Неповторимое. Книга 3
Шрифт:
Но полную готовность дивизий предопределяли не только солдаты и офицеры, приписанные к ним. Мы достаточно много получали от народного хозяйства автомобилей. Приписывались они к воинским частям и автоколоннам (в основном по 100 машин) — так сказать, россыпью, т. е. по две-три машины из различных предприятий. Однако же на дивизию в целом «россыпью» получалось по 400 единиц. Это усложняло учет, проверку этих автомобилей, их получение и введение в строй той части, куда они предназначались.
В то же время военный округ первого разряда, — в том числе и ПрикВО, по разнарядке Генерального штаба Вооруженных Сил ежегодно получал 1800–2000 новых автомашин непосредственно с автозаводов. Они шли взамен тех, что по нормам выводились из эксплуатации и
Однажды, проанализировав и взвесив свои возможности, в том числе и ремонтного завода, начальник автомобильной службы округа генерал-лейтенант Василий Федорович Попов выходит на Военный совет округа с предложением: автомобильная служба округа обязуется улучшить техническое обеспечение машин, тем самым можно продлить срок их эксплуатации и уменьшить число автомобилей, списываемых в народное хозяйство после уборки урожая. Поэтому представляется возможность поступающие из промышленности новые автомобили ставить на хранение в части сокращенного состава вместо автомобилей, приписанных «россыпью». Водители, закрепленные за этими машинами, приписываются к части, изучают и поддерживают уже новые машины в должном порядке.
Военный совет округа поддержал это решение и определил для эксперимента 51-ю мотострелковую дивизию 13-й армии и 70-ю гвардейскую мотострелковую дивизию 38-й армии. В результате мы уже в 1974 году смогли одну дивизию обеспечить автомашинами полностью, вторую — на 50 процентов; выделили 600 автомобилей из полученных двух тысяч. После чего приписали водителей, ознакомили их с автомобилями (а во многих случаях они сами участвовали в постановке машин на хранение). Словом, опыт удался.
Понимая значение этой проблемы, я решил при первом удобном случае доложить Генеральному штабу о проделанной работе. Возможно, наш опыт будет приемлем для Вооруженных Сил в целом. Такой случай подвернулся уже в начале 1975 года.
Во времена Гречко существовала такая практика: командующий войсками округа, если у него накопились вопросы к центральному аппарату, мог с разрешения министра обороны выехать в Москву, чтобы уладить свои проблемы. Естественно, такое разрешение получил и я.
Как положено и по установившейся традиции (а я, конечно, навел предварительно справку), первым делом я отправился к министру обороны. Доложил об обстановке в округе и на западе Украины, рассказал о широко развернувшейся у нас работе по совершенствованию материальной базы (перечислил дивизии, где реконструируются военные городки). И в заключение, как бы между прочим, сказал:
— Есть у округа одна проблема, решить которую без вашей помощи мы не можем.
Гречко поднял брови, как бы говоря: ну, выкладывай.
— У округа все есть, но нет выхода к морю, — сказал я.
— Что вы имеете в виду? — спросил министр.
— Многие европейские военные округа имеют на Черном море свои базы. Даже Ленинградский, хотя и стоит на Балтике, имеет в Ялте санаторий. А у Киевского — две базы в Крыму: санаторий «Жемчужина» и турбаза «Кичкинэ». Вот если бы нашему округу передали турбазу, мы были бы очень благодарны.
— Вообще-то логично, — задумался Андрей Антонович, — но мы, наверное, можем пойти по другому пути.
