о великом созидателе земли.
Но человек сейчас утерял волю, потому он в полном одиночестве.
И в такое время инфекция демонстрирует свой норов.
Эту беду накликали сами люди.
Теперь от беды ищут спасения у Всевышнего.
– На кой ляд создан Ковид? – выходит из себя Юрий.
И тут Артём басит своим красивым голосом:
– Создатели инфекцию хотят, чтобы люди равняли их значимость Всевышнему и пали перед ними на колени.
– Всего-то? – удивляется Юрий.
– Не только, – отвечаю я. – Хотят сами жить долго и править миром тоже долго.
– На кой ляд? – опять спрашивает Юрий.
– Богу богово, кесарю кесарево! – отвечает Артём.
– Всё же сумели создать его, – добавляю я. – Это не надо забывать.
Мы, три дурака, шагая в укромном месте, в ста метрах от своей норки на Одиннадцатой Текстильщиков, нет-нет да оглядываемся, как бы инфекция не обнаружила нас тут на берегу утиного пруда.
Тут Артём говорит решительным голосом:
– Да надо закрыть глаза на всю эту галиматью и заниматься своими делами.
Я понял, что он стосковался о своём фитнес-клубе.
На другое утро мы получили сходные ответы от нашего клуба:
– Не печальтесь, есть на свете множество увлечений, найдётся место и для вас, – сказали нам по телефону. – В вашем почтенном возрасте лучше побыть дома.
– Нет, господа, пора и честь знать, – скис тогда Юрий. – Нельзя туда вламываться, когда им спущено сверху, не пущать нас.
И тут Артём как заорёт на весь утиный пруд картавым голосом:
– Да, мать вашу! Кому какое дело, что мне 84!
Мне столько, а им не столько – вот главная причина должна быть для них. Идрит твою мать! Жулики!
– Средний возраст для мужиков – 68 лет, а мы нарушаем график общего порядка, – встреваю я.
– Мы пригодны только для утилизации, – уныло протягивает Юрий.
– Да, хожу-то своим дерьмом в свой унитаз! – опять взрывается Артём. – А не в их бл…дей туалет!
– Так намечено буквой закона, – говорю я. – Дольше 68 жить не нам, а им невыгодно, потому как мы обуза для государства.