Непозволительно отважный

– Доброе утро, маленькая Люси.
– Испуганно я повернулась к двери. Не постучав, господин Хиршхорн зашёл в мою комнату, а я считала, что даже с мамой это граница допустимого, с посторонним же человеком вообще неприемлемо.

Я могла бы как раз быть голой. Хорошо, этот мужчина уже много раз видел меня полуголой или даже голой, но то, что он одетый, стоял посреди моей комнаты, в то время, как я, в тонкой пижаме, лежала в кровати, давало мне неприятное ощущение.

– Я уже не такая маленькая, - ответила я раздражённо и села, натянув одеяло до самого подбородка.

– Видите, она мёрзнет, бедняжка, - произнесла мама, которая снова истолковала ситуацию совершенно неверно.

– Прекрасно, Люси. Тогда позволь мне прослушать твою грудь.
– Ему пришлось вырывать одеяло у меня из пальцев, приложив небольшое усилие, чтобы я нехотя отпустила его, и мне нужно было заставить себя, после некоторых колебаний, расстегнуть верхнюю часть пижамы настолько, чтобы он мог приложить холодный конец стетоскопа к моей коже. Сразу же по моему телу прошла мелкая дрожь, что дало для маминого озабоченного выражения лица ещё больше пищи.

– Глубоко вдохни, Люси, а теперь кашляй!
– Я немного покашляла, без всякого азарта, но в тоже время под кроватью раздался лай. На лбу мамы появились морщины от печали.

– Вы слышите это, господин доктор? Она всю ночь так кашляла, всю ночь ...

Доктор Хиршхорн поднял вверх руку, показывая этим, чтобы мама притормозила, потому что если она и дальше продолжит вопить, то тот не сможет услышать, что происходит в моих бронхах.

– Хм, - сказал врач задумчиво после нескольких минут молчаливого прослушивания.
– Хм.

Проверяющий взгляд в моё горло, уши - которые собственно должны были бы быть воспалены, потому что они ими всегда были, когда я болела, в мои глаза, быстрое прикосновение ко лбу.

– Хм-хм-хм.

– Что вы имеете в виду под «хм»?
– вырвалось у мамы, которой явно понадобилось много сил, чтобы так долго молчать.
– Это очень скверно? Ей придётся ложиться в больницу?

– Нет. Нет, я думаю, нет. Лёгкие и бронхи чистые.
– Чистые? Это звучало ужасно. Я ведь не была животным!
– Никакой слизи. Никакого шума. Вы говорили сухой кашель? Всю ночь?

Мама рьяно кивнула.

– Снова и снова. Ребёнок почти не спал.

– Хм. Люси, малышка, тебя что-то беспокоит?
– спросил доктор Хиршхорн с собачьим взглядом и погладил не спеша мою руку. Я энергично отдёрнула её.

– Нет.
– О, меня беспокоило много чего. Моя собака умерла, а мой телохранитель кашлял так, будто вот-вот отдаст Богу душу. Но об этом я не хотела и не могла говорить.

– Это не совсем верно, - исправила меня мама снисходительно.
– Позавчера умерла её собака и ... что же ...
– Что же? На что она теперь намекала?

– Не могли бы мы коротко поговорить?
– спросил её доктор Хиршхорн доверительным тоном и встал. Ладно, значит это он имел в виду, он хотел провести с ней такой разговор, при котором, ах такой маленькой Люси, нельзя слушать. Да нет проблем. Я подождала, пока они оказались снаружи, потом бросилась к двери и прижала ухо к замочной скважине.

– ... может так же иметь и психосоматические причины ..., - услышала я, как пробормотал доктор Хиршхорн важным тоном.

– Что такое психосоматический?
– Я повернулась в сторону кровати.

– Леандер? Что такое психосоматический?

– Когда душа больна, и человек этого не замечает, а тело ему об этом говорит. Это между прочим исходит от нас, - ответил он слабым голосом, прежде чем его бледное лицо показалось над краем кровати.
– Старая магия. Очень старая. Могущественная. Потому что вы люди чаще всего слишком глупы, чтобы заметить, что с вами что-то не так.

– Ага.
– Я прислушалась дальше, но смогла снова разобрать только некоторые отрывки предложений.

– Отвлечение могло бы помочь ...

– Знаете, я беспокоюсь уже в течение некоторого времени о моей Люси ... у нас была сейчас как раз хорошая фаза, а теперь она внезапно стала такой тихой, бледной и печальной.

– У неё переходный возраст, госпожа Моргенрот! Переходный возраст!

Я должна была сопротивляться стремлению, выбежать в коридор и наорать на доктора Хиршхорна, что он тогда делал на краю моей кровати, если я, как он говорит, нахожусь как раз посреди проклятого переходного возраста, но я сдержалась скрепя зубами. Великолепно.

Значит, у меня был кашель из-за переходного возраста. Вот это диагноз. Я достаточно услышала; большего я и не хотела выяснять из этого разговора. Было ясно, что теперь у мамы будет одной причиной больше, наблюдать за мной и контролировать.

Чрезвычайно ужасный булькающий звук позади меня, за которым последовал приступ кашля, звучащий так, будто Леандер выдыхает последний остаток своей жизни, навёл меня однако на одну идею.

Решительно я нажала на ручку двери моей комнаты и вышла к маме и доктору Хиршхорну в коридор, которые испуганно прекратили разговаривать, как будто я поймала их при тайных лобзаниях.

– Господин доктор Хиршхорн, у меня есть ещё один вопрос, - начала я невинно-сладким тоном, но состроила удручённое выражение лица.
– Вы ведь так много знаете о медицине.

– Да, конечно. В самом деле.
– Доктор Хиршхорн провёл себе гордо по животу.
– Что ты хочешь знать, малышка Люси?

– Какие причины может иметь такой вот кашель?

Мама и он обменялись сомнительными взглядами и выглядели при этом довольно сконфужено. Правду о том, что они думали, они мне не расскажут. У меня же был переходный возраст, со мной нужно обращаться, как с душевнобольной, от которой можно ожидать того, что она в любое время свяжет и заткнёт кляпом рот своих родителей, а затем подожжёт дом.

– Что же ..., - начал доктор Хиршхорн уклончиво.
– Чаще всего это вирус или бактерии, которые вызывают кашель. Кашель может также сопровождать инфлюэнца-грипп. Также причиной может быть аллергия.

Снова вопрошающий взгляд на маму, но она покачала головой. Аллергии у меня не было. В моей крови даже не было того вещества, которое при аллергии поднимается вверх. Это, наверное, из-за того, что я будучи ребёнком любила играть в грязи.

– От кашля можно умереть?
– У мамы вырвался звук, который прозвучал так, будто лопнула шина велосипеда, и не успела я оглянуться, как она так сильно зажала меня, что затрещали рёбра.