Неожиданная Россия. XX век

С 1916 года на Дальнем Востоке впервые начали массовое производство рыбных консервов, их можно было отправлять в вагонах не дожидаясь холодов. Решением командующего Приамурским военным округом частным коммерсантам запретили вывозить рыбные консервы из региона – их надлежало сдавать в казну по твердой цене для отправки в сражающиеся войска. В 1916 году только из Николаевска-на-Амуре в армию поставили 140 тысяч ящиков рыбных консервов. Век назад консервы из кеты или горбуши представляли собой жестяные коробки весом 1 и 0,5 фунта, соответственно, по 48 и 96 «порций в ящике». То есть каждый ящик содержал примерно 22 кг консервов.

Несостоявшийся дальневосточный йод

Однако Дальний Восток мог помочь фронту не только рыбой – морские воды Приморья потенциально были неисчерпаемым источником йода. Значение данного препарата для медицины в условиях интенсивных боевых действий не требует пояснений. В начале ХХ века мировое производство йода на 90 % было сосредоточено в Германии, и, естественно, с началом войны поставки йода в Россию прекратились. Дефицитный препарат начали закупать в Японии и попробовали самостоятельно производить на юге России, под Одессой. Но йода всё равно катастрофически не хватало.

Учёные подсказали правительству, что у берегов российского Приморья есть достаточное количество водорослей, пригодных для производства йода. И в 1915 году к заливу Петра Великого отправили особую экспедицию Томской химико-фармацевтической лаборатории, которая совместно с дальневосточными медиками, исследовала местную морскую капусту. Результаты анализов на содержание в ней йода оказались весьма благоприятными – и на 1916 года в Приморье запланировали открыть «казённый завод» по производству для армии дефицитного йода.

Из казны выделили 350 тысяч рублей, и с 15 августа 1916 года в бухте Ченьювей (ныне одна из бухт в заливе Находка на юге Приморья) начал работу первый йодовый завод в крае. Однако в том году его деятельность носила экспериментальный характер – на полную мощность производство должно было выйти в следующем 1917 году, при помощи тысячи рыбацких лодок добыть и переработать 500 тысяч пудов морской капусты, дав фронту тысячу пудов крайне необходимого лекарства. Но бурные политические события, начавшиеся в том году, похоронили эти оптимистические планы.

«Внешнего проявления восторга особенно заметно не было…»

Общественные настроения, приведшие к революции, вызревали постепенно. Уже в 1915 году прошёл патриотический угар массовых манифестаций, характерных для первых месяцев войны. Но жизнь на Дальнем Востоке, отделённом от фронта тысячами вёрст, всё ещё оставалась спокойной. Местные кинотеатры были забиты публикой, которая с интересом смотрела фильмы о войне, гремящей на другом конце континента. Так летом 1915 года в «иллюзионах» и «электро-театрах» Николаевска-на-Амуре демонстрировались художественные военные драмы «В огне славянских бурь», «Миражи жизни. Беглецы из вражеского плена», «Сестра милосердия или зверства тевтонов» и документальные фильмы «Отступление австрийской армии в Галиции», «Пребывание государя императора в действующей армии», «Осада Антверпена», «Война в Польше» и «Собаки-санитары»

10 августа 1915 года кинотеатр «Прогресс» Николаевска-на-Амуре вывесил рекламу нового документального фильма о мировой войне: «Все снимки воспроизведены на полях сражений. Спешите воспользоваться кратковременной постановкой этой поистине чудовищной картины. Мировое потрясающее кровавое событие на суше и на море. Большая батальная картина, воспроизведённая из последних военных событий, сопровождается духовым оркестром и иллюстрирована звуковыми эффектами, как-то: взрывы бомб, шум разрушаемых зданий, залпы ружейных выстрелов, сигналы горнистов, играющих наступление и отступление. Всё это создаёт полную иллюзию боя!»

Публика всё ещё наслаждалась «иллюзией боя», но настроения постепенно менялись. Их меняла затянувшаяся кровавая война и нараставшие сложности тыловой жизни. Эту перемену заметил один из корреспондентов издававшейся в Николаевске газеты «Амурский лиман», когда сообщал, что уже весной 1915 года после известий о взятии в Галиции мощной австрийской крепости Перемышь столь характерного для начала войны «внешнего проявления восторга особенно заметно не было».

Общественные настроения постепенно менялись на фоне введённого царской властью «сухого закона». Для Дальнего Востока запрет на производство и потребление алкоголя был особенно бессмыслен, так как граница с Маньчжурией оставалась фактически прозрачна, и китайские соседи тут же развернули массовую контрабанду водки. Возникла настоящая мафия «спиртоносов», выгодно продававших нелегальный алкоголь из Китая на русском Дальнем Востоке.

Согласно сохранившимся документам, в пьянстве особенно отличились дружины ополченцев, прибывшие на Дальний Восток, чтобы заменить ушедшие на фронт регулярные войска. Так 16 октября 1915 года военный комендант Хабаровска докладывал вышестоящему командованию: «Следовавшая в 2-х вагонах почтового поезда № 4 в Хабаровск с охраны мостов у ст. Бикин, Дормидонтовка, Хор и Верино, команда ратников 2-й роты 724-й пешей Пензенской дружины в числе 68 человек, подлежавших отправлению в действующую армию, произвела в пути буйство, беспорядок и разбила 6 окон в вагонах, причём большая часть этой команды была в нетрезвом состоянии, а четыре нижних чина ко времени прибытия поезда в Хабаровск были настолько пьяны, что не могли следовать в свою часть и были комендантом станции арестованы и отправлены до вытрезвления в ближайшую к вокзалу 304-ю пешую Вятскую дружину…»

Однако к ещё более страшным последствиям приводило употребление различных суррогатов алкоголя. Показательный случай произошел в заполярном городе Среднеколымске Якутской области. Там 11 мая 1915 года местная «элита» – городской староста Г. Нехорошев, «купеческий сын» Н. Бережнов и учитель церковно-приходской школы М. Сивцев – решив отметить какое-то торжество, не нашли иного алкоголя, кроме двух флаконов одеколона. По итогам распития все, включая главу города, отравились насмерть.

На пути к революции

В 1916 году на Дальнем Востоке впервые ощутили и трудности с продовольствием, а также начались явные проблемы с призывом в армию. Так в Благовещенске полиции пришлось во всех частях города проводить настоящие облавы на уклоняющихся от мобилизации.

Под массовую мобилизацию попадали не только люди, но и кони. Например, в первые месяцы войны только из Приморья отправили в армию 14 тысяч лошадей или 17 % всего работоспособного конского поголовья. Никакой механизации сельского хозяйства тогда ещё не было, на селе господствовал ручной труд – и к 1916 году, когда с Дальнего Востока на фронт ушло более 100 тысяч мужчин и десятки тысяч лошадей, деревни на берегах Амура и Уссури ощутили явную нехватку рабочих сил.

Летом 1916 года военный губернатор Амурской области и по совместительству атаман Амурского казачьего войска генерал-лейтенант Владимир Толмачёв доносил начальству, что из-за массовых мобилизаций площадь крестьянских посевов в области сократилась на 34 %. До войны именно Амурская область была житницей Дальнего Востока – она ежегодна производила хлеба на 5 миллионов пудов больше, чем потребляла. Но осенью 1916 года областные власти констатировали возникший на берегах Амура дефицит хлеба – урожай зерновых впервые оказался ниже потребностей населения области почти на полмиллиона пудов. Это ещё не был голод, однако население края впервые почувствовало настоящую нехватку продовольствия и рост цен.