Неожиданные встречи
Шрифт:
Наверное, хорошо поохотившись среди зеленых водорослей, она перестала искать добычу, зашла по самое брюшко в воду и принялась купаться. Какая забавная! Мороз пощипывает уши, по берегам белые наледи, а она принимает ванну, прихорашивается, поправляет перышки! Потом вышла на бережок, почистилась, навела клювом порядок на своем сереньком костюме, потрясла вздернутым кверху, как у настоящей курицы, хвостиком, сладко-сладко потянулась, расправила крыло и вдруг стала другой — тонкой, длинной, как палочка. И помчалась вдоль берега мимо мостков по чистому месту на другой залив протоки. Видимо, это открытое место считалось опасным и полагалось на нем не задерживаться ни на секунду, а бежать по нему
В заливчике курочка успокоилась, распушилась и опять принялась мыть и полоскать водоросли, вытряхивать из них всяческую мелкую живность.
— Знаю я эту курочку, — сказал егерь Мартын Павлович. — Все курочки как курочки, осторожные, чуткие, а эта курочка-дурочка не боится человека. То ли привыкла, что мы через мостки ходим, то ли от роду такая. Вот приедут из города охотники, достанется ей. Им-то лишь бы было в кого пальнуть. Попугать ее, что ли?
— Попугайте, пожалуйста, курочку-дурочку, — попросил я, — уж пусть лучше найдет другой участок, но останется живой!
Вскоре я стал невольным свидетелем небольшого события уже среди домашних кур. Из домика егерского поста слышу: что-то произошло возле арыка. Из зарослей бурьяна несутся громкие крики кур. Из окна никак не разглядеть, что там такое. Надо выйти, узнать, в чем дело.
Рябая курица с ожесточением на кого-то набрасывается, клюет. Другие куры, подбегая, тоже отвешивают удары, поспешно отскакивая в стороны. Поодаль бегает петух и, шаркая ногами о землю, громче всех кричит.
Подхожу ближе. Куры расступаются, уходят. На земле лежит растерзанная степная гадюка. Голова ее расклевана, из многочисленных ран на теле сочится кровь. Тонкий хвост змеи нервно вздрагивает и замирает.
Вот так куры!
— Это уже не первую гадюку куры приканчивают, — рассказывает не без гордости жена егеря. — Защищают наш участок! Убьют, а сами не едят. Брезгуют. И рябая курица самая первая защитница. Нам без кур здесь никак нельзя жить. Когда приехали два года назад, столько было слепня, скотине деваться было некуда. Куры до слепня очень охочи. Так и вертятся возле коровы да лошади. И всех поклевали. Не стало слепня. Скоро и гадюк не станет. Мила! — спохватившись, кричит женщина своей маленькой дочери. — Ты почему туда пошла? Сколько раз говорила! Ходи только с курами, не то укусит гадюка!
РАЗГОВОР СПЛЮШЕК
Весной, едва только на лес урочища Бартугай опускаются сумерки, начинают перекликаться крошечные совки-сплюшки. Мелодичными и немного монотонными, но звонкими голосками они поют свою несложную песенку, под которую легко подходит слово «Сплю, сплю».
Поэтому и назвали этих «певцов» сплюшками. Сплюшки — крошечные совы. Они населяют южные районы нашей страны, живут в лиственных и смешанных лесах, в Средней Азии обитают в горах.
Под милую перекличку совок мне хорошо спится. Сами же сплюшки бодрствуют, всю ночь напролет распевают песни, ловят жуков, бабочек.
Иногда мне удавалось увидеть, как они собираются вместе и, усевшись на голом суку высокого дерева, крутят во все стороны головками с большими желтыми глазами. Что означают такие сборища — непонятно.
Я давно собирался записать на магнитофон милую перекличку сплюшек, но все никак не представлялось возможности. Теперь решился, дождался сумерек, повесил на плечо тяжелый магнитофон, в руки взял палочку, на ее конец насадил микрофон и отправился в лес.
Сплюшки распевали со всех сторон.
«Сплю, сплю!» — кричала одна.
«Сплю, сплю!» — отвечала ей другая.
Но едва я приближался
к какой-нибудь из распевающих совок, как она замолкала и упрямо не желала подавать голоса. Когда у меня истощалось терпение, и я, оставив молчальницу, подкрадывался к другой в надежде, что она не окажется такой пугливой, то и та тоже прекращала петь. Зато предыдущая совушка, возле которой я попусту провел долгие минуты ожидания, снова заводила свою песенку.Так и мотался я в темноте по лесу через заросли без толку от одной птицы к другой.
Песни совок мне не удалось хорошо записать. Но затраченных усилий я не пожалел, так как отгадал очень интересный секрет их разговора. Каждая сплюшка, оказывается, владела определенной территорией, на ней она и распевала свои несложные песенки, и весь лес был поделен между совками. А догадался об этом я так. Совка старательно выводила мотив песенки обязательно тоном ниже или выше своих соседок, с которыми происходила перекличка, и, таким образом, обладала своим особенным звуковым паспортом. Для такого музыкального состязания надо иметь отличный слух!
Говорят, только кукушки наделены отличным слухом, поскольку две ноты их несложной песни абсолютно точны. Сплюшки, я думаю, значительно превосходят их.
Так и повелось:
«Сплю!» — поет одна.
«Сплю!» — отвечает ей тоном выше или ниже другая.
И всю ночь напролет тянется эта перекличка.
И возле нашей избушки тоже всю ночь мелодично и ласково пела сплюшка. Прежде чем заснуть, я долго слушал переговоры маленьких совок.
Все же рано утром, несмотря на вечерние неудачи, я, взяв магнитофон, пошел в ту сторону, где пела сплюшка, и вспугнул ее. Она села высоко на дерево, посмотрела на меня круглыми кошачьими глазами, подняла ушки, потом успокоилась и опустила их, решив, что я не представляю для нее ни опасности, ни интереса.
Я свистел, кашлял, цокал языком, хрустел ветками, но сплюшка ни на что не обращала внимания. Она была очень занята: внимательно слушала звуки родного леса.
Звуков всюду было много. Цокнул фазан — и совка повернула в его сторону головку. Тихо проскакал заяц — внимательно проводила его глазами. Взлетел голубь, сильно хлопая крыльями, — и туда повернулась головка с желтыми кошачьими глазами. Тревожно закричали галки — вытянулась вся, как палочка, и застыла, вслушиваясь в крики птиц.
И так все время. Все надо знать крошечной совке, все, что происходит в лесу, ее интересует и как будто к ней имеет отношение. И наверное, узнает она очень многое по звукам, гораздо больше нас, людей.
Вот и слушает…
«ХУДО ТУТ!»
У заброшенных на лето зимовок скота, возле аулов и одиноких домиков в степи и пустыне часто можно увидеть озабоченно бегающих по земле птиц в нарядном, пестром одеянии, с длинным клювом и большим хохолком. Они ковыряются в навозе, выискивая в нем различных насекомых, копаются в земле и унылыми тихими голосами безумолчно твердят:
«Худо тут, худо тут!»
К началу лета где-нибудь в дупле корежистой караганы или тополя, а то и под соломенной крышей или в груде камней удоды становятся кормильцами многочисленного и прожорливого семейства. Горластые птенцы непрерывно пищат, требуя пищи. Если подойти к их гнезду, родители без признаков беспокойства отлетят в сторону. Но лучше не приближаться к ним. От гнезда несет сильным и неприятным запахом, и не всякий сможет его вынести. Раскаиваясь за свое любопытство, поспешно отступая от гнезда, обязательно услышишь приговаривание удодов: