Неожиданная Россия. XX век

Утром 26 октября (8 ноября по новому стилю) занявшие Зимний дворец сторонники большевиков в кабинете главы Временного правительства нашли доклад о продовольственном положении столицы. На полях виднелась собственноручная пометка только что бежавшего Керенского: «Хлеба на 1/2 суток!»

Рулоны рублей

Итогом деятельности Временного правительства стала не только откровенная катастрофа с «хлебом». Не в лучшем положении оказались и финансы страны.

В феврале Временному правительству по наследству от свергнутого царя досталась разгоравшаяся инфляция. За три года мировой войны количество бумажных денег в обращении увеличилось в шесть раз, почти исчезла из оборота золотая, серебряная и даже медная монета.

Продолжающаяся война и дефицит бюджета вынудили Временное правительство начать массовую эмиссию бумажных денег. Уже в марте 1917 года специальным указом Государственному банку дали право на выпуск 8 с половиной миллиардов необеспеченных рублей. Затем решения об эмиссии следовали по нарастающей. Как писал один из министров в правительстве Керенского, меньшевик Матвей Скобелев: «У нас нет никакого другого способа непосредственно сейчас же заполучить в свое распоряжение денежные знаки, нет более надежного и верного источника, как всё тот же злосчастный печатный станок…»

Осенью 1917 года Временное правительство вбрасывало в экономику по 2 млрд «керенок» ежемесячно. Пытаясь угнаться за инфляцией, деньги стали печатать по упрощённой технологии. Новые купюры, прозванные в народе «керенками», выпускали в оборот прямо неразрезанными листами по 40 штук. При использовании таких денег, люди просто отрезали необходимое количество от листа или разрезали на полосы, а потом скручивали в рулон.

Если накануне февральской революции в обращении находилось 9,1 млрд бумажных рублей, то накануне октябрьской – уже 19,6 млрд! Если с начала Первой мировой войны до 1 марта 1917 года покупательная способность рубля уменьшилась в три раза, то за восемь месяцев существования Временного правительства – в 4 раза, составив к концу октября 6–7 довоенных копеек.

Инфляция и недоверие крестьянства к необеспеченным деньгам Керенского подрывали «хлебную монополию», не давая решить продовольственный вопрос в городах. Цены на сельскохозяйственную продукцию за 1917 год выросли в 5–7 раз. Если весной пуд пшеницы в Петроградской губернии стоил в среднем 5 руб. 20 коп, то к октябрю того года – уже 33 руб. 66 коп.

Пресловутая «французская булка» в Петрограде накануне февральской революции стоила 7 копеек, а в октябре 1917 года такая же из менее качественной ржаной муки по «твёрдым» ценам Временного правительства стоила уже 34 копейки. Но продукты по государственным расценкам в те дни в Петрограде было сложно найти, зато на полулегальном «вольном» рынке столицы, где присутствовали любые деликатесы, цены за вторую половину 1917 года выросли в 34 раза! При том средняя номинальная зарплата фабричных рабочих Москвы и Петрограда за революционный год выросла всего в 2 раза – с 70 до 135 руб. в месяц.

Общеэкономический кризис усугублялся тем, что три четверти обращавшихся в стране денег летом 1917 года находились на руках у населения и не спешили возвращаться в государственный бюджет. Сбор налогов после февральской революции упал на 30–40 %. Дошло до того, что даже первый министр финансов Временного правительства, банкир и «сахарный король» Михаил Терещенко задолжал государственной казне многие тысячи руб. налогов.

«Спичечная монополия»

Временное правительство пыталось решить вопрос наполнения бюджета экстренными и даже откровенно фантастическими мерами. Например, в июне 1917 года запретили любые денежные переводы за границу без специального разрешения Министерства финансов. В сентябре, в дополнение к «хлебной монополии», ввели государственную монополию на сахар. На этом временные обитатели Зимнего дворца не остановились, и в октябре 1917 года правительство Керенского разработало проекты спичечной, чайной, кофейной, махорочной и других государственных монополий. Как видим, «огосударствление» экономики в условиях нарастающий разрухи началось ещё до большевиков.

При том нельзя сказать, что во Временном правительстве доминировали исключительно политики-популисты и не было дельных, квалифицированных специалистов. Ещё в июне 1917 года при «временных» министрах был создан Экономический совет, куда вошли многие общепризнанные авторитеты – например, известный дореволюционный экономист и доктор Кембриджского университета Пётр Струве или автор ныне знаменитой теории «экономических циклов» Николай Кондратьев.

По замыслу Временного правительства Экономический совет создавался «для выработки общего плана организации народного хозяйства, для разработки законопроектов и общих мер по регулированию хозяйственной жизни». Однако четыре месяца напряженной работы Совета вылились в бесконечные дискуссии и безостановочную выработку «окончательных проектов».

Тем временем в крупных городах нарастал продовольственный кризис и явочным порядком вводилась карточная система. В Москве хлеб продавался «по карточкам» уже с марта 1917 года. С июня карточную система распространили на выдачу круп, с июля – на мясо, в августе – на сливочное масло, в сентябре – на яйца, в октябре – на растительные масла…

Показательно, что в октябре 1917 года, за две недели до революции большевиков, Экономический совет Временного правительства принял решение о самороспуске. Этот высший экономический орган оказался лучшим символом всей деятельности «временных» властителей «демократической России» – когда большое количество признанных специалистов, не обделённых знаниями и интеллектом, погрязли в метаниях и прожектах, так и не найдя сил и решимости остановить нарастающий хаос.

Тем временем, между февралём и октябрём, кризис охватил все без исключения сферы экономики и жизни. Энергетической основой в ту эпоху был уголь, его главным поставщиком – Донецкий бассейн. В июле-октябре 1917 года добыча угля в Донбассе уменьшилась по сравнению с тем же периодом предыдущего, дореволюционного года на 34 %. К октябрю цены на уголь выросли по сравнению с февралём почти в три раза, а из-за транспортного кризиса поступление угля в центральные регионы страны покрывало не более 53 % потребностей.

Век назад городское население для отопления широко использовало не только уголь, но и дрова. И для крупнейших мегаполисов страны осень 1917 года стала началом нового дефицита – в Москве и Петрограде накануне октябрьских событий, всё из-за тех же транспортных проблем, потребление дров по сравнению с осенью предыдущего года сократилось в два раз. От дефицита топлива всех видов страдали и городские электростанции – накануне большевистского переворота электрический свет в жилые дома Петрограда давали в среднем не более 6 часов в стуки.

«Забастовка в нефтепромышленном районе погубит Россию…»

Век назад нефть еще не была основой экономики, но уже составляла пятую часть в топливном балансе страны. «Чёрное золото» и его производные требовались как промышленности и транспорту, так и простым обывателям в ежедневном быту. Без мазутной смазки не работали станки и не ездили паровозы, без освещения керосином не представляли свою жизнь миллионы семей.

Когда в феврале 1917-го в столице Российской империи бунт хлебных очередей перерос в свержение монархии, в Петрограде дефицитом были не только батоны и булки – не хватало четверти нефтепродуктов от довоенной нормы. Главной причиной «топливного кризиса», как и хлебного и иных кризисов тех дней, был коллапс железнодорожного транспорта.