Неповторимое. Книга 2

— Я не думаю. Коль они за вас взялись, то еще поступят предложения. Вы, очевидно, обосновали свой отказ?

— Да, я сказал, что если ехать на полк, то надо на несколько лет. У меня же сын закончил 7-й класс, а на Рыбачьем только семилетка. Значит, придется его держать в Мурманске, в интернате. Но это крайне нежелательно, потому как за ним нужен глаз да глаз. Командующий вроде посочувствовал. «Ну, ладно, — говорит, — идите».

— На мой взгляд, довод убедительный. В общем, Леонид Николаевич, не будем нагонять тучи, лучше надеяться на лучшее.

Уточнили с Дубиным план на завтра, и он ушел. Я разобрал документы и уже собрался домой. Вдруг звонок. Кто бы мог в такой час?

— Слушаю вас.

— Это Чайка. Командующий армии тебе не звонил?

— Нет, звонков от него не было.

— Так вот, он приказал тебе прибыть к нему завтра к девяти часам.

— Товарищ генерал, может, вы сориентируете меня хотя бы в общих чертах?

— К сожалению, не знаю. Сказал, что лично поставит задачу, поговорит. Вообще-то у меня есть предположения, но я не думаю, что вызов по этому поводу.

— Ну, вы меня совсем озадачили. Тогда хоть свою версию скажите.

— Нет. Пока ни о чем не думай, отдыхай — завтра все прояснится. До свидания.

— До свидания.

Я положил трубку, а в голове закружились мысли. Не исключен опять вариант с ракетчиками, а возможно, надо в чем-то помочь городу? Может, подошел срок морского похода полка на Новую Землю (это было как-то высказано в общих чертах), или нас ждет какое-нибудь показное занятие, представление полка солидной делегации и т. д.

Какой уж там сон! Так — в полусне-полудремоте промаялся всю ночь. Утром размялся, принял душ — и в штаб армии. Прибыл за 15 минут до назначенного часа, однако адъютант сразу же говорит:

— Заходите.

— Но…

— Он сказал: чтобы заходили, как только появитесь. Вхожу в кабинет. Генерал Лосик за столом, смотрит документы. Представляюсь. Командующий подошел, поздоровался и внимательно посмотрел в глаза. Спросил, как дела в полку, как настроение у личного состава, у командира полка. Ответил, что все в пределах нормы, оснований для беспокойства нет. Тогда он как выстрелил:

— Вам надо ехать на Рыбачий принимать полк!

— Когда?

Понял, что мой вопрос застал его врасплох больше, чем предложение, которое он высказал мне. Он удивленно поднял брови, немного подумал и ответил:

— Завтра.

— Разрешите послезавтра?

— А почему не завтра?

— Завтра с юга приезжает семья — жена, дети, я их встречу, а послезавтра с утра все вместе отправимся на новое место.

Лосик стал ходить по кабинету, о чем-то думая. Потом остановился передо мной:

— А вам свой полк не жалко?

— Как же не жалко?! Конечно жалко. Вложил в него столько сил… Сейчас командуешь и радуешься — какой коллектив!

— Да, полк хороший. А на Рыбачьем 6-й отдельный пулеметно-артиллерийский полк развалился. Надо его поднять. Надеюсь, что вы это сделаете.

— Постараюсь задачу выполнить.

Мы расстались. Я поехал к командиру дивизии. На душе было и торжественно, и тоскливо: торжественно, потому что оказывалось такое доверие, а тоскливо — не хотелось расставаться со своим детищем — 266-м мотострелковым полком. Ведь каким я его принял и каким он стал за два года! Сколько сил и души вложено, сколько бессонных ночей и до предела заполненных работой будней…

Захожу к командиру дивизии.

— Я уже все знаю. Звонил командующий. То, что не отказался, — это, может быть, и правильно. Но он тебе подсунул такую развальню, что с ней надо возиться капитально. А главное — полк разбросан побатальонно: один батальон на северо-востоке Рыбачьего, второй — на северо-западе, третий — на полуострове Среднем, штаб и полковая школа со спецподразделениями в Озерко, а танковый батальон и артиллерийский дивизион — южнее Озерко. Полк — 3,5 тысячи. Устроен неважно. Одно утешение — штат хороший: все предусмотрено до мелочей. Почему я все это знаю? Да потому, что кое-кому уже предлагали этот полк, но все отказывались, хоть и полк подчиняется армии.

— Товарищ командир, есть еще одно преимущество.

— Какое?

— Далеко от начальства.

Чайка рассмеялся. Смеялся, долго кашляя и вытирая глаза. Потом сказал, что полностью со мной согласен. Мы договорились, что полк я передам сегодня первому заместителю командира полка подполковнику Суетину, а завтрашний день посвящу личным сборам. Командир дивизии разрешил взять легковой газик и грузовую машину. На прощание Чайка сказал мне, что жаль расставаться, поблагодарил за службу, обнял и вздохнул. Мне тоже было грустно. Люди привыкают друг к другу, и потому расставаться трудно, особенно если установились добрые отношения.

День прошел в будничной работе — подчиненные докладывали свои письменные рапорты о состоянии подразделения или службы. Потом собрал офицеров, поблагодарил их за то, что они сделали полк передовым. Перед ужином построил полк и сказал, что командование назначает меня на другой полк, но буду близко — на полуострове Рыбачьем. Попрощался и пожелал успехов. Вечером, так уж повелось, устроил товарищеский ужин с заместителями. Поговорили откровенно. Меня просили не забывать, а я приглашал их на Рыбачий — «Театр военных действий надо изучать». В общем, все прошло хорошо.

Утром встретил семью. Мое сообщение было воспринято нормально, как я и ожидал. И мы рано утром на следующий день уже отправились на Рыбачий к новому месту службы.

Дорога от Мурманска до реки Титовки и одноименного поселка, а далее до Печенги и госграницы с Норвегией, как и до города Никеля, мне была известна отлично. А вот от Титовки на север, вдоль реки, т. е. на Рыбачий, я никогда не ездил. Переехав через мост, мы свернули направо и двинулись, уже с меньшей скоростью, по левому или западному берегу. Дорога постепенно поднималась к перевалу, извиваясь все больше и больше. У водопада, точнее, у огромного, метров в семь-девять, порога, где Титовка падала со скалы в русло, которое проходило по ущелью и уносило воды в море, мы остановились и долго любовались этим чудом природы. Кругом скалы, кое-где небольшие, уже в осенней ярко-желтой или красной листве березки, а также темно-зеленые, тоже карликовые елочки или сосенки. Среди мха виднелись ягоды — брусника, черника, морошка. Но главное — могучий водопад. От мощного удара огромной массы воды внизу, над выбитым в граните бассейном, и далее — над речным потоком стояла водяная дымка, преломляясь в которой солнечные лучи создавали сказочную радугу. На все это можно было смотреть часами, получая не меньшее удовольствие, чем в Петергофе, Эрмитаже или Третьяковке, в Лувре или Версале, Дрезденской галерее или в индийском Тадж-Махале. Картина, созданная природой, просто завораживает.

От водопада дорога уходит в сторону — в скалистые горы, затем, круто извиваясь и даже обвивая одну и ту же скалу двумя кольцами, идет дальше вверх, причем, круто поднимаясь все выше и выше к перевалу через хребет Муста-Тунтури. Здесь нас подстерегали все новые и новые открытия. Например, через каждые 300–500 метров слева или справа от дороги расположились, как на этажерке, небольшие темно-синие и очень глубокие озера, буквально кишевшие редкостной рыбой, о чем мы узнали уже позже. Причем, чем выше, тем дорога все более сужается и, наконец, становится такой, что по ней с трудом проходит только один автомобиль, В связи с этим через каждые 100–200 метров в скале вырублены ниши — площадки или просто сделано расширение дороги, где могут поместиться две-три машины. Как только перекатили перевал — сразу изменилась и обстановка. Во-первых, дорога стала почти нормальной — достаточно широкой и умеренно прямой. Во-вторых, она не имела таких крутых участков, как по другую сторону перевала. В-третьих, перед нами открылась широкая панорама тех таинственных земель, о которых пока мы слышали только в песнях: «Растаял в далеком тумане Рыбачий — родимая наша земля».