Непотопляемый «Тиликум»

И в самом деле, не прошло и пяти минут, как все наши новички, насквозь промокшие, все еще слегка ошалелые, но уже способные шевелить языком, стояли на нетвердых ногах возле шканцев.

Педерсен внимательно оглядел их сверху:

— Итак, вы пожелали наняться на «Дж.У.Паркер». Ну что ж, теперь мы распределим вас по вахтам.

Люди удрученно молчали, все еще не в состоянии прийти в себя. Всего каких-то несколько часов назад они сидели себе в шумных портовых кабачках и рассуждали, как бы поскорее добраться до сакраментских золотых россыпей. Участливые хозяева поддакивали и щедро наливали виски… И вдруг — проснуться на борту чужого судна! Наваждение какое-то!

Шульце подошел к правому трапу. Первому штурману первым и выбирать.

— Эй ты, длинный, подойди сюда, — он ткнул пальцем в самого рослого и на вид самого сильного.

То ли парень не желал, то ли котелок у него с похмелья еще плохо варил, только на слова чифа он почему-то не отреагировал. Прыжок — и Шульце уже возле матроса, серия резких коротких ударов — и несчастный бич летит уже к трапу и со стоном падает на палубу. Я взглянул на Педерсена, но тот увлеченно наблюдал за постановкой марселей и, казалось, ни на что больше не обращал внимания.

Теперь настала очередь Макферсона:

— А ну, подойди ко мне, сынок, будешь в моей вахте левого борта.

Вызванный без промедления выполнил команду.

И снова орет Шульце:

— Эй ты, толстяк, иди сюда!

Несколько минут — и люди без всяких препирательств уже разделены по вахтам.

И капитан Педерсен, должно быть, на марсели вдоволь нагляделся.

— Подходи по одному расписываться в судовой роли! Начнем с тебя, — он кивнул в сторону сбитого с ног парня из вахты правого борта. Со стеклянными глазами, пошатываясь, тот медленно поднялся с колен. И снова рядом с ним оказался Шульце, и снова молниеносный боксерский удар в солнечное сплетение:

— Как надо отвечать, когда тебя вызывают, ты, проклятая вонючка?

— Йес, сэр.

Педерсен опять переключился на паруса и инцидента «не заметил». С парусами, очевидно, все было в порядке, и он снова обратился к команде:

— Ну, подойди ко мне!

— Иес, сэр, — сказал парень.

— Ну, Джон, теперь вы поняли, зачем в каждой вахте нужны два офицера? — подмигнул мне Макферсон.

Учитель Беренс рассказывал нам в школе о рабах в Древнем Риме, и я, помню, очень удивлялся, почему они не перебили сразу же всех своих господ. Ведь рабов-то было куда больше! Теперь мне самому, на собственном опыте довелось испытать, как это происходит. И я оказался на стороне рабовладельцев, или, точнее, надсмотрщиков. Нечего сказать, вляпался, сам не заметив как!

В нашу вахту люди получали из «шляпной коробки» снаряжение и одежду. Макферсон аккуратненько заносил все в гроссбух.

— Это стоит 33 доллара, да еще 10 долларов за посредничество вербовщику, да 6 долларов 35 центов за неоплаченное виски. Итого — 49 долларов и 35 центов. Распишись-ка здесь, сынок.

И матросик послушно отвечает:

— Иес, сэр.

И ставит свое имя под суммой, за которую должен трубить целых два месяца.

Макферсон с первой же вахты урегулировал и свои отношения со мной:

— Вы прикомандированы ко мне, Джон, но я не люблю, когда кто-то путается у меня под ногами. Занимайтесь чем хотите. Ну, а придется пойти в атаку, прикрывайте меня с тыла.

Ясность в отношениях, что ж, и меня это тоже вполне устраивало.

— Мистер Восс, — сказал мне на другой день Педерсен, меланхолично скользя взглядом вдоль своей ноги, на которую совсем недавно я накладывал смоляной лубок, — принимайте аптечку. Вы ведь в этом деле великий спец.

Аптечка оказалась большой деревянной коробкой вроде сундучка с перевязочными материалами и мазями. Кроме того, в ней было еще десятка два пузырьков со всякими лекарствами. К аптечке прилагалась маленькая тетрадочка, в которой были описаны важнейшие болезни, и после каждого описания указывалось, сколько капель и из какого пузырька следовало принимать больному.

