Неоконченный сценарий
Шрифт:
– До завтра, в семь, - сказал он.
– Думаю, у тебя все будет в порядке.
После ужина майор Понсе прошел в кабинет, чтобы, сидя в любимом кожаном кресле, почитать перед сном вечерние газеты. И тут зазвонил телефон. Докладывал старший лейтенант Диас, как всегда напуская туману.
– Разговор озера Атитлан с Девятой зоной, - проговорил он таинственно.
– Давайте попроще!
– X. Р. А. с "Таргит". Может быть, прослушаете на службе?
– Черт вас побери, прокручивайте пленку!
Кодовое слово, которое со вчерашнего дня относилось к Толедо, наэлектризовало Понсе.
" - Тони, когда у вас завтра закончится съемка?
– Около десяти. В одиннадцать я должен быть в министерстве.
– Вилан приедет к десяти, но я при вашей беседе присутствовать не смогу.
– Хорошо. Благодарю тебя за посредничество.
– И еще кое-что. Не мог бы ты открыть садовую калитку пораньше?
– Ее откроют еще до съемок, Гарри. Ведь будут снимать, как тогда ко мне проникли похитители. Даю тебе честное слово, что у тебя в саду ничего не тронут.
– Ерунда какая! Мой сад - твой сад! И еще одна просьба, Тони. В группе есть женщина с зеленоватыми глазами...
– Не продолжай, я знаю, о ком речь".
Толедо сказал, что его садовая калитка любви не препятствие. Ридмюллер расхохотался, несколько секунд они говорили, перебивая друг друга.
" -...похоже на то, Тони, что продюсер тоже ухлестывает за ней. И если он попытается удержать ее, я попрошу что-нибудь придумать. Пригласи, например, ее на дружескую встречу с Виланом.
– Хорошо, хорошо. Какой-нибудь повод найдется.
– Спасибо! Я твердо рассчитываю на тебя и твою скромность.
– Всегда рад помочь. Ни о чем не беспокойся.
– Великолепно! Ты меня спас".
Понсе зевнул. Чужое белье... Нет, пустая запись. Кроме упоминания о приезде Вилана, нет ничего достойного внимания.
Но вот он услышал голос Толедо:
" -...и привет майору Понсе.
– Понсе?
– Я не прошу тебя его передавать. Он сам все услышит.
– Даже так? Но не сегодня же. Тони?
– Плохо ты его знаешь: по воскресеньям записанные на пленку разговоры ему передают на дом. Бедолага! Вечно подслушивать... во благо родины! Я упомянул об этом только в связи с твоей просьбой оставить наш разговор в секрете.
– Боже мой! Значит, он обо всем узнает?
– Поверь, его лично такие вещи давно уже не радуют. Но с сегодняшнего дня я буду частенько передавать ему приветы таким путем. Надо же оказать ему знак внимания".
Щелчок в трубке. Разговор окончен. Понсе покачал головой - ему словно кто-то в лицо воды брызнул. Какая подлость! Толедо позволяет себе так унижать государственного чиновника только потому, что чувствует поддержку янки. Вилан! Как он поддерживал полицию, когда помогал перестроить ее деятельность, и такое разочарование теперь! Но через двенадцать часов и он, Вилан, и его подручные из военной миссии поймут, что поставили не на ту лошадку...
Из трубки снова послышался голос Диаса.
– Пришло еще одно сообщение. Майор, я действительно не знаю, стоит ли по телефону...
Понсе чуть
не задохнулся от злости.– Выкладывайте! И немедленно!
– Дело касается Торреса. После того как он ушел от нас и вернулся домой, его посетил Роблес, который угрожал, что у Торреса отнимут роль, так как возникли сомнения в его внешнем сходстве с Кампано.
– Но он не дал просто так от себя отделаться?
– Нет. Завтра он, конечно, пойдет туда. Однако может случиться, что ему выплатят деньги и отправят домой.
– Глупости. У них нет для него замены. А как вы сами слышали, "Таргит" настаивает, чтобы съемка состоялась в назначенное время.
Понсе поймал себя на том, что, заразившись подозрительностью Диаса, тоже употребил кодовое слово.
– И дальше, майор: дома у Беатрис Крус Бернсдорф сидит с ее матерью, Вспоминают, наверное, прошлое. Беатрис пока нет...
– Куда она запропастилась? Вы что, не знаете?
– В настоящий момент - нет, майор. Наш человек потерял ее из виду.
– Поздравляю вас, Диас! Стоит предоставить вам свободу действий - жди беды! Найдите Крус, - приказал Понсе.
– Выясните, где она была! Установите слежку за Роблесом. А остальные где? Где немцы?
– В отеле. Фишер спит. Кремп сидит в буфете, а фрау Раух в своем номере. К сожалению, вмонтировать "клопов" мы не успели.
– Нечего сейчас заниматься этими мелочами. Используйте имеющиеся возможности и держите меня постоянно в курсе.
Понсе положил трубку, явно недовольный развитием событий. Известно уже, что немцы никакого значения внешнему сходству главного героя с Кампано не придают. Так что же происходит?
С позавчерашнего дня известно, что Кампано будет играть Роблес, а не Торрес, это сообщила Виола Санчес. Тогда почему они пугают Торреса отсутствием внешнего сходства с Кампано? Ему перестали доверять? Нет, никто не мог знать, что Торрес - бывший городской герильеро, выдавший своих товарищей! Вот уже несколько месяцев Торрес существует на подачки Понсе, находится под охраной полиции и дрожит от страха, опасаясь возмездия... Или в киногруппе кто-то прослышал, что Беатрис Крус три дня находилась в заключении? Ее, партийного курьера, арестовали, пыток она не выдержала и выдала место последней встречи с подпольщиками. Этим обоим обратного пути нет, левое подполье их не примет. Поэтому он ничем не рискует, не содержа их под стражей, - если, конечно, никаких сведений не просочилось.
Просочилось? Но к кому? К немцам вряд ли, что им до забот политической полиции? Лусии Крус язык свяжет страх. Виоле Санчес ничего не известно, а проявить излишнее любопытство она поостережется. Остается доктор Роблес, у него с немцами наиболее тесные контакты. Как явствует из личного дела Роблеса, ему угрожал КРАГ, Комитет по борьбе с герильерос, - после того как Роблес осмелился разбирать со студентами закулисные махинации некоторых зарубежных фирм уровня УФКО или БОА.
Роблеса угрожали убить, и он исчез из общественной жизни, но страну не покинул. Работал на строительстве дорог и даже обратился с открытым письмом к президенту, где объяснил свои патриотические чувства. Затем стал таксистом, перебивается кое-как, хотя, эмигрировав, наверняка получил бы место преподавателя в каком-нибудь университете.