Неотения
Шрифт:
Сашка возвращается в квартиру Максима…
ГЛАВА 5
Бывают сны, в которых ты знаешь, что это всего лишь на всего сон, но не можешь понять, почему тебе сниться именно он, и не можешь проснуться. В такие сны почему-то входишь постепенно, сначала появляется что-то одно: цвет или запах, потом что-то другое: звук или осязание, а потом в этом сне появляешься ты. Именно так было и у него.
Вначале он почувствовал кожаную оплетку руля в своих руках, потом увидел салон машины, дальше почувствовал ноги: левая лежала на выступе крыла левого колеса, а правая плавно давила на газ. Он не удивился тому, что был за рулем. Машину он купил недавно, но ездил уже довольно много, и,
Как только он полностью осознал, где находится, начала проявляться асфальтовая дорога, по которой он ехал. Асфальт был немного странный, не такой, как обычно бывает в городе или на трассе, а недоделанный, словно не прошел последней важной стадии, и вкрапления щебенки скалились острыми краями на протекторы шин машины. От этого звук был особенный, не похожий на тот, что бывает на обычном асфальте. На этом странности не кончались, потому что кроме дороги и крыс он больше ничего не видел. Да, крысы, они появились неожиданно, он ехал и вдруг увидел каких-то серых животных на дороге. Он понимал, что не мог их увидеть, но в голове почему-то четко отпечатались их жирные тела, и длинные розовые хвостики, и носики с усиками, которыми они так забавно и в тоже время страшно шевелят. А потом… потом началось то, от чего он проснулся: крысы пропали, а на дороге появились разбросанные куски их мяса и пятна крови, размазанные тут и там. Но самым страшным было не это, а хруст, который стоял, пока он ехал по этим ошметкам неживой плоти …
Кто-то звонит в дверь. Он смотрит на часы и понимает, что выспаться перед сутками у него, видимо, не получится. Он открывает дверь, за которой оказываются его лучший друг Сашка и их одноклассник Андрей. Они молча обмениваются рукопожатиями.
– Ты один? – спрашивает Сашка.
– Да, – отвечает он, протирая заспанные глаза.
– Что, только проснулся? – интересуется Андрей.
– Да.
– Ты сегодня на все вопросы отвечаешь: «Да»? – уточняет Сашка.
– Да, – отвечает в очередной раз он.
– Слушай, может мы у тебя зависнем?
– Да заходите уже.
Андрей садится в кресло перед телевизором и методично начинает переключать каналы. Сашка разваливается на диване. Максим идёт на кухню и ставит чайник.
Разговор как-то не клеится, ребята не могут настроиться на общую волну, и по «ящику» ничего интересного нет.
– Может, за водкой сгонять? – предлагает Андрей.
– Да, можно бы, – поддерживает его Сашка.
Ребята сбрасываются на общаг, и Андрей, быстро обувшись, идёт в магазин.
Оставшись вдвоем, ребята легко находят общий язык. Их связывает не то что бы тайна, а тот кошмар, который они пережили вместе, пока Максим выбирался из наркотической зависимости.
– Ну как, больше не тянет? – спрашивает Сашка.
– Не тянет.
– Что с учебой?
– Восстановился на заочное отделение. А ты?! – спрашивает Максим.
– Ищу работу по специальности, но пока что-то никаких перспектив, везде требуется опыт работы. А откуда его взять, если я институт через два месяца закончу.
– А институт не трудоустраивает?!
– Ага, разбежался. Трудоустроит он тебя. Пока бумажку не принесешь, что трудоустроен, диплом не выдают. Вот тебе и стопроцентное трудоустройство по специальности.
– Да, дела. Я вот на стройке работаю, и платят нормально.
– Да, вижу, что нормально. Квартира уже на дом становится похожей, а не на сарай.
– Ну да, вот машину же еще купил бэушную, на работу ездить.
– Макс, не в обиду тебе, но меня больше всего бесит, что ты учишься пять лет, получаешь высшее образование, а какой-то простой рабочий получает в три раза больше тебя. Тогда не понятно, зачем я учился, для чего?!
– Для того, чтобы у тебя был диплом о высшем образовании.
– Но, так же быть не должно.
