Неопытный некромант

– Это мертвецы, поднятые лично мною, - объяснил я.
– Поэтому они не устают, но нуждаются в совершенствовании навыков.

– Драугры?
– с изумлением спросил Торгнир.
– Но как вы держите их под своей властью?

– Это магия, Торгнир, - вздохнул я.
– Долго объяснять.

– Они ведь опасны, - скандинав с сильным недоверием посмотрел на Волобуева, безучастно стоящего у входа в гостиную.

– Они опасны только тогда, когда я им прикажу, - покачал я головой.
– Ты не видел Эстрид?

– Госпожа Эстрид? Не видел, - ответил скандинав.
– Но… драугры…

– Откуда ты, Торгнир?
– спросил я.

– Я родом из Рейкьявика, - ответил Торгнир.

– То есть не дитя этого мира?
– уточнил я, потому что непонятно, о каком именно Рейкьявике идёт речь.

Легко может быть, что скандинавы основали в новом мире свой Рейкьявик, в память о родных землях. Вон, Адрианополь и фема Фракия - калька из Византийской империи, продолжателем дела которой считает себя стратиг Алексей Комнин. И маловажно, что его, таким образом, изощрённо казнили. Буквально вычеркнули из жизни того мира. Базилевсу глубоко плевать, что тут происходит, потому что обратно «казнённым» ходу нет.

– Нет, я родился в Исландии, - сообщил Торгнир.

– А как ты оказался здесь?
– спросил я.
– Не сочти за грубость, просто очень интересно.

– Вместе со стратигом Алексеем Комниным, - ответил скандинав.
– Я состоял и состою в ближней дружине стратига, поэтому мой долг был идти вместе с ним.

– Это очень хорошо показывает тебя, - похвалил я его.
– Верность долгу - нынче очень редкое качество.

Торгнир сдержанно кивнул.

– Не думай слишком много о мертвецах, о них есть, кому подумать, - попросил я его.
– Без моего указания они не посмеют причинить кому-либо вред.

На самом деле, Волобуев позволил себе некоторую вольность с визжащим Бегемотиком. Я не приказывал бить его, но Гена побил. Это очень калорийная пища для размышлений.

По идее, с моей гибелью, ничто не будет сдерживать мертвецов от самостоятельных действий. И будущие немёртвые негры будут слушать Комнина только до тех пор, пока я жив. Все эти «отныне он твой единственный господин» - это успокоительная херня, не имеющая большого смысла. Единственным господином немёртвого может быть только поднявший его, что бы кто там ни говорил. Точка.

То, что у немёртвых есть своя воля, это мне было понятно уже давно. Потому что только окончательно мёртвые ничего не хотят, а остальным всегда что-то нужно.

Только, в отличие от «дикарей», то есть стихийно поднятых Красной луной, мои мертвецы будут более сдержаны и не захотят жрать всех, кого увидят. Во-первых, это им не нужно, а во-вторых, это непродуктивно. Искусственно поднятые мертвецы гораздо ближе к людям, чем может показаться. Поэтому они обязательно захотят стать сильнее и могущественнее. И сейчас они не смеют идти против моей воли по тем же причинам, по которым Торгнир слушает своего стратига. Власть и долг. Этот скандинав считает себя обязанным Комнину, точно так же Волобуев считает себя обязанным мне. Ещё скандинав понимает, что предательство закончится летально, потому что у Комнина вся власть. Аналогично, Волобуев подсознательно понимает, что у меня вся власть над ним и предавать меня бессмысленно, ибо губительно. Во многом это достигается за счёт моего кулона, содержащего уйму некроэнергии. Волобуев может даже начать понимать, что силушка у меня заёмная, но базовые установки таковы, что он не сомневается в собственном поднятии сверхсильным и сверхмогущественным существом.

Так и живём.

– Бери Геннадия и занимайтесь, - велел я Торгниру.

– Забыл сказать… - заговорил скандинав.

– Кастор сказал, что ему предложено сменить «Ближний бой» на «Пляску смерти». Он отказался.

– Да, мои воины владеют исключительно «Пляской смерти», что перекликается с «Ближним боем», но не совсем одно и то же, - сказал я ему.

– А что это?
– спросил Торгнир.

– Особый вид боя с мечом, - ответил я.
– Специально приспособленный для мертвецов. Что-то есть из обычного боя на мечах, а есть что-то своё. Иди и занимайся.

Сам я, отпустив Волобуева с Торгниром, спустился в подвал.

Эстрид обнаружилась там. Она вела степенную беседу с узниками Абакана.

– А я тебя ищу, - сказал я, спустившись вниз.
– О чём беседуете?

– О тебе, - честно ответила Эстрид.

Она вообще, очень прямая женщина.

– О, это, наверное, интересно, - усмехнулся я, подходя поближе.
– Только они же практически нихрена обо мне не знают.

– Они знают больше, чем ты думаешь, - не согласилась Эстрид.
– Ты не говорил, что учился с тысячами таких, как ты, и жил в нищенском бараке…

– Вот так вы, суки неблагодарные, называете медицинскую общагу?
– недобро посмотрел я на долбокультистов.
– После всего, что мы, медики, для вас сделали?!

– Это Дева сказала!
– сразу заложил соратницу Бегемотик.

– Какой же ты мерзкий человек… - с омерзением процедил я, глянув на него.

– Так выходит, что ты не благородный?
– спросила Эстрид.

Здесь, в сословном обществе, происхождение играет первостепенную роль. Родился крестьянином - умрёшь крестьянином. Социальных лифтов мало и у них сильно заедающие кнопки. В основном, на верхние этажи можно подняться военным путём, но война - это такая ненадёжная штука…

– Я никогда не говорил, что «благородных кровей», - ответил я некромантке.
– У нас всех благородий повывели после Революции. Это такое знаковое событие, полностью изменившее положение вещей в моей стране. Аристократы, поняв, к чему дело идёт, испуганно бежали из моей страны, роняя свои драгоценные пожитки и кал. А у тебя какие-то проблемы с этим, Эстрид?

– Нет, - ответила та.
– Просто удивительно, как такой умный и даже в чём-то мудрый человек может происходить из простых бондов. Ты же не был рабом?

– Не был, - вздохнул я.
– У нас нет узаконенного рабства. А с чего это ты решила поговорить с нашими ходячими трупами?

– Просто, хотела узнать о тебе у посторонних, - ответила Эстрид.
– А кроме этого мяса тебя здесь никто не знает.

– Значит, мы умрём?
– спросила Дева.

– Все мы когда-нибудь умрём, - философски ответил я.
– Но вы умрёте с пользой.

Глава шестая. Близнецы

// Фема Фракия, г. Адрианополь, дворец стратига, 26 июня 2021 года //

Дворец стратига сиял яркими лампадами, развешанными по стенам. Когда подошли мы с Эстрид, в боковую дверь холла входили некие персонажи, похожие на циркачей: яркие разноцветные одежды, грим, ящики с реквизитом.

Внутри, в холле, нас встретил эконом Акакий, наряженный, по случаю вечернего торжества, в белоснежную тогу с ярко-красной полосой. Византийцы - это греки, никак не могущие примириться с фактом, что они не римляне…

– Рад приветствовать вас, господин Душной… - поклонился Акакий.
– И вас, госпожа Бранддоттер.