На многих кораблях среди матросов очень популярна история о том, как некий капитан пожелал вылечить одного из своих пациентов от болезни, против которой предписывалось средство под номером 7. Однако пузырек с этим средством оказался пуст, и тогда капитан дал больному лекарства под номерами 3 и 4. Ну а дальше рассказчик-оптимист вылечивал больного, а рассказчик-пессимист зашивал его в парусину и привязывал к ногам тяжелую балластину. Но это все так, треп один, а если по правде, то никаких других средств, кроме номера 2 — касторки, из этих ящиков никому сроду и не выдавали. Да и за номером 2 обращались не очень часто. Так что в часы вахты я посиживал себе в штурманской рубке возле своего медицинского ящика да листал забытую кем-то книгу. Книга эта была напечатана сразу на трех языках: английском, немецком и испанском. Что меня удивило, так это то, что, оказывается, я могу довольно сносно читать по-испански. Мануэль явно был совсем не плохим учителем, и общение с ним, как видно, пошло мне на пользу. Во всяком случае словарный запас у меня оказался куда шире, чем я считал поначалу. От нечего делать я решил перевести на немецкий испанскую часть, а затем сравнить свой перевод с немецким текстом. Время быстрее пройдет, опять же практика. Поглощенный своим занятием, я сосредоточенно жевал кончик карандаша, как вдруг распахнулась дверь, и в рубку вошел Педерсен.

— Что, вахта вас не касается?

У меня не было причин что-либо скрывать, и я объяснил, что Макферсон не хочет моей помощи.

Педерсен устремил взор на паруса, как всегда, когда не желал чего-нибудь видеть или слышать. Потом достал из шкафчика какую-то книгу:

— Ну что ж, в таком случае переводите-ка вот эту. Как раз хватит на весь рейс.

На синей обложке золотом было вытиснено: Натаниэл Боудич. «Американская морская практика».

Я бодро принялся за перевод. Книга мне попалась подходящая. Во-первых, речь в ней шла о мореплавании, и, стало быть, специальные термины мне были уже знакомы. Во-вторых, вся она была разбита на очень краткие отдельные параграфы, а в них — еще и по пунктам, так что перевод продвигался споро и не очень утомлял. И покуда «Дж.У.Паркер» бежал по дуге большого круга к зюйд-весту, чтобы, достигнув зоны пассатов, пересечь затем экватор и Южный тропик и обогнуть наконец с зюйда мыс Горн, я переводил, переводил и переводил.

К великому моему счастью, навигация в те времена шагнула еще не столь далеко, как нынче. «Боудич» был куда тоньше иных современных изданий. Главное же, нынешние методы определения места корабля были тогда еще не известны, а те, что использовались, были не в пример проще. Недели три спустя после выхода в море ни один капитан на свои часы уже не полагался. Поэтому очень-то сильно ломать голову над определением долготы нам было просто ни к чему: хоть расшибись ты в расчетах, а уж коли часы неточные, ошибки все равно не избежать. И ведь вот, поди ж ты, несмотря ни на что, приходили-таки парусники в свой порт назначения, и баста.

Шульце только пофыркивал на мои занятия:

— Держи прямо к норду или к зюйду, пока не достигнешь широты, на которой лежит твоя цель, а потом правь себе к осту или к весту, покуда не дойдешь куда требуется.

Макферсон придерживался иного мнения:

— Наука все время идет вперед, и методы с каждым днем становятся лучше. Хорошая навигация экономит время и деньги.

Что ж, так оно и есть. В чем, в чем, а в экономии шотландцы толк знают. Третий штурман, имя которого я позабыл, по этому поводу вообще ничего не говорил.

Время от времени Педерсен заходил в рубку и просматривал мой перевод. Настроение у капитана большей частью было хорошее. Да и с чего бы ему, собственно, портиться? «Дж.У.Паркер» исправно бежал вперед, команда особых хлопот не доставляла. Вот он и развлекался, как мог: проверял мой перевод, а иной раз пускался даже в воспоминания о собственной навигационной практике. Порассуждать было о чем, потому как хлопот с определением места корабля у капитана всегда выше головы.

Постоянные (пусть даже и небольшие) отклонения от курса из-за перемены направления ветра, морских течений, облаков, целыми днями закрывающих солнце, неточных часов — все это сильно затрудняло определение истинного места корабля. Да плюс ко всему еще множество различных ошибок при измерении углов секстаном, потому как корабль — платформа весьма неустойчивая. Ну и, наконец, сами-то вычисления велись таким способом, что ошибиться было легче легкого. Поэтому любой капитан только радовался, если прокладку независимо от него вел еще и кто-то другой. Когда «Дж.У.Паркер» обогнул мыс Горн, включился в эту работу и я. Каждый полдень, если, конечно, боженька показывал нам Солнце, я брал его высоту и вычислял свою широту.