Тут же звонит недавно назначенному на должность заместителя министра обороны по строительству генерал-полковнику А. В. Геловани. Знаменитый строитель генерал армии А. Н. Комаровский в 1973 году скоропостижно скончался. Знаменитый потому, что он строил еще канал Москва—Волга и был его начальником. А в годы войны руководил Главным управлением оборонительных работ и даже командовал саперной армией. Был начальником Главпромстроя СССР и 10 лет заместителем министра обороны по строительству. Это благодаря ему были построены суперсовременные защищенные командные пункты управления
государством и Вооруженными Силами. Это он обустроил все Ракетные войска стратегического назначения. Это он создал современную основу военно-морских баз и баз хранения ядерных боеприпасов. Это с его непосредственным участием решались все проблемы по созданию аэродромной сети для ВВС и ПВО страны. Я уж не говорю о строительстве в военных округах. Вообще за период его работы с Гречко театры военных действий преобразились. На смену ему пришел тоже очень опытный и талантливый строитель Арчил Викторович Геловани.— Арчил Викторович, — начал министр, — в каком состоянии сейчас дача адмирала Исакова?.. Да, да, та, что в Крыму, около санатория «Фрунзенский». В чьем она ведении сегодня? Хорошо. К тебе по этому вопросу подойдет командующий Прикарпатским военным округом.
Затем Гречко переключился на меня:
— В Крыму есть одно очень красивое место. Там стоит небольшая дачка с башенкой. Ее Сталин в 1950 году дал адмиралу Исакову, когда тот ушел в отставку и стал заместителем министра Морского Флота СССР. Но за год или два до смерти он передал ее Министерству обороны. Дачка называется «Орел». Не знаю, кто придумал это название, но очень удачно. Дача возвышается надо всем окружающим, и впечатление такое, будто парит орел. Находится она недалеко от санатория «Фрунзенский». Еще когда начинали строить санаторий «Крым», я думал, как бы «приобщить» и эту дачу. Но потом вопрос отпал. А вот округ действительно мог бы там обосноваться. Земли много — 4,5 гектара, для Крыма это отлично. Кругом виноградники. Ранней осенью полно перепелок. Словом, райское место. Немного далековато до моря — наверное, метров 700–750, но зато воздух райский. Дорога туда есть. В общем, надо посмотреть.
«Вот удача!» — обрадовался я. То, что об этом говорит лично министр, да еще так увлеченно, меня весьма заинтересовало и окрылило. Я хотел было уже встать и просить разрешения идти, как вдруг зазвонил телефон, причем особым, приятным тембром. Министр прервал разговор, а я насторожился.
— Я слушаю тебя, Леонид, — сказал Андрей Антонович в трубку.
Слышимость была хорошая, — сидя на моем месте против министра, можно было даже разобрать отдельные слова. Я уловил, например, «…ракеты», «…Дмитрий Федорович». Наблюдая за Гречко, я видел, что он преображается в лице. Наконец, наверное, не выдержав, Андрей Антонович сказал, перебивая собеседника:
— Я еще раз тебе, Леонид, говорю, что это только я могу определить — надо или не надо. Министерство обороны с Генеральным штабом уже четко определились, что им надо для Вооруженных Сил и для обороны страны. И никто другой — ни по своему положению, ни по своей компетенции — не вправе тебе что-то из этой области докладывать. Я уже тебе об этом говорил, но опять начинается прежняя история.
Я сделал попытку встать и уйти, но Гречко решительным жестом меня посадил. Вскоре телефонный разговор закончился. Министр обороны положил трубку, почему-то надел очки и, постукивая пальцами поврежденной правой руки по столу, задумался. Я чувствовал себя прескверно. Мне сразу стало ясно, что звонил Брежнев. Конечно, я обязан был сразу встать и уйти. Но не предполагая, что разговор приобретет такой оборот, я медлил, считал некорректным выходить без разрешения, спрашивать же министра об этом во время его разговора с Генеральным секретарем вообще было бы бестактно. Вот и просидел весь этот разговор на «свою голову», а теперь вообще не знал, как поступить.
Но министр сам нарушил тишину:
— Леонид Ильич совсем у нас стал плох: зубов нет, говорит поэтому тяжело, память притупилась, со всеми стал соглашаться… А этим пользуются различные технари, лезут не в свое дело.
Я все-таки решился просить разрешения действовать — не вступать же мне в беседу по затронутой министром проблеме.
— Да, конечно. Договорились с Геловани по этой дачке. А когда побываешь на месте — позвони (в хорошем расположении Андрей Антонович, как правило, переходил на «ты»).