– Не должно, но почему-то у нас все получается именно так.
Раздается снова звонок в дверь.
Максим встречает Андрея. Из пакета Андрей достаёт водку, закуску и ставит все это на кухонный стол.Пока они выпивают, говорить не хочется. Через какое-то время Андрей уходит в зал, где садится за компьютер. Максим с Сашкой остаются на кухне.
– Что-то давно тебя с Машкой не видел?
– Да, она определиться никак не может, с кем ей быть: то ли со мной, то ли с кем-то ещё, – отвечает Максим.
– А ты что?
– На той неделе видел её с каким-то парнем под ручку, вот и не звоню.
– Так позвони, чего ты?
– Не, не буду. Не хочу ни себя, ни её мучить. Я ведь её не люблю, наверное, а, скорее, влюблён или просто – нравится. А ты знаешь, я врать не умею.
– Да кто тебя просит любить? Тебе ведь это не мешало с ней спать?
– Ты знаешь, когда мне было десять лет, я впервые прочитал книгу, в которой встретил слово любовь. Нет, не подумай, что это было что-то физиологическое, читать-то я начал поздно, где-то в девять, но зато оторвать меня потом от книг было просто невозможно. Так вот, это была повесть о первой любви: «Дикая собака Динго». И первым делом, встретив слово «любовь» в несколько ином ключе, чем любовь к маме, я достал толковый словарь русского языка и из него неожиданно выяснил, что моё представление о нём стоит лишь на втором месте. В первом же значении это, как оказалось, было глубокое эмоциональное влечение, сильное сердечное чувство. У меня сразу же возник вопрос, сердце ведь не чувствует, чувствует только мозг. Очевидное противоречие для меня, видимо, не являлось противоречием для взрослых. Вечером я спросил у мамы, любила ли она папу, и услышал в ответ: «Нет». И тогда я, наверное, впервые задумался о том, а любит ли мама меня, и что такое любить…
– Ты к чему это всё ведешь, я что-то не пойму.
– Да к тому. Ты только не смейся, но мне кажется, что мне именно этого и не хватает, ни секса, а любви.
– То есть?!
– Сейчас секс сделали культом. Революция сексуальная. К чему она на западе привела? Неотения кругом, ты понимаешь! Неотения – это когда личинка начинает размножаться и даёт такие же личинки, как и она сама. Половой акт – выполнение природной потребности и больше никаких чувств и никаких обязательств, снова борьба за своё выживание. Размножение с безответственностью трески…
– Ты откуда таких слов набрался?!
– Да, Машка у меня как-то оставалась ночевать. Я утром проснулся. Делать нечего. А она же на биологичку учится, вот в её конспекте про это и вычитал.
– Ну, тогда понятно, откуда ветер дует. И что ты хочешь сказать, что раньше жить лучше было?
– Да причём тут раньше?! Дело ведь не в этом.
– А в чём тогда?
– В людях всё дело, ты понимаешь, в людях, а потом уже в условиях. Когда в начале девяностых мы пошли в первый класс, свобода и деньги затопили всю страну. То, что раньше запрещалось, стало доступным. И люди, как сумасшедшие, кинулись к древу познания и оборвали все до единого яблоки, а в итоге получилось еще хуже, чем тогда с Адамом и Евой. В этот раз из рая выгнали не родителей, а детей. И пока родители осваивали свободу и вкушали демократию, которая была извращена до неузнаваемости, старались завоевать место под солнцем для нас, мы были предоставлены сами себе. В то время было не до любви и воспитания, а в итоге получилось то, что получилось…
– Так любовь-то тут причем?!
– Ты знаешь, что, получив обезболивание при родах, животные, как правило, оставляют своих детенышей. То есть мамы, которым так облегчили роды, детей своих не оставляют, но относятся к ним прохладнее. Животной привязанности не образуется, любви родительской нет, а значит, и любить научить они нас не могли.
– А ты уверен, что в человеческом обществе работают только биологические законы, а как же социальные?
– Ты понимаешь, я много и долго об этом думал, только вот рассказать некому было, а сейчас вот прорвало. Во время нашего рождения сложилась социально-биологическая предпосылка к появлению поколения, не способного